Но сколько не грозилась она уволиться и уйти, всем было ясно, что она никуда не уйдёт. Куда ей было идти, на старости-то лет?
Вот она и работала "подменной" воспитательницей, на трёх классах. С двумя третьими классами она ещё худо-бедно справлялась, квохтая над ними, как курица.
Но восьмой… Да ещё восьмой "Б"…
- Ничего, ничего. Жив, - успокоила я Ангелину Степановну. - Головой ударился.
- Может, у него мозги теперь не место встанут! И тут герой сам подал голос:
- А у меня мозги и так на месте! - сказал Антоха.
Я тебе дам - на месте! Я тебе покажу твоё поганое место! - воспитательница восьмого "Б" могла и дальше продолжать, выкладывая всё, что накопилось у неё на душе, но мы уже подошли к двери изолятора.
- Всё, всё. Дальше, пожалуйста, уже никто не проходит! Всё! Надежду Ивановну-то пропустите!
И я закрыла двери изолятора. Надя прошла за мной.
По специальности Наденька - инженер-конструктор. Так вот сложилось у неё в жизни, что пришлось ей идти в санитарки.
Наденька с сыном убежали из Прибалтики, бросив там квартиру и всё нажитое. И сейчас Наденька, со своим видом на жительство, нигде устроиться не может. Нет для неё работы у нас в городе. Нет никакой работы, кроме как санитаркой.
Хотя, по сути, работает она, иногда, и получше квалифицированной медсестры.
Благослови тебя Бог, Наденька.
Не очень я была, в жизни своей, дружбой избалована. Всё переезды, да новые места. Только привыкнешь, а уже и уезжать пора.
И вот, наконец… Спасибо, Господи, за то, что послал мне подругу. И по жизни, и по духу.
Глава 7
Хорошо, что я врач.
Для начала мы с Надеждой завели Тоху в ванную.
Антон Протока, или Антоха, или просто Тоха, - вызывал у меня симпатию. Мне, конечно, надо было бы поругаться, надо было. Но мне не хотелось. Можно даже было сказать, что я не могла. У меня ведь у самой - два сына. Бывало, и на крыши лазили.
И я ограничилась законным вопросом:
- Как же это тебя угораздило?
- А мячик…
- Откуда у вас мячик?
- А Сашка из дому принёс. Теннисный. Ему дома попадёт, если потеряет. Вот он и говорит: "Тоха, залезай!"
- А чего же он сам не полез?
- Так он же толстый! Кабан! Да он - боится…
- И ты - полез.
- Угу. Да я бы не упал, это кроссовки у меня….
И Тоха поднял ногу. Кроссовка была разорвана до середины стопы. И видно, уже давно.
- А чего же ты воспитателю не говорил, что у тебя такие кроссовки?
- Говорил. Только у них нету ничего. В кладовой - ничего нету. Сорокового размера - только тапки. А что я, в тапках, что ли, буду ходить?
Пока шёл наш немудреный разговор, мы с Надеждой успели снять с Тохи куртку и рубаху.
Мы смыли ему кровь с головы, с волос. Руку же - пока подвесили на косынку, и я повела Тоху в процедурную.
- Когда упал - сознание не терял?
- Не-а…
- И всё твёрдо помнишь - как упал, как приземлился, как очнулся?
- Да. Вроде бы…
- Так да, или вроде бы?
- Да.
- Тошнота была?
- Немножко. И сейчас - мутит.
- Понятно. Ну, давай голову.
Рана на голове была примерно сантиметра три длиной, но края были не совсем хорошими, слегка раздробленными. Кости черепа, наощупь, были целы.
- Понятно, - сказала я.
- Что понятно? - Спросил Тоха.
- Надо шить. Надо рану твою обработать, как следует.
- Не надо! Не надо ничего шить! Я уже эту голову раз десять разбивал. На мне всё заживёт, как на собаке!
- Тоже мне, волкодав! - сказала я.
Дворняга ты наша! - вступила в разговор Надежда, выходя из ванной, где она вытирала кровь. - Двор-терьер.
- Да ладно вам, - обиделся Тоха.
- Ладно, - сказала я. - Немецкая овчарка. И мы рассмеялись.
- Давай руку.
Очень похоже на перелом лучевой кости. Смещения отломков, по всем признакам, нет. В принципе - можно наложить пока шину, тугую повязку…
Пожалуй, так я и сделаю. День-два, а там видно будет. Даст Бог, заживёт. Я здесь таких чудес насмотрелась…
Я перекрестилась. Теперь-то вот - помоги мне, Господи. Помоги мне, Господи, всё правильно сделать.
Так… Начать-то с чего… Сейчас. Начать надо - с начала.
- Давай-ка, зад подставляй! - я набрала в шприц анальгина с димедролом.
- Давай, давай! - помогла мне Надежда. - А то, по крышам лазить - вы все храбрецы!
Тоха подчинился.
Потом я приготовила две шинки, обложила их ватой, обмотала бинтом.
С помощью Надежды я фиксировала их на Тохиной руке. Снова подвязала косынку.
- Теперь, Тоха, тебе придётся потерпеть.
