Курил он болгарские сигареты, чем тоже гордились благушинские мужики. – "Во, смотри! Пятьдесят копеек пачка! Дает Золотые Яйца! Отправить его куда подальше, хоть измерять длину Китайской стены!" – С уважением поглядывали на Павлика, рвали вяленую рыбу руками. Пахло в "Ветерке" плохим табаком и влажными опилками, которыми посыпали пол. Из дыма вырисовывалось опухшее лицо почтальона Гоши Горина. Хорошо учился, с некоторым огорчением подумал Виталий. Мог навсегда заполучить литературный бюст (Карла Маркса) имени поэта Пушкина, да ума нет, бросил школу. Теперь возит почту, назём, щебенку, дрова. Что укажут, то и возит. А сколько бы ни горбатился, хоть сутки напролет, нарядов на сумму, большую, чем ему положено, все равно не закроют.
Гоша из дыма загадочно подмигнул Виталию.
Утром среди привезенной почты Гоша нашел два письма.
Для учителя. Но куда спешить? Прочел, подержав конверты над паром. "Теперь только истинные патриоты, – писал сыну Колотовкин-старший, профессор, – спасут страну!" А в другом письме какая-то девица плакалась на судьбу и летом собиралась ехать на Алтай искать Шамбалу.
Лучше бы утопилась.
Гоша не любил бывшего учителя.
За что такого любить? В школе хотел чугунный бюст подсунуть, как на могилу. Теперь девица едет искать какую-то Шамбалу. Что за дела? Наверное, хочет сладкими губками присосаться к государству, сучка. Я это письмо Ляльке подброшу. Как бы перепутаю адреса. В нашем непростом почтовом деле такое случается. Пусть Лялька порадуется связям своего дурака. Наклонился к скотнику Вешкину доверительно:
– Вот никому не верю, Федор.
– Эт-т-та правильна, – блеснул скотник недорогими зубами.
– Для меня главное – простые люди. Я простым людям радость несу, всякие приятные известия.
– Эт-т-та правильна.
– Если б ты только знал! – Гоша замешкался, показывая, как глубоко он переживает нахлынувшие на него чувства. – Если б ты только знал! Ведь твои дети тоже учатся у Колотовкина?
– П-п-правильна.
– Ну, так вот. Хорошему не научит.
– Эт-т-та правильна, – протянул скотник, но насторожился. Учителя он уважал, а Гошу считал пустяковым человеком. – Эт-т-та почему?
– Мало знает.
– Ну? – искренне удивился Вешкин.
Гоша нагнулся и доверительно поманил дикого скотника кривым пальцем с черным отбитым ногтем. Вешкин соответственно пригнулся к грязному столу. Закатный солнечный луч, падавший со стороны широко распахнутых дверей, сразу, как рентген, насквозь просветил мохнатое ухо скотника.
– А вот рассуди, – забормотал Гоша, теряясь в собственных сложных мыслях. – Ты день-деньской ворочаешь навоз, я вожу трактор. Так? Ты быков растишь, я приношу людям радость. Так? А этот Колотовкин? Да он все за книжкой. Он барин, видите ли. А у меня тоже образование. Ну, пусть неполное среднее, все равно. Он запутался. Наверное показалось ему, что он уже не разговаривает со скотником дружески, а ссорится с ним, потому что вдруг выдал: – Чего ты рожу воротишь в сторону?
Ничего плохого сказать не хотел, а скотник обиделся. Одним ударом поверг почтальона на пол. И оказалось, что в "Ветерке" чего-то такого уже ждали. Никто впрямую не задумывался о драке, просто говорили о печальном, и вдруг такое.
Через секунду дрались все!
10
Плотник Савельев, цепкий, как клещ, вцепился в Виталия, обхватил за пояс и уже ни на секунду не отпускал. Виталий – в гущу драки, и плотник на нем. Виталий – упадет, и Савельев упадет с ним. Как пристегнутый. Хорошо, Павлик Мельников обратил внимание и тяпнул плотника деревянным молотком.
Услышав шум, набежали бабы.
Голося и ругаясь, повели мужиков по домам, а кто сам ушел.
Некоторые не расплатились за коктейль, взятый для маскировки, таких Павлик аккуратно переписал в специальную книгу. Явился и участковый, солидно поскрипел ремнем, присел в стороне, ожидая, чем закончится драка. В драке всегда много неопределенного, поэтому участковый не торопился, курил, пока не остались на полу "Ветерка" скотник Вешкин, почтальон Гоша да находчивый плотник Савельев. Лежали смирно, не шевелясь, как битая птица.
– Кого заберешь? – деловито спросил Павлик.
– Да мне все равно, – зевнул участковый. – Кого укажешь, того и заберу. Ты их там не поубивал молотком?
– Да ну, – отмахнулся Павлик. – Деревянный молоток-та.
И начал приводить стойку в порядок. А Виталий кинулся помогать – не терпелось наедине поговорить о кооперации. Но в проеме дверей вдруг образовалась маленькая фигурка.
– Люська? Ты чего тут?
– Я тетрадки принесла с записями.
Глаза у Люськи были застывшие. Она стояла на пороге разгромленного "Ветерка" и будто не замечала поверженных. Смотрела на поломанные столики, на перевернутые стулья и будто не замечала повергнутого в мокрые опилки отца.
