- Тем более, чо вот она порожняком течёт? - Он указал на воду. - Пускай нас тащит. Не употеет. А мы пока коньячку. Коньяк - это такая штука… Он покоя требует. Вот слушай, тебе интересно будет… - сказал он, видимо, намекая на мои записки. - У меня, короче, дядька, Дяа Юра, бортмеханик, в Туве жил, в Хандага… Хангадай… Хандагай… - Не взяв с наскоку, он выдохнул, демонстративно притих и сказал показательно спокойно: - В Хандагайтах жил. На заставе. А в Кызыле у него дочка. У ней мужик - охотовед. Тувинский Зять кличка. К нему на охоту люди валом идут. И короче, с Испании приезжает один, в общем… дон. Дон… Как его? Ну… не помню…
- Дон Карлос, - предположил я. От "коньяка" у меня отлегло.
- Да. Дон Карлос, - оценив мою находчивость и радуясь, что я включился в игру, весело согласился Эдя. - И они сначала едут на Хындик… на Хиндык, едут на Хындыктык… на Хиндикдик… - Он пытался в несколько попыток форсировать Хиндигтик-Холь, но ничего не получалось: - В общем, на Хындык…
- На Хындык-Тайгу.
- На Хындык-Тайгу… И там дон настрелялся козлов до больного плеча, нарыбачился, аж рука отваливается… и стакан еле держит, и говорит… Давай намахнём… Это в смысле я говорю уже… А не дон… Хе-хе. Давай. Букет чувствуешь? Вот то-то. Короче, дон говорит: знаешь, Тувинский Зять, я так хорошо у тебя отдохнул, что приезжай-ка теперь ты в моё испанское графство-государство. Хорошо, говорит Зять. Ну и едет, как словом, так и делом. А дон селит его у себя в замке. Селит. От те койка, от те мойка, от те принадлежность мыльно-рыльная, в общем, всё как у людей. А под замком, - секретно прищурился Эдя, - хе-хе, подвал… А в подвале колидоры подземные, а в них погреба винные-глубинные. Хе-хе… Короче, дон оказывается коньячный барон. И каждый день дон-барон велит с подвалу поднять коньяку… А коньяк, я тебе доложу, такой, что губа сначала разворачиватца, а потом заворачиватца… Короче, они три дня кряду, - он поднял палец, - сидят у камину, едят бычачью бочину и пробуют на губу коньячину. А надо сказать, что у Зятя губа далеко не дура. Что у Зятя губа - далеко не так слаба. Хе-хе… И вот к концу треттего дня дон Карлос или как его там… говорит: дорогой Дон Тувинский Зять, теперь я тебе доверяю, как самому себе, пойдём-ка пройдём по подземелью. На что Дон Зять говорит: почему нет? Мы с тобой по Хиндык, по Хындык-тык-тык-тык… по Хунды…
- По Хындык-Тайге…
- По Хындык-Тайге шарохались, а уж по каком-то подземелью всяко-разно прошкребёмся. Они спускаются… А там этих бутылок… - Эдя повёл рукой. - А они такие пыльные, и идут так вот… в глубь средневековых времён, иначе не скажешь… И чем дальше в подземелье - тем старее бутылка. Только не думай, что они каждую дегустируют. Они продвигаются и оттяпывают так это… лет по пять исторического периводу. В общем, остановятся, тяпнут и дальше. Тяпнут и дальше. А чем дальше они тяпают, тем вкуснее коньячина. Обожди, давай я на плашкот слажу пожрать чо-нибудь возьму.
- Возьми, Дон Эдуардо, там в мешках капуста. Только поросят не трогай.
