IV
Девушки исчезли. Каганов объяснил Итамару, что его поджимает время - он назначил встречу с публицистом-историком-критиком по фамилии Эмек-Таль, - и потому наскоро приступил к делу.
- Они - общественная организация, и на них возложена большая ответственность, - сказал Каганов о Национальной академии; для поощрения образцовых произведений искусства. - Они не дадут денег кому попало, даже если часть требуемой суммы уже поступила из-за границы. Критерии академии весьма высоки.
- Вы имеете в виду их устав? "Стандарты воплощения гуманистических ценностей в зеркале культуры"?
- "Культурных ценностей в зеркале гуманизма", - поправил его Каганов. - Именно. Это должен быть фильм, обладающий культурной ценностью, насколько вообще употребимо это понятие. Разумеется, оно условно, в самом деле, кто сформулирует, что такое "культурная ценность"? Но принцип понятен. Они стремятся к определенному уровню. Может быть, конечный результат в большинстве случаев далек от совершенства, но стремиться нужно. Кто, как не я знает, что нам предстоит еще длинный путь. Да, я к сегодняшнему дню удостоился девяти премий, но сколько еще таких примеров у нас можно найти? Кстати, не исключено, я подчеркиваю - это всего лишь шанс, не более, что в этом году получу премию за режиссуру на фестивале в Баку. Международную, которая увенчает мои девять израильских.
- Баку? Это в Казахстане?
- Мне кажется, в Азербайджане. Нет? Я вижу, ты слышал об этом фестивале. Очень высокого уровня. Придет день, и он затмит все фестивали Европы. Там, в отличие от всех прочих, боевики не принимают. Я ничего не имею против подобных фильмов и не возражал бы, если бы у нас снимали хорошие приключенческие картины, но лично меня это не интересует. В конце концов, боевик - вещь утилитарная. Возьми приличный сценарий с хорошо закрученной интригой, с достаточно напряженным действием, подбери высокопрофессиональных актеров, добавь четкую режиссуру и правильный монтаж - и получишь удачный триллер. Это все, что нужно. Формула. Но где душа? Где искусство? И если ты хочешь знать мое мнение - отсутствие хороших боевиков в Израиле доказывает, что они просто не нужны нам, не соответствуют нашему культурному климату, эпохе беспрецедентного расцвета искусства.
- Я никогда не думал об этой проблеме под таким углом зрения, - признался Итамар.
- А как еще объяснить факт полного отсутствия мало-мальски приличных картин этого жанра? Любой непредвзятый человек может ощутить мощное излучение нашей культуры. Это как встать утром и выйти на балкон, впитывая всем телом лучи нашего солнца. Правда, прекрасно? Когда я думаю о сегодняшнем дне, то начинаю понимать, что чувствовал Леонардо и все эти творцы, жившие во Флоренции в эпоху Ренессанса. Какая энергия во всем! Какие взаимовлияния! Никто не действует в отрыве друг от друга, одно оплодотворяет другое. Все влияет, все соединено, все взаимосвязано. Каждый мыслитель или деятель искусства удобряет почву для другого.
- Несомненно, хорошее удобрение способно проникнуть глубоко и оказать влияние.
- Точно. Удобрение, оплодотворение и влияние. Все это не пройдет бесследно. Я не знаю, что привело нас к такому подъему, - может, ужасные войны, постоянное напряжение. По-видимому, этим вызвано ощущение, что необходимо достичь чего-то настоящего, успеть создать нечто значительное. А возможно, напряжение по-особому обострило чувства. Придет день, и это явление будут изучать в Оксфорде и Кембридже, в Гарварде, Принстоне и Сорбонне. Мы счастливчики, что живем в такое время. Множество литературных открытий происходит ежемесячно. И это только те, о ком мы знаем. А сколько талантов остаются незамеченными! Посмотри, Итамар, что делается вокруг. Возьми, к примеру, Мерав и Риту. С какой профессиональной серьезностью они относятся к нашему делу! Разве это не поразительно? Итамар утвердительно кивнул головой.
- И поэтому я не завидую тем, кто жил в ту эпоху. Во времена Леонардо или Микеланджело, - продолжал Каганов. - А если уж мы вспомнили о Флоренции, то разве наша академия не современное воплощение Лоренцо Медичи? Что бы они были без него? И где бы я сегодня был без академии?
- Каманский говорил, что у вас возникла какая-то проблема в связи с "Незрелым виноградом"?
