- Извините, - произнес покаянным тоном Орфеус, - я ничего не понимаю… Вы и на самом деле… слепой музыкант?
- Нет, что ты! На самом деле я папа римский, - по-прежнему обиженно и грубо отвечал Орфеусу хриплый голос. - А ты, нахальный турок, тоже слепой, скажешь?
- Можете быть уверены… Не сердитесь, пожалуйста, - начал просить Орфеус. -
В последнее время я постоянно слышу, что кто-то задает мне один и тот же вопрос…
- Какой вопрос? Кого ты слышишь, Орфеус? - вдруг различил певец голос жены.
- Уважаемая, это ваш патрон? - хрипло рявкнул Пауль и раскашлялся. - Он тут у вас плохо ведет себя, ха-ха!
- В чем дело? Почему вы так громко кричите? - недовольным голосом произнесла
Надежда. - Кто вы такой?
- Я Пауль-музыкант! - еще громче проревел пивной голос. - А ваш-то кто будет?
- Орфеус, кто это и что все это значит?
- Знаешь, Надя, кажется, я здесь уснул сидя… И мне снова приснился этот отвратительный голос… Голос дьявола.
- Браво! Так вот в чем дело! Чердак у нас, значит, не совсем в порядке!.. - возликовал Пауль. - Крыша поехала! Так что же он тебе говорил, дьявол?
- Ты снова обманул меня, - подавленно отвечал слепой певец. - Ты и есть сам сатана, камрад Пауль.
- Э, нет! Пауля тут не примешивайте, турки проклятые! Я по воскресеньям хожу в церковь, там у меня постоянное место на первой скамье с краю…
- Ах, пойдем скорее отсюда, Орфеус! Я заказала по телефону номер в гостинице в городе Плён, оттуда до Виттенберга совсем близко, - говорила Надежда, уводя мужа с площади Гофмана.
Орфеус шел, выставив перед собою над самой землей кончик палки, не постукивая ею по дороге, а как бы нашаривая по воздуху дальнейший путь. Он это делал неосознанно - не только потому, что жена бережно вела его, придерживая под локоть. Черная, с прекрасной перламутровой инкрустацией трость, которую он выставлял перед собою, - это она вела на самом деле Орфеуса, словно собака-поводырь. В этой трости и находился тогда я.
Я один из тех, кто впервые во вселенной зажигал звезды. Но случилось так, что мне выпало полюбить земную женщину и отпасть от небесного ангелитета. Во время Ноева потопа я и потерял свою возлюбленную, хотя она и не утонула, как все остальные люди допотопного мира… После потопа любовная жажда во мне не утихла - наоборот, она стала совершенно невыносимой. Одна лишь жажда, жгучая и горькая, безо всякой надежды утоления! Женщины не только не любили, но в большинстве случаев попросту ненавидели и презирали тех, в кого я воплощался. Может быть, они иного и не заслужили, хотя и винить их, собственно, не за что.
Одним из людей, познавшим через меня эту абсолютную безнадежность любви, был Евгений, первый муж Надежды… Его жизнь, которой завладел я, оказалась поистине трагичной: он полагал, что умирает от несчастной любви к женщине, и не подозревал даже, что это не так, что он просто одержим и неподвластен своей воле.
Надя появилась дома позже двенадцати. Была она почему-то без платка, с растрепанными мокрыми волосами. Дубленка в сырых пятнах - одно особенно крупное, темно-коричневое, на груди… Стояла у двери и с вызовом смотрела на мужа.
ПОСЛЕ ЖИЗНИ
- Евгений, - произнесла Надя, - ты должен достать и принести, если ты мой муж и защитник. На том самом месте, где стояла старуха, должно быть утоптанное место в снегу… Евгений, я отлично видела, как она бросила в сугроб мои часы и колечко.
- Но зачем же старухе надо было грабить тебя, если она побросала все это в снег? - усомнился я.
- А потому что испугалась милиционера. Я к нему подбежала и говорю, что так, мол, и так, у нее в рукаве спрятан нож, она угрожала ножом и ограбила меня.
- И что же он?..
- Конечно, не поверил мне. Рассмеялся, представляешь, и говорит: "Вы что дурочку валяете? Бабуся, ты ограбила эту девушку?" Та, конечно, все отрицала. "А ножа у тебя тоже нет?" - спрашивает. "Какой ножик, милок!
Нетути!.." Нетути… представляешь? Сказал ей: "Ну, иди домой, бабуся, небось замерзла". А меня обругал по-матерному и даже замахнулся кулаком…
- Ну что теперь можно поделать… Жаловаться на него бесполезно, ты же сама понимаешь…
- А я тебя не пожаловаться прошу, умник ты мой! - крикнула Надя. - Это пусть бабы жалуются, а ты ведь мужчина.
- И что мне надлежит сделать, мужчине? - начал я злиться, хотя мне и было очень ее жалко.
- Пойти сейчас же туда, достать из-под снега золотые часы и обручальное колечко.
