Левандовского взбесили холодные реплики Волоколамова. В Алексее закипела желчь, угрожая выплеснуться в поток язвительных фраз, но он сдержался. Отсутствие огня в глазах друга всегда неприятно поражало Левандовского, хотя, надо отметить, у него самого глаза блестели не совсем чисто. Алексей был, что называется, продуманным романтиком, закалённым в горниле капиталистического реализма. Например, он готов был с гитарой за плечами сорваться "за туманом и за запахом тайги", если бы с точностью до сантиметра знал, где находится золотоносная жила, чтобы по возвращению домой миллионером и владельцем прииска позволить себе непозволительную роскошь быть романтиком. Если бы команданте Че жил в наше время и обратился к Левандовскому за помощью, то последний, воспламенившись, не забыл бы спросить: "Каковы шансы на победу кубинской революции? Если пятьдесят на пятьдесят, то я - пас. Только сдохнем всем на смех. Кстати, Советский Союз выполнил обещание насчёт поставки вооружения и боеприпасов?.. Не полностью?.. Тогда подождём, дорогой Че. Участь Данко меня не привлекает, предпочитаю видеть результаты от вложенных усилий".
- По какому поводу бухаешь? - спросил Левандовский.
- Ровно два года назад, чтобы не забрали в армию, я отказался от российского гражданства.
- Значит, на радостях квасишь?
- Нет.
- Неужели с горя? - съязвил Левандовский.
- Тоже нет.
- Пацифист? Свидетель Иеговы? Идейный противник существующего строя?
- Опять не угадал. Мне просто не по себе. Вроде как никого не убивал, а чувствую себя хуже убийцы. Не крал, а завидую сейчас последнему вору. Как будто меня вообще нет. Не для государства, а для себя нет. - У Волоколамова из стороны в сторону быстро заходила челюсть, так случалось с ним каждый раз в минуты сильного волнения. - У меня состояние нравственной импотенции, Лёха. Уже два года, как я не могу стать насильником, но и зачать, родить что-нибудь стоящее тоже не могу. Я не могу стать даже Иудой, так как для того, чтобы предать, надо иметь что предать. - В глазах Леонида забегали огоньки безумия. - У тебя при себе паспорт? Паспорт гражданина Российской Федерации? Дай мне его!
- У тебя с пахмы башню снесло, ты спятил! - произнёс Левандовский и отшатнулся от друга, как от прокажённого.
- Не больше, чем ты, не знающий, какой ценностью владеешь, какой жемчужиной пренебрегаешь!
Алексей с жалостью посмотрел на Леонида и достал паспорт.
- Держи, если для тебя это так важно. Это всего лишь корочки, удостоверяющие личность. Можешь даже оставить документ у себя, а я сделаю себе новый. По утере.
- А по утере совести восстанавливают паспорт? По утере чести и достоинства, по утере смысла жизни?
- Ты загнался, - бросил Левандовский. - Выпей ещё.
Волоколамов опорожнил бутылку пива и открыл паспорт. На его бледном худощавом лице появилась улыбка. Левандовский с удивлением наблюдал, как у Леонида постепенно разглаживались острые линии подбородка, а в арктических хрусталиках глаз началось глобальное потепление. Только внешнее преображение не шло ни в какое сравнение с преображением внутренним. В холодную душу Волоколамова заглянула короткая полярная весна: солнце обогрело сердце, на деревьях набухали почки, садовники разбивали цветочные клумбы, а неприхотливые зверушки севера устремлялись по округе в поисках второй половины, чтобы успеть заключить браки и справить праздники любви.
Мы бы прочли: "Левандовский Алексей Васильевич, 02.08.1982 года рождения, пол - мужской, паспорт выдан УВД города N Республики Y".
Мы - да, но только не Волоколамов, лишённый гражданства, который читал паспорта, как романы (Алексей ошибался, думая, что его друг не делает отличий между художественной и технической литературой), жадно любуясь каждой буквой: "Левандовский Алексей свет Васильевич - один из ста пятидесяти миллионов потомков великого племени (куда дреговичи тоже входили), дравшегося с печенегами, утопившего немецких рыделей в Чудском озере, расправившегося с Золотой Ордой на Куликовом поле, подарившего миру прекрасных зодчих, учёных, скульпторов, Фонвизина, художников, Сурикова, писателей, бомбардира Петра I под Полтавой, Екатерину Великую, которая вела переписку с Вольтером, Святослава "иду на вы", а какие у нас раздольные степи и т. д. Левандовский Алексей сын Василия имеет полное право гордиться деянием пращуров, приумножать славу России в своём временном отрезке на любом поприще, которое пожелает избрать, может голосовать на своём избирательном участке, родить себе сына, который подарит ему внука и т. д.
Обычно Волоколамов выстраивал чёткие логические цепи, но только не тогда, когда рассматривал чужие паспорта. Эмоциональное перевозбуждение приводило к метанию мысли, перескакиванию с одного предмета на другой, недооценке одного события вкупе с преувеличением значимости другого, так как в состоянии восторженного аффекта он опьяневшим казаком мчался на необузданном жеребце не по дороге, а по кочковатому полю, и конь этот летел чёрт знает куда сразу во всех направлениях. В общем, Остапа непоследовательно несло, но одно не вызывало сомнения: паспорт представлял для Леонида большую ценность.