Эдик принёс вилок капусты:
- Не сказать, что упитанное свинство, так… супорось доходная… Доходная… доходная… На чём? Доходная, доходная… А! Доходят они до поворотка, где колидор ломатся, - Эдя показал его изгиб ладонью на ребро, - а там такие коньячины, что каждый можно в ломбард заложить и на всё положить: сто лет жить безбедно и припеваючи, хе-хе. А после поворота там старина аж… заваривается! Вековая! - рыкнул Эдя. - Аж в глазах от неё мутно. А барон тогда цопэ с полки пузырь, пузатый такой. Открывает… наливает… а там… м-м-м… - а там така-ая вкуснятина, что аж плакать хочется. Такой букет, что хоть ложи его в пакет, ха-ха! Но барон его затыкат и бац на полку, мол, это так… ерунда. Разминка перед боем. Мол, вот там да-а-альше - да! Там действительно букет. А это так… прошлогодняя солома. Дудка с Нижней Кулижки. А наш-то Зять с удовольствием бы посидел на такой Кулижке, он бы встал на ней станом и ещё бы бычков взял на передержку, а сам бы, как конь, матадором ишачил до самых зазимкав, ан нет - дудки, хе-хе! Барон тащит дальше и дальше. - Эдя окончательно нашёл ноту, и она рвалась в бой. Он всё больше распалялся и рубил рукой, как лопаткой: - И они всё пробуют и пробуют. И вдруг Зять чувствует, - Эдя настороженно поднял указательный палец, - что пойло-то уже не то пошло, что пусть оно и старше, но как-то резче становится… Что горчат эти выдержанные хвалёные сортовые коньяки - как… эээ… - Он уже привык, что слова сами подскакивают в нужный момент… - Как… эээ… на солнце тальники, и чем дале, тем боле… А дон-гвидон волокёт его дальше, а там уже не просто горчит - там де-рёт. Да не то что дерёт, там просто задирает, не хуже, чем спирту нашей тётки Натальи с Нижнего Взвозу. Видать, пе-ре-стояли они… - Он поднял свой безотказный палец: - Потому что всё на белом свете… вовремя должно быть вы-пи-то! Подняли!
- Да ну, так не может быть.
- Да как не может?! - вскричал, возмущенно жуя капусту и ходя желваками, Эдя, так что несколько крошек вылетело мне в лицо. - Я тоже думал - не может. Может! И ещё как! В том-то всё и дело, что может!
- Так там же купаж!
- Купашь коней у лиственей… - подавшись ко мне, грозно продекламировал Эдя: - А там Европа! И дону охота, чтобы Зятю понравилось. А Зятю-то оно всё вот уже где! - Эдя провёл по горлу: - Оно уже вообще не по Зя-тю! И Зять, а его, я тебе скажу, на мякине не взять, видит каменный столбушок - а ну-ка, ходи сюда! - Он изобразил пальцем призвание Зятем столба. - И цепляется за столбушок одной ручищей, а другой хвать барона за шкварник: "Куда ты меня таш-шышь, дон ты мой дорогой, отпинать тебя ногой? Ты куда несёсся, испанский ты дон человек? Чалдон ты испанский! Я хоть чалдон сибирский и зять тувинский, а и то понимаю, чо к чему. Ведь так же хорошо всё шло! Такой был путний коньяк, там, коло поворота в дымные эпохи. И уже не помню, сколь на нём звёзд, но все бы наши были. Самый букет! Разъедри твой этикет! И теперь ответь: куда мы с тобой ломимся, как будто за нами гонятся шатучие медведя?! А? Медвядя шатучия, дикие да злючия! Мы ково потеряли? Ково мы ломились, когда надо было никуда не ломиться и спокойно сесть на тубареточку, спокойно открыть ту самую поглянувшуюся бутылочку и с нею в обнимочку просто-напросто спокойно па-си-деть! Вот так как мы с тобой сейчас и делаем, досточтимый дон Сергуччио… дон Сергундо де Свиноперевозо, э-э-э… дон синьор Хряко де Кабано… эль Хрюкотранспортирадо!" - И он поднял крышку от термоса: - Хрюко!
Заковыристый тост, видимо, традиционно прилагался к истёртой бутылочке.
- Отличная история. Я тоже считаю, что давным-давно уже пора посидеть у своротка. Это ведь прямо в точку! Прямой расклад! - Я невольно говорил ему в тон. - Вот смотри! Вот, например, этот твой охотовед - это кто?
- Как кто? Тувинский Зять.
- Да какой Зять? Я образно. Отстранись… Это же Россия!
- Да ну! - восторженно воскликнул Эдя, не ожидав столь образной трактовки. - Так. А барон? Ну-ка, ну-ка? А барон тогда чо за энблема?
- Да это всё энблема! Ты чо - не понял? Барон - это Запад!
- Вон ты куда. Нормально!
- Да. А этот тёмный коридор…
- Думаю, Организация Объединённых Наций, - осторожно предположил Эдя.
- Это научно-технический прогресс.