Виктор Ерофеев - автор и ведущий программы "Апокриф" на телеканале "Культура", лауреат премии Владимира Набокова, кавалер французского Ордена литературы и искусства, член Русского ПЕН-центра. В новый том собрания сочинений Виктора Ерофеева вошли сборники рассказов и эссе "Страшный суд", "Пять рек жизни" и "Бог Х.". Написанные в разные годы, эти язвительные, а порой очень горькие миниатюры дают панорамный охват жизни нашей страны. Жизни, в которой главные слова - о женщинах, Сталине, водке, красоте, о нас самих - до сих пор не сказаны.
Содержание:
Страшный суд 1
В. П 1
Небесный шпион 32
Преступление против человечества 45
Перед грозой 48
Пять рек жизни 77
Исторический оргазм на Волге в Сталинграде 77
Избранные фантазмы старого Рейна 82
Имярек 87
Летающие аллигаторы над Миссисипи 92
Нигер. Любовь в Черной Африке 97
Бог Х 105
Небо по колено 105
Любовь и говно 113
Примечания 141
Виктор Владимирович Ерофеев
Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х
(Сборник)
Страшный суд
В. П
Мы жили славно, как полные свиньи. Махало кадило. В красивых пасхальных яйцах завелись короткие черви. Тянуло сдаться. По ночам замученной женщиной всхлипывала черная сероводородная вода, маня и пугая, которые к нам, заплетающиеся, бородатые, изможденные, неподкупные, неопрятные, жалкие серьги, со спущенными, внимали. Подтирки порванные, веночки, кружк и , до утра, и снова до вечера, под столом на кухне, наизусть, до одури, со звездочкой на щеке, щекастые, лиловые, наглеющие, заношенные на подмышках, сколько их? не счесть, длинных и стриженых, крашеных, некрашеных, прямых, попискивающих, подозрительных, вопросительных.
И эта жирная московская пыль на подоконниках, кофейная гуща, сползающая в раковину, и тополиный пух на полу круглый год. Он сбивался в перекати-поле, его поджигали, иногда пользовались как ватой. Окурков млечный путь (в дальние комнаты мы ни-ни, не заглядывали) разлагался мясом и колбасой, цветами, рыбой, диковинными паштетами, помидорами, битыми рюмками в помойном ведре. Юркие мыши охотно дохли от прикосновения веника. В синих цветах вырви-глаз наши стены. Паркетины вздыбились, валялись обломки Манхэттена. Когда засор перебрасывался в уборную, всплывали плакаты, предметы, изделия, как-то: длинная дохлая кошка, неведомо кем и когда умерщвленная. Мы стояли над ней. Мы ее выловили. Как тебя, детка, звали? Мы даже не знали, что делать. Мы. Она еще не полностью протухла (хотя почти что с оторванной головой, по-актерски осклабившаяся): вступить в любовные отношения? спать - да? - как с талисманом? распять? захоронить? оживить? воспеть? Нам, легкокрылым, казалось, что будущее кошки, не замусоленное прошлым, принадлежит нам. Мы принялись ее жарить на постном масле, что было тогда в новинку, забросав сковороду чугунными утюгами, готовые к подвигу, задумавшиеся.
Что убирать нельзя, что будет только хуже, что надо ждать, само собой все расчистится. В немытые окна садилось осеннее солнце, когда вошла Ирма, нелепый сгусток долженствования, взявшийся за пылесос. Он сделал свое потрясающее открытие, которое теперь сравнивают с Ньютоном, Коперником - нет! - с ума сошли люди - он ненавидел пылесосить - мне звук не нравится - говорил он - но бдительность еще не покинула русскую совесть - на Украине тоже не все "за" - он дал, согласен, для этого повод, можно сказать, на моих глазах - он изменил систему позитивностей во всем объеме - во всяком случае, дверь в ванную была не заперта - он не любил запираться - эта привычка меня бесила - откроешь дверь - там он - извинишься - откроешь - он снова - опять - до бесконечности - о том, что его открытие можно будет обнародовать на родине при нашей жизни, речи не шло - но мне хотелось бы разобраться скорее в морфологии, чем в обстоятельствах - невольно сбиваюсь, принимая значение детали - он обладал чертой, присущей многим русским интеллигентам - он был отвратительно нечистоплотен и до безумия брезглив - ему ничего не стоило искалечить или даже убить человека и заснуть сном праведника - проспать до полудня, до двух, до трех - слоняться в халате - он мог схватить из раковины сковородку, обляпанную яичницей - и без особой злобы убить - он этого не делал - насколько я знаю - в нем была беззастенчивая трусость, продукт природной недовоплощенности - с одной стороны, он ничего не желал - не хочется - с другой, хотел все - вынь да положь! - и не то, что он стал знаменит и зазнался - я на это смотрю как на некоторое вырождение человечества - юманитэ - по его глумливым словам - с подмигиванием и подергиванием щеки - пухлый чувственный рот - нет - скорее порочный , по решительному определению его собственной мамочки - порой мне кажется: это я как-то в пьяном угаре подкинул ему идею - ленясь сформулировать - похмелье, как барышня, склонно к забывчивости - но я тоже не потерял бдительности - нас развело по разным углам - была секунда - когда - он был тогда под душем - в резиновых сапогах - от брезгливости - Жуков! - я не шел - Жуков!!! - я просунул голову - ну? - смотри, что я нашел! - я заглянул в ржавую мыльную ванну - что стало с привычной конфигурацией? - чего? - на стыке XIX и XX веков началось всеобщее размягчение материи - мне хотелось сказать ему: - это я тебе, дураку, неделю назад - в пьяном угаре - помнишь? - но вместо того, не отдавая себе отчета в последствиях - не предвидя их - когда он мне сказал, я загоготал - он тоже заржал вслед за мной - голый - в сапогах - под душем - с припухшим хуем - с поджарыми яйцами - которые так полюбились Саре - она-то, видно, знала в яйцах толк - в его карих глазах стояло бешенство откровения - невразумительные такие глазки - волосатые ноздри раздулись - разжижение личности унизило разум - он трясся от хохота - анализ раскрыл связь - он шлепал себя по ляжкам - подпрыгивал - Век Пизды! - возвестил он - я судорожно сглотнул - Жуков! ангел мой! - Век Пизды! - он вырвал шаткую стойку душа из кафельной стены - резко направил струю - я захлебнулся - закашлялся - струя сбила меня с ног - я головой ударился об унитаз - ушиб копчик - тяжелый флакон одеколона разбился об пол - мне стало и больно, и смешно - кончай! - в ответ он до предела раскрутил кран горячей воды - он окатил меня крутым кипятком - я взвыл - задергался - брюки обжигающе прилипли к ногам - я защищал глаза ладонями - он поливал - я полз на коленях в угол ванной - по осколкам флакона - распорол локоть - пошла кровь - я поднял волосатые ошпаренные руки - Век Пизды - я малодушно признал его правоту - в банном густом тумане - в одеколонных парах - он удовлетворенно облизнулся и выключил воду - полотенце! - потребовал он - XX веку было найдено определение.