19. Хана
.
Маникюрщица, работала в дамском салоне, пухлая блондинка – азербайджаночка. Полная, с большими грудями – дойками, которые свисали толстыми мешками на живот. С мощной попой, которую "не объехать".
Муж ее был бизнесменом, приезжал за ней вечером на своем белом
Джипе.
Периодически встречались с Ханой в машине, в моей машине.
Порою бывало, по пару раз за день.
Хана была весьма горячей штучкой.
Правда, в машине было неуютно, не развернешься, как следует, но оргазм есть оргазм.
Я к ней не испытывал никакого чувства, вообще никакого. Мог даже при ней ковыряться в носу. Хана для меня была лишь дежурной дырочкой. Фундаментальной дырочкой.
И вообще она была фригидная, холодная как рыба, правда, и безотказная тоже. С ней не было проблем.
Сидел дома, посмотрел порно фильм, появилось желание, что ж делать?
Звонил Хане на сотовый, назначал свиху через пять – десять минуть, спускался вниз, салон находился под нашим домом.
Но мы встречались чуть в сторонке, через дорогу.
Она появлялась минут через 15, заставляла ждать немного, стекла машины были затемненные, так что все ОК.
В салоне под легкую инструментальную музыку она стягивала через голову ситцевое платье, показывая мне аккуратный пупок, проколотый пирсингом, тарахтела о чем – то. Говорили тихо, почти в ухо.
Переворачивал ее на живот, дрожащей рукой срывал с нее трусики, всовывался в нее своим задубеневшим членом.
Она была как резиновая кукла, а я как взбесившийся пес, терзал ее.
Тело – пышка извивалось в сладострастных конвульсиях на заднем сиденье машины.
Однажды в момент страшного возбуждения Хана спиной подалась вперед, повалилась на руль, взорвался сигнал, секунд 10 он гремел, мы не сразу поняли, что это за шум.
Оказывается, рядом с машиной стояли три старухи, они отшатнулись с испугу в сторону.
Потом мы курили, она, щурясь от дыма, ловила мой взгляд.
Спустя пару месяцев я случайно узнал, что ее муж наполовину армянин, полукровка, но упорно скрывает этот факт.
Хана также избегала тему национализма, хотя в Баку в то время (да и в это тоже) тема национализма царила повсюду, от этого не денешься никуда.
Муж ее был плотный усатый парень с деловитым видом приезжал за ней.
Видно было сразу, он был ущемлен, ущербен, стеснялся заводить новые знакомства, общался лишь со старыми друзьями детства.
Хотя я был негативно настроен против полукровок, тем более армянских, все же однажды я услышал, как он, супруг Ханы, говорил по телефону в офисе, где я оказался совершенно случайно.
Он меня не видел, говорил с Москвой, кричал в трубку.
– Каждый человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую личину, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит из одних только личин. Я это знаю, да! Национализм исторически, как идеология определяющейся третьей силой буржуазии, рядом с удачным опытом социализм, выглядит именно инстинктом, то есть проявлением грубой одновременно простой жизни.
Первой цепочкой нервной эволюции, безусловным актом животного мира. Это коррелируется и с философией рынка, где празднуется сильнейший в джунглях.
Короче говоря, национализм – это полено, где одна часть полена говорит другой, что он чурка…
…
Да… тихушник называется. Еще один "страдалец за народ" оживился… Самоотвод не принят!
Где то я читал: начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением, ибо нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения. Все остальное есть производное от него.
20. Сабина -
Я ее увидел впервые в мечети, с платком на голове она пришла молиться.
Стрельнув меня большими глазками, отошла прочь, за большое тутовое дерево.
После омовения я спустился вниз, к бугру, это все происходит во дворе мечети, где скопилось много верующих.
Она уже надела очки, они ей подходили. Стояла у больших черных чанов, облокотилась к серому каменному выступу, говорила на мобильнике.
Решительно подойдя к ней, выпалил:
– Девушка, я хочу проверить свой телефон, вы могли бы набрать мой номер? – я виновато улыбнулся.
– Хорошо, скажите номер, – тихо ответила.
Но я чувствую, у нее застыли пятки от ужаса, все внутри похолодело. Она ждала меня.
Вот так мы познакомились, это было конечно не эстетично, но факт.
Стали встречаться.
Как правило, встречи происходили у нее дома. Она распускала длинные волосы, задумчиво смотрела вдаль. Сексапильная, как Венера или Даная.
Однажды в таком вот состоянии я подсел перед ней на коленки.
Она закинула ногу на ногу, аппетитные ножки, я стал массировать пальчики ее ног.