- Но ты представляешь себе, который теперь час? - окончательно рассердился я. - Час ночи! Где тебя носило до этих пор?
- Не кричи на меня, пожалуйста! - И слезы полились у нее в три ручья. -
Лучше пойдем и достанем мои часики из снега.
О, я плохо переносил ее слезы, я испытывал не жалость, когда она вот так вот заливалась, а какое-то сумасшедшее раздражение, близкое к ненависти…
- Завтра! - продолжал я кричать. - Сейчас все равно темно! И чем я буду рыть снег - руками, что ли?!
- Завтра эта бандитка придет и все достанет раньше нас…
С тем она и удалилась в ванную умываться, а потом молча поплелась в спальню.
А я посидел еще немного за столом, проверяя студенческие работы, и тоже пошел спать.
Наутро я проснулся чуть свет и стал расталкивать разоспавшуюся жену. Она только мычала и отворачивалась, не желая просыпаться.
И тут на тумбочке я увидел аккуратно выложенные на салфетку золотые часы и обручальное кольцо. Все это было положено таким образом, чтобы я обязательно заметил их.
Я обернулся к ней вновь и увидел, что жена, совершенно проснувшаяся, внимательнейшим образом следит за мной.
- Неужели тебе непонятно, что мне скучно жить? - заговорила она первою.
- Отчего же… скучно? - молвил я в ответ, лежа с закрытыми глазами и, как всегда, чувствуя, что если здесь близко подошли к смерти, то там, в непонятной туманной дали, занимались чем-то похожим на деловитую стирку белья в хорошо отлаженной стиральной машине.
- Ну чего бы ты мог предложить мне, чтобы не было так скучно? - спрашивала жена, пропустив мимо ушей мой тихий вопрос.
- Поэтому ты и разыграла из себя дурочку, чтобы не скучать? - вновь спрашивал я, так же не обратив внимания на ее слова.
- Да и что ты можешь придумать?.. Что может придумать в этой проклятой стране словесник, преподаватель русского языка?.. Может быть, предложишь походить в субботу на лыжах? Электричка, уйма народу… Реутово… А потом, хорошо уставшие и румяные с мороза, заходим в кафе "Ивушка", пьем мутный кофе с молоком из стаканов…
- Мне предложили, между прочим, поехать на два года в Марокко, - сообщил тут я. - Преподавать русский язык в Касабланке.
- Когда? - оживилась жена. - Когда тебе об этом сказали?
- Вчера. А ты не пришла с работы и не позвонила даже… Где ты была, между прочим?
- А… Ничего особенного, не думай. Одна музыковедша защитила диссертацию.
Пригласила на банкет в последнюю минуту…
Впоследствии, после жизни, когда мы с Надеждою встречались в наших скитаниях по разным мирам, я как-то не вспоминал об этом разговоре, происшедшем однажды зимою в Москве, в микрорайоне Ясенево, в квартире на восьмом этаже девятиэтажного дома… Но в последний раз, когда мы так же нечаянно повстречались на берегу моря среди прекрасных пальмовых лесов, выросших на том месте, где когда-то был расположен большой марокканский город Касабланка, я напомнил ей о том зимнем разговоре и сделал задним числом мудрейший вывод:
- Ни в холодных снегах России, ни в жарком Марокко ты, Надя, не была бы со мной счастлива.
- Отчего же?
– "Из-за чего" надо бы сказать… Из-за того, что у меня была моя любовь к тебе, а у тебя - любовь к Орфеусу. Потом все мы умерли, но проблема не разрешилась. Разве ты перестанешь ходить по земле и искать своего Орфеуса, хотя вряд ли найдешь его? А что я сам? Перестану ли носиться по всему мировому пространству, летая за тобой и каждый раз с горечью уходя от тебя и радостно предощущая, что где-нибудь снова столкнусь с тобою - в самом неожиданном месте, вот как и сегодня?
Сказано: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
И еще сказано, что Бог есть любовь.
И последовательность усилий при создании мира была такова:
БОГ - любовь - музыка - слово - жизнь - ЧЕЛОВЕК.
Я существую. Я вечен, созданный по образу и подобию Бога. Он замыслил так. Я тот, кто выпил остатки теплого пива из валявшейся в песке пивной банки, - проходивший по пляжу бродяга, длинноволосый молодой человек, курчавый и бородатый, с крестиком на голой груди, выставленной из-под распахнутой рубахи на обзор всем желающим: полюбуйтесь-ка мощными буграми грудных мышц, поросших густой косматой светлой шерстью…
Я этот молодой бродяга, питающийся из мусорных баков. Из тысяч ежедневно посещающих пляжи Касабланки людей никто не знает о том, что я недавно перелетел сюда через море вместе со своим другом Френсисом Барри, и он полетел дальше, через Атлантику по направлению к Нью-Йорку, а у меня здесь пропала моя уверенность, и я уже не смог больше взлететь. Френсис обещал из Америки прислать мне денег и написать письмо, но вот уже прошло несколько недель, и никаких известий от моего друга нет. И я вынужден голодать.