- Почему ты его в обложку не закатал? Истреплется ведь, ветошью станет! - благим матом заорал Волоколамов.
- Псих! - бросил Левандовский.
- А ты - сволочь! Где ты его носишь? Так я тебе напомню. В заднем кармане джинсов ты его носишь! Рядом с анусом он у тебя хранится! Чтобы достать паспорт, ты проделываешь такое же движение рукой, когда вытираешь одно место в туалете! Один в один! Давай туда ещё пачку мальборо запихай, чтобы паспорт дешёвым американским табаком пропитался, чтобы вонючий ковбой нашего двуглавого орла сношал!
- И запихаю! - взревел Левандовский.
- И запихай! Кто тебя просил у меня убираться?! Лучше бы ты сам убрался к чёрту!
- Куда подевалась твоя интеллигентность? В пьяном виде ты похож на неандертальца, на обезьяну! Посмотри на себя! Ты же животное! И куда подевалось твоё преклонение перед Западом?! Может, я его с окурками подмёл?! Ты же ещё вчера был готов заглядывать им в рот, подстилкой стать, ботинки лизать, потому что они де - великие нации, а мы де - дерьмо! А сегодня про ковбоя с паспортом мне базаришь.
- Твари мы! - опустившись на табуретку и вцепившись в волосы, отрешённо произнёс Волоколамов, и подбородок его задрожал. - Водку третий месяц жрём, всех баб в общаге уже того. - В глазах Леонида вскрылись реки, начался ледоход, но пока ни одна капля не вышла из берегов. - Я хотел стать государством в государстве, Лёха. Передвижной державой, самодостаточной единицей. Вы всё время упрекаете меня в холодности, а это была всего лишь независимость, территориальная целостность страны, которую я годами создавал внутри себя. Государство - это машина, оно по определению бездушно. - На глазах Леонида выступили слёзы. - Машина может сломаться, но боли при этом чувствовать не должна.
- Должна, но не обязана, параноик. Давай разнойся ещё, - бросил Левандовский, с неудовольствием почувствовав, что после слов друга у него самого на душе заскребли кошки. - Книг-то развёл, яблоку негде упасть. Я бы на твоём месте…
- И ведь как с инстиком-то нам повезло, Лёха, но никто не ценит, - перебил Волоколамов. - Ты видел, что некоторые преподы на парах вытворяют, какие мысли пытаются в нас заложить. О долге, чести, общественном благе, гражданском мужестве говорят. И это в провинциальном-то ВУЗе! Не в столичном, в заштатном! Нонсенс. Я не ожидал, совсем не ожидал, хотя помнишь Пузыря с Митрохой… Они намекали.
- И я рад, что в Москву или Питер поступать не поехал. Там сейчас в большинстве своём золотая молодёжь учится, а мне с ней не по пути. В настоящий момент в столичных ВУЗах готовится элита, которая уже не будет иметь ни малейшего понятия, что такое народ. Нет, это вовсе не значит, что выпускники МГУ, выучившись за родительские деньги, выйдут из стен своего учебного заведения бесчестными и глупыми. Нет, я не о том. Одновременно с нами на исторической арене появятся, может быть, умнейшие, компетентнейшие и образованнейшие люди, но их оторванность от народных истоков будет настолько велика, что мы столкнёмся с дипломатами для дипломатии, политиками для политики, экономистами для экономики, юристами для юриспруденции. В общем, вращаюсь в своём богатом и интеллектуальном кругу, а про простых людей ничего не знаю и знать не хочу. Народ будет казаться им спивающимся иностранцем, с которым они по какой-то нелепой случайности проживают на одной территории. Их даже судить за это нельзя… А вспомни девятнадцатый век, Лёнька. Вспомни, как кипели универы обеих столиц, как на каждое событие в жизни страны отзывались. Во многом, конечно, тогда заблуждались студенты, но боролись же, не было у ребят равнодушия. С преподами действительно повезло. К примеру, взять Иванковского. Это же сколько литературы надо для одной только лекции по "Политологии" перелопатить, чтобы довести до нас самую объективную и важную информацию под запись. Тонны, блин! Тонны! И так ведь он каждый раз готовится. А где благодарность?.. Ему в прошлом году за принципиальность на экзаменах тачку изуродовали, на дверцах новой машины "КОЗЁЛ" и "СУКА" в отместку написали. - Левандовский хмыкнул. - Я бы ещё мог понять, если бы просто колёса прокололи, а то ведь мужику тойоту перекрашивать пришлось. Бешеные бабки. Узнаю, кто нагадил - мало не покажется.
- А толстячок Печёрский. Почему про него забыл? Месит ведь мужик.
- Или Лепёшкина!
- Штольц!
- Тивласова, Карпенко, Жданова!..