Ее ножки были вкусные, неожиданно для нее я засунул ее ножку себе в рот, стал сосать ее пальчики с ярко лакированными красным цветом ногтями.
Она вздрогнула, с губ ее сорвался едва слышный стон.
Ножки Сабины были как у мадмуазель, нежные, не огрубели, не деформированы, время их не тронуло, Сабине было не 27 лет, а 15.
В процессе общения я понял, что она часто попадала в депрессию, потому и ударилась в религию. Такое ощущение, будто она была изломана судьбой.
Но она была дико сексуальной с аристократической попкой.
Почти всегда я с ней проделывал одни те же манипуляции.
Мы усаживались на диван после чашки крепкого чая, мои ладони скользили по ее попке, захватывая все большую площадь и временами переходя на упругие бедра.
Трусики мешали, я избавил от них девушку, для чего она послушно поочередно приподняла ноги.
Затем дотрагивался до самого сокровенного девичьего тайника. Он был мягким как тесто.
Поглаживая святая святых, я по миллиметру приникал все дальше, мои пальцы, скользя по миниатюрной ложбине, оказывались все глубже в приятном плену.
Потом основной гвоздь любого шоу: я входил в ее жаркую долину любви и проворно забегал по всей ее длине, то пытаясь проникнуть в самые глубины, то выныривая из пучины страсти и надавливая кончиком на взбухшую миниатюрную мягкую сопку.
Потом скидывал с себя остатки одежды, я переворачивал ее на животик, хватал ее за мягкие полушария, мгновенно вонзился в лощину, совсем ненадолго оставленную без ласки.
Не встретил никаких препятствий, словно упал в яму. Пришлось слегка крутить ее внутри любовного грота, чтобы ощутить всю прелесть скольжения по стенкам.
Она тяжело задышала, несколько раз с силой дернулась навстречу мне, словно желая, чтобы ее пронзило насквозь, а потом застонала – нежно и протяжно. Ее голос звучал ангельской музыкой, будто азан моллы, который воспевал молитву.
Живой гейзер начал бурное извержение, а я, плотно прижав к себе девичьи бедра, стиснул зубы, пытаясь сдержать нечленораздельное страстное мычание.
Далее еще лучше.
Мы усаживались за стол, Сабина накрывала на стол всякие пирожные и бублики, горячий чай, мы с ней начинали философствовать.
– Знаешь, Сабина, в религии нет свободного выбора, разве нет?
Искони религия принималась царями и ханами или с помощью меча. Не было свободного выбора. Не (!) было!
– Тебе надо изучать истории религии, а то действительно у тебя будет о ней смутное представление и пустой звук, – запивала она дымящийся чай. – Основа всех религий и священных писаний сводятся к одной лишь великой фразе, написанной в одной из Сур Корана. Она гласит:
"И кто сделал на вес пылинки добра, увидит его,
И кто сделал на вес пылинки зла, увидит его".
Все носит характер бумеранга, все в жизни возвращается.
– Да, глубоко и мудро. Как говорится, кому больше дано – с того и спрос, – сказав это, закурил сигарой.
По комнате прошелся терпкий дым табака.
И вдруг Сабина как бы проснулась, тряхнув головой, понесла длинную тираду.
– Никто не сомневается в той истине, что вещь, находящаяся в состоянии покоя, навсегда остается в этом состоянии, если ничто другое не будет двигать ее; но не так легко соглашаются с тем, что вещь, находящаяся в состоянии движения, всегда будет в движении, если ничто другое не остановит ее, хотя основание в первом и во втором случае одно и то же (а именно, что ни одна вещь не может сама менять свое состояние). Объясняется это тем, что люди судят по себе не только о других людях, но и о всех других вещах, и так как после движения они чувствуют боль и усталость, то полагают, что всякая вещь устает от движения и ищет по собственному влечению отдых; при этом рассуждающие так не спрашивают себя, не есть ли само это желание покоя, которое они в себе находят, лишь другое движение.
Исходя из только что указанных соображений, схоластики говорят, что тяжелые тела падают вниз из стремления к покою и из желания сохранить свою природу в таком месте, которое наиболее пригодно для них, и, таким образом, бессмысленно приписывают неодушевленным вещам стремление и знание того, что пригодно для их сохранения (знание большее, чем то, которым обладает человек).
Раз тело находится в движении, оно будет двигаться (если что-нибудь не помешает этому) вечно, и, что бы ни препятствовало этому движению, оно прекратит его не мгновенно, а лишь в определенный промежуток времени и постепенно.
Подобно тому как мы наблюдаем в воде, что волны продолжают еще катиться долгое время, хотя ветер уже стих, то же самое бывает с тем движением, которое производится во внутренних частях человека, когда он видит наяву, когда ему снится и т. д.