Я знала, что делаю. У меня - хорошая хирургическая подготовка. Я готовилась стать детским хирургом, да не получилось у меня. По обстоятельствам, совершенно к сегодняшнему дню никак не относящимся.
У меня есть хирургический набор, всегда тщательно мною оберегаемый.
Я уложила Тоху на кушетку и сама присела рядом, на маленький стульчик.
Обезболила новокаином, обработала и зашила рану. Всего-то три шовчика.
Тоха - не пикнул.
Я мыла под раковиной руки, запачканные в Тохиной крови, и вдруг вспомнила надпись на стене, возле чёрного хода. Там было написано: "Тоха - мой брат".
Я усмехнулась про себя и подумала: "Теперь Тоха - и мой брат".
- Наталья, а ты знаешь, сколько времени? - спросила Надежда, когда мы уложили в кровать чистого, перевязанного, успокоенного и благостного Тоху.
- Сколько?
- Уже восьмой час. Уже ужин заканчивается.
- А ты изоляторских накормила?
- Давно! Вшивые - там домываются.
- Это - хорошо. А я хотела проверку сделать. Масло в кашу заложить. И взвесить масло порционное.
- Видно, не судьба! Но сегодня тебя на кухне ждали. Ты же сказала, что проверять придёшь.
- Ну, и что?
- А то. Сегодня тебе все воспитатели "спасибо" говорили. Кашу нахваливали. Сразу видно было, что каша с маслом. Я слышала, когда ходила еду брать на изолятор.
- Ну, и хорошо. Может, так буду ходить, проверять потихоньку, и всё наладится. Дай-то Бог. Я сегодня уже на кухню не пойду. Может, давай по кофейку? Мы сегодня заслужили!
- Давай.
И Надежда пошла ставить чайник.
Я зашла в свою "келью", включила свет, села на свой стул. Мою любимую икону, "Умиление", было отсюда видно. Я её специально так поставила, чтобы она всем входящим в глаза не бросалась, а мне - всегда видна была.
Спасибо, Господи. Спасибо Тебе за всё. За Надежду. За Тоху за кухню.
Спасибо, Господи.
Глава 8
Тоха поступил в наш интернат два года назад. Перевели его из детского дома, то есть, из сиротского интерната. Так это теперь называется.
Перевели - в порядке, так сказать, "культурного обмена". Это когда один интернат меняется с другим. Как, извините, в анекдоте про смену белья. Когда первая палата меняется со второй.
Как правило, передают из интерната в интернат народ особый, заслуженный. Становится администрации совсем невмоготу кого-нибудь воспитывать, она и передаёт объект воспитания в другие руки.
Передаёт в надежде, что на новом месте трудный воспитанник станет другим. Или просто, честно говоря, избавляется. Но, часто, взамен отправленных в другой интернат заслуженных кадров, получает - ещё кого и похлеще.
Куда же ещё девать этих сирот? Которые не вписываются в общую, коллективную жизнь?
Так вот и Тоху передали. Мы "получили" его два года назад.
Мать - лишена родительских прав, отца - не имеется. Типичный современный сирота.
В четыре года нашли его одного в квартире. Голодного, полуживого. И пошёл Тоха по инстанциям: дом ребёнка, дошкольный детдом. А потом - три, или четыре интерната, которые передавали его друг другу. По всей области прокатился. И везде выделялся, везде выпендривался, и нигде больше года-двух - задержаться не мог.
Теперь он осел у нас. Уже целых два года выдержал. Вернее, второй учебный год заканчивается.
И уже вполне созрел наш Тоха для дальнейшего перевода. Только куда? Он уже все областные интернаты обошёл. Кто его возьмёт теперь? В девятый класс вообще трудно кого-либо перевести, а уж такую известную личность, как Тоха - и подавно.
Дальше светила Тохе "спецуха", специнтернат для детей, совершивших правонарушения. Уже не раз ловили его на воровстве. Но пока прощали, только пугали. Конечно, жалко было его в "спецуху" отправлять.
Тоха, при всём своём хулиганском поведении, не был злобным, не был мстительным, а, скорее, был весёлым и мог рассмешить других.
Жалко, жалко. Основная воспитательница восьмого "Б", Елизавета Васильевна, прикрывала Тоху, как могла и когда могла. Правда, и она, в последнее время, стала выдыхаться.
Буквально два дня назад она ко мне приходила, как раз насчёт этого Протоки. Пришла, села…
Усталая, симпатичная женщина. Детей любит и умеет управляться с ними. Если бы не она - неизвестно, что было бы с этим восьмым "Б".
- Наталья, давай что-нибудь с Протокой делать! - сказала мне Елизавета Васильевна.
- Что? Что делать?
- Давай его психиатру, что ли, покажем. Не могу я с ним больше. Я ведь к нему - со всей душой. Сядем, поговорим - он всё понимает. Только выйдет - и опять что-нибудь сотворит. Выключатели сломал, чтобы света не было… Двери в палату разбил, двери в туалет - разбил. Подрался с Закутным, у того синяк во всю щёку. Родители За-кутного приходили, разбирались. И всё это - за одну неделю.
- Да… Не мало.