* * *
- Он точно знает, где спрятано тело, - уверенно заявила Берта. - Посмотри только, как бегают его маленькие глазки.
О нашумевшем деле конгрессмена Гари Кондита Мэй не хотелось даже думать, а уж тем более обсуждать его. Пропавшая девушка, горе родителей, убийца, оставшийся безнаказанным, - все это слишком ужасно. Но Берта получала от скандала нескрываемое удовольствие.
- Да у него прямо на лбу написано: "Виновен". А его милая женушка еще защищает этого мерзавца.
"А что ей остается делать? - хотелось ответить Мэй. - Что ей остается делать, если она любит его?"
- А я могу сказать этому хренову конгрессмену одну умную вещь, - продолжала Берта, сворачивая колпачок со второй бутылки. Она и три могла запросто выпить за ланчем. - Его дерьмо воняет точно так же, как у любого другого.
- Берта! - взмолилась Мэй. - Следи за языком.
- Надеюсь, ей еще придется навещать его в тюряге. Он наверняка будет очень представительно выглядеть в полосатом костюме. - Берта удовлетворенно ухмыльнулась. - А кто испортил краской вашу дорожку? - спросила она без всякого перехода, и Мэй даже не сразу поняла, что речь идет уже не о конгрессмене Кондите.
- Краской?
- А ты разве не знаешь? - Берта всегда была рада возможности сообщить плохую новость. - Этой ночью там появилась новая надпись.
- О господи! Какая-нибудь гадость?
- Всего одного слово. Но, конечно, не особенно приятное.
Мэй уже собралась встать со стула, но потом передумала. Слово - она даже догадывалась какое - может и подождать. Не стоит из-за него портить себе ланч.
- Что только эти люди себе позволяют, - пробормотала она.
- Хороший тунец, - сказала Берта, хотя почти не притронулась к своему сэндвичу. - Это "Старкист"?
- Нет, фирменный продукт универсама, - рассеянно ответила Мэй.
- Я никогда не покупаю их фирменные продукты. - Берта сокрушенно покачала головой, будто пришла к такому решению после ряда тяжелых ошибок. - Лучше потратить несколько лишних центов, но потом спать спокойно.
- Да это тот же самый продукт, - устало возразила Мэй. Они обсуждали эту тему всякий раз, когда на ланч подавался тунец. - Они просто приклеивают на него другую этикетку.
- Не будь такой наивной, - снисходительно возразила Берта, но тут ее внимание привлек забытый на столе блокнот с исписанной страничкой. - Что это? - спросила она, проворно хватая его.
- Объявление. Я хочу, чтобы Ронни познакомился с хорошей женщиной.
- Хм-м. - Берта сощурилась и прочитала вслух: - "Холостой белый мужчина, сорока трех лет, приятные глаза и улыбка. Люблю ездить на велосипеде и гулять по берегу. Конечно, я не идеален, но не потребую этого и от вас".
- Ну как тебе? - с надеждой спросила Мэй. Ей самой казалось, что получилось неплохо.
Берта несколько секунд поразмышляла, а потом решительно покачала головой:
- Так не пойдет. Надо написать "привлекательный".
- Я и хотела, но Ронни мне не позволил.
- Уж ты мне поверь. Если этого не написать, все решат, что он урод.
- Я ему говорила то же самое. Но ты же знаешь, какой он упрямый.
Берта взяла ручку и быстро вписала в объявление недостающее слово.
- Вот так, - удовлетворенно сказала она. - Теперь ему придется отбиваться от них палкой.
* * *
Щурясь от яркого полуденного солнца, Мэй смотрела на ужасное слово, написанное на дорожке, что вела к дому. Оно оказалось не тем, которого она ожидала. У нее вдруг ослабли колени.
- Что за ужасные, грубые люди! - горько пожаловалась она. - А ведь когда-то у нас был такой приятный городок.
- Никогда он не был приятным, - не согласилась с ней Берта. - Просто притворялся.
- Но такого вандализма я не помню.
- Наверное, это подростки, - предположила Берта. - Сначала напьются где-нибудь в кустах, а потом бесятся.
- Нет, это сделал тот сумасшедший в минивэне. Он постоянно катается мимо дома, сигналит и везде разбрасывает эти проклятые листовки.
Мэй понимала, что Ронни тоже видел это слово, когда забирал из гаража велосипед. Она только надеялась, что из-за этого у него окончательно не испортилось настроение. Он и без того никак не может выйти из депрессии.
- Пойду в магазин, - вздохнула она. - Куплю черной краски и закрашу.
- Хочешь, одолжу тебе ружье? - предложила Берта. - У Алана их три штуки.
- Я даже не знаю, как им пользоваться, - отозвалась Мэй.
- Это просто. Я тебя за пять минут научу.
Мэй покачала головой. Ей не хотелось думать о ружьях. Ей хотелось думать о том дне, когда они переехали в этот дом, давно, почти тридцать пять лет назад. Она тогда была беременна Кэрол, а Ронни только начал ходить в школу. Это был ее первый собственный дом.