– Зачем сюда-то принесла?
– Так сегодня же получка, – страдающе ответила Люська. – А в день получки куда люди идут? Сами же утром сказали.
– Что я там такое сказал?
– Ну, это… Что конец света…
Виталий мрачно забрал у Люськи тетрадки.
Он уже видел, что за приоткрытой дверью робко переминаются Ленька и Герка – все малое вешкинское отродье. Переминаются, сопят, сплевывают, смотрят в глубину прокуренного грязного "Ветерка", как в другой сумеречный, но интересный мир. Вырастут, сами придут.
Спросил сердито, не глядя на участкового:
– Отца заберете?
– А то!
Быстро и слаженно (видно, что не в первый раз) Ленька, Герка и Люська, все сразу, как муравьи, подхватили громоздкого скотника и поволокли в сгущающиеся сумерки.
– Бросили бы по дороге, – сплюнул Павлик. – Смотришь, почтальон раздавил бы его своим трактором.
Виталий не ответил.
Верхней в стопке лежала тетрадка Элки Шишкиной.
Почерк у Элки округлый, выполнено опрятно. Ничего за день в селе не случилось, сообщала она. Тухлое место село Благушино. Когда отец вернется, мы с ним уедем хоть в Рядновку. Там никаких этих поганых "Ветерков" нет, а есть только маленькая пасека. Говорят, что болотная медовуха не опасна, ее можно пить до жопы. Я весь день приглядывала за селом, сообщала Элка, да что в таком селе может случиться? Ну, зацвела в бочке вода, так по жаре и не такое бывает. Ну, запах из водовозной бочки, как из "Ветерка". Привычное дело. Я когда вырасту, сообщала Элка, стану астрономом. В небе говна нет. А отец к тому времени не вернется, сама его найду. Вот тогда и наступит конец света.
– Зер гут, нихт вар! Сваливай, Гоша, а то отдам участковому, – грозил Павлик очнувшемуся почтальону. – Марш херраус!
Забавно, что самый малый из наблюдателей (Кешка Власов, сын кузнеца), оказался самым въедливым. Отец меня хотел выдрать, сообщал Кешка в тетрадке со многими орфографическими ошибками, только я не дался. В день получки рядом с отцом нельзя находиться. Он с утра сегодня начал гудеть, наверное, почувствовал конец света. У него нюх сильный. Он казенный дефицитный уголок спрятал в старой поленнице. Такая страсть у него по пьяни.
Виталий оторвался от тетрадок.
Русые волосы упали на потный лоб.
Дым, яркий свет, опилки на полу, голые стены.
Нет, нельзя так жить. Крикнул Павлику: "Записывай адреса, телефоны, я сам в Томск поеду. А долг мне спишешь. Как бы на командировочные". Глаза у Виталия щипало. От дыма, наверное. Вот отвлек детей от баловства, поставил эксперимент! А на самом деле… "…бабка пришла, ремня принесла…"
Конец света.
Глава III
Главный оппонент
Июль, 1999
1
Солнце поднялось.
С острова было видно, как дымят в Благушино трубы.
Запах березовых дров несло над рекой, в нем не было тревоги. Так всегда бывает вдали от больших городов. Остров, затерянный на реке вдалеке от Энска и Томска, Семину сразу понравился. Несколько деревянных коттеджей. Заброшенные травянистые полянки, пляжи. Террасу столовой огораживала кованая решетка с пущенными по ней сизыми морскими коньками; каменистый берег обрывался в воду. По гребню обрыва бежала в ельник узенькая тропинка. Это Золотаревский не замечал такую блаженную красоту. Сидел у окна, разбирал бумаги, сверялся с законодательными актами, высвеченными на экране ноутбука. Приватизация, документы на право собственности. Не поднимая головы, бубнил: "Общество является юридическим лицом… Учредитель – Государственный комитет Российской Федерации по управлению государственным имуществом…" Это все про "Бассейн", бубнил. Ведение реестра поручено Сибирской регистрационной компании… Выбор был, но Липецкий выбрал Шермана Израиля Юрьевича…
Семин поморщился.
Не надо было поддаваться на уговоры юриста.
"Одним махом решим проблему! Встреча с первым замом губернатора решит все! Владимир Алексеевич – реалист. Если обладминистрация выкупит акции у КАСЕ, это стабилизирует положение!" Конечно, ничего такого не произошло, поэтому теперь Золотаревский и бубнил так старательно. "Владельцы привилегированных акций имеют право на получение ежегодного фиксированного дивиденда, – бубнил. – Общая сумма, выплачиваемая в качестве дивиденда по каждой привилегированной акции устанавливается в размере десяти процентов чистой прибыли Общества по итогам финансового года, разделенной на число акций, составляющих двадцать пять процентов уставного капитала ОАО "Бассейн"… Если сумма дивидендов, выплачиваемая по каждой обыкновенной акции, превышает сумму, подлежащую выплате по привилегированной акции, размер дивиденда, выплачиваемого по последним, должен быть увеличен до размера дивиденда, выплачиваемого по обыкновенным…"
– Просто, правда? – чтение документов успокаивало юриста.