Тогда она уже не питала никаких иллюзий по поводу своей жизни. Она знала, что вышла замуж не за того человека - сначала он казался обаятельным гулякой, но потом все обаяние куда-то испарилось - и что ее сыну придется нелегко в школе. Было в Ронни что-то такое, что заставляло людей сторониться его.
И все-таки она надеялась. Они переехали в собственный дом, у них теперь приятные соседи и хорошая школа поблизости. Может, они и будут здесь счастливы. В начинающихся сумерках Мэй стояла на газоне перед домом и шепотом молилась о том, чтобы ее муж бросил пить, а дети выросли здоровыми и умными.
И вот ответ на ту молитву: слово ЗЛО, написанное огромными оранжевыми буквами, и стрелка, указывающая прямо на ее порог.
- Помилуй нас, Господи, - прошептала она и оперлась на руку Берты, словно готовясь встретить грядущие несчастья.
Красный купальник
Джин Макгиннис, недавно вышедшая на пенсию учительница младших классов и ближайшая соседка Сары, размахивала гантелями и подпрыгивала на крыльце, готовясь к пробежке.
- Ты готова? - спросила она. Джин, энергичная и неизменно жизнерадостная пышка, должно быть, отлично ладила со своими семилетними учениками. С недавних пор совместные ежевечерние прогулки с ней стали для Сары самым приятным событием за день, хотя непрерывная болтовня Джин иногда и начинала действовать ей на нервы. - Чудесный сегодня ветерок.
- Подождешь несколько минут? - попросила Сара. - Муж опять засел в кабинете.
К середине лета они обе уже успели привыкнуть к постоянным задержкам из-за Ричарда, который почему-то вдруг превратился в трудоголика, хотя раньше при каждом удобном случае распространялся о священном значении досуга в нашей ориентированной на деньги и быстрый успех культуре. Тем не менее Джин продолжала появляться на Сарином пороге ровно в семь. Ее муж Тим, тоже бывший школьный учитель, был одним из тех эсхатологов-любителей, которые не пропускают ни одного выпуска новостей и с каждым новым словом ведущих все глубже убеждаются в неминуемом и скором конце света. К тому моменту, когда он с мазохистским удовольствием начинал вещать о том, что "страна летит к черту, и мы вместе с ней". Джин предпочитала убраться из дома.
Сейчас, оставив на крыльце свои килограммовые гантели, она прошла в гостиную и громко пропела:
- Але-е! А есть в этом доме хорошенькая маленькая девочка?
- Сегодня это не девочка, а кошмар, - предупредила ее Сара. - Я днем так и не смогла уложить ее поспать.
- Боже мой! - Джин с таким сочувствием покачала головой, будто услышала, что Люси срочно требуется пересадка почки. - Бедняжка!
- Это я бедняжка, - поправила ее Сара. - Потому что страдаю именно я. А она мила и безмятежна, как тот герой Достоевского.
Но девочка, просунувшая в этот момент голову в дверь, походила скорее на творение Рафаэля, чем на мрачного русского эпилептика. При виде гостьи ее личико расцвело счастливой улыбкой. Она бегом пересекла гостиную и обняла Джин так, словно они были влюбленными, встретившимися в аэропорту. Джин потрепала девочку по волосам, а потом опустилась на одно колено и внимательно вгляделась в ее лицо:
- Ты не спала сегодня днем?
Люси грустно покачала головой.
- А хочешь спать?
Люси опять затрясла головой, на этот раз гораздо энергичнее. Несмотря на то что у нее по губам, будто помада у пьяницы, размазался красный виноградный сок, она в своей длинной ночной рубашке "как у Барби" казалась прелестным большеглазым эльфом. (Рубашку подарила мать Ричарда, и Сара терпеть ее не могла, а Люси, естественно, обожала сверх всякой меры.)
- У нее, наверное, открылось второе дыхание, - предположила Сара.
- Рада это слышать, - сказала Джин, - потому что, если бы ты была сонной, я не смогла бы отдать тебе подарок.
Люси замерла.
- Какой подарок?
Джин приложила руку к уху, словно к чему-то прислушиваясь.
- Слышите, кто-то лает? У вас в доме есть собака?
Люси посмотрела на мать, чтобы проверить, нет ли в доме собаки, о которой ей забыли сказать.
- Нет, насколько я знаю, - ответила Сара.
- Тогда, наверное, это раздается вот отсюда. - Джин расстегнула сумку, которую носила на талии, - большое, сложное сооружение со множеством отделений, в котором имелся даже карман для фонарика и двух бутылок с водой. Сара никак не могла понять, что заставляет приятельницу терпеть постоянные удары этой тяжелой штуки по заднице. - Бог мой! - Она извлекла из сумки маленькую пластмассовую собачку со свисающим из уха ярлычком в виде сердечка. - Ты только посмотри, кого я нашла!
- Бинни! - завопила Люси так, словно собиралась оповестить об этом всю округу.
- Его зовут Нанук, - пояснила Джин.
Она положила игрушку в ладони девочки, которая от счастья перестала дышать.
- Это лишнее, Джин, - попеняла ей Сара.