- Да, одно место в сценарии.
- Но по-видимому, и в моем сценарии что-то им мешает. Не имею понятия, что именно, но у меня нет ни охоты, ни желания менять сценарий, над которым я работал три года.
- Надо проверить. Как правило, у них замечания общего порядка. Они действительно указали мне на кое-что в "Незрелом винограде", просили изменить. Ты можешь себе представить, каким я был: начинающий автор с гипертрофированным "эго". Каждое написанное слово - откровение. Боже упаси притронуться к святому тексту! Видимо, и ты точно так же относишься к своему сценарию, это естественный этап творческого развития.
- И все-таки вы внесли исправления?
- Сражался я отчаянно. Но под конец меня убедили, что я заблуждаюсь. Сегодня, когда я думаю об этом и обо всем том, что случилось с тех пор в стране, о нравственно-концептуальных изменениях, произошедших у нас, я не понимаю, как я мог быть так нечувствителен к тому, что делается вокруг. И за эту нечувствительность пришлось бы заплатить дорогую цену. Я не достиг бы того, чего достиг, если бы не исправил сценарий.
- Вы хотите сказать, что не смогли бы снять фильм без их субсидии?
- Не только это. Даже если бы я снял его, меня бы уничтожили. И справедливо. Я бы совершил творческое самоубийство. Ты знаешь, я хотел, чтобы в финале, когда Джемаль направляет автомат на детей в автобусе, это был настоящий "узи". Представляешь - настоящий автомат, а не игрушечный! В моей последней сцене он должен был открыть огонь по детям, вместо того чтобы преподнести им пластмассовый "узи" как подарок на Пурим. Какое патологическое искажение образа! Но я находился в плену примитивных схем, которые мне вдалбливали с младенчества. Трудно поверить, что это было всего семь лет назад. Какое же расстояние прошел я с тех пор!
- И как они вас убедили?
- Они доказали мне, что такой человек, как Джемаль, не мог бы стрелять в детей. Это противоречит логике образа Джемаля, который с таким дружелюбием обслуживает клиентов в баре "2000" в Яфо. Несмотря на их презрительное к нему отношение. Который отдает Йоселе последний кусок хлеба перед тем, как они расстаются на берегу моря. Немыслимо, чтобы Джемаль, такой благородный, стал безжалостно убивать невинных детей.
- Так всегда с положительными образами, они вечно устраивают нам проблемы.
- И поэтому я принял их точку зрения. Я должен был справиться со своим подсознанием, которое приводит вопреки логике к такого рода аберациям. Подсознание чуть не превратило все мои скрытые страхи, наши общие страхи в кинематографическую действительность. Как будто все, что происходит у нас на улицах, должно найти свое выражение в произведениях искусства. А где нравственное здравомыслие? Кино - это колоссальная ответственность. Я говорю это абсолютно серьезно: на нас возложена большая ответственность. Благодаря современной дигитальной технологии наши фильмы сохранятся навечно. Нужно думать о будущих поколениях, понимать, как они будут судить о нас.
Каганов прикурил сигарету, несколько раз затянулся, затем продолжил:
- Я собственноручно чуть было не укрепил стереотипы, которые вбили нам в головы. Ведь чтобы создать новую действительность, нужно абстрагироваться от самих себя и выстроить другую психологическую реальность, так как подлинная, страшная действительность существует по сути дела в наших головах. Именно по этой причине Авнер так страдает в конце фильма. Он понимает, какую чудовищную несправедливость он совершил по отношению к Джемалю, который был ему другом - в той мере, в какой палестинцы готовы принять его в качестве друга, - когда прыгнул на него и выхватил "узи", в конце концов оказавшийся всего лишь игрушкой. Зритель тоже вместе с Авнером думает, что автомат настоящий - в этом и заключена ирония, Итамар. Все было нашей фантазией. Авнер, с его скрытыми страхами, символизирует всех нас, все израильское общество. И против этой тупой слепоты надо бороться. Разве у нас есть другой шанс?
- Мой фильм совершенно иного сорта, он вообще не касается этих проблем, - возразил Итамар.
- Да, фильм о певце классики - это изысканность. Но большой мастер не должен руководствоваться только эстетическими категориями. У него есть и общественная роль. Ради одного этого стоило бы создавать произведения искусства. Если ты можешь повлиять, пусть немного, на нашу действительность, то все творческие муки оправданы. А что тебя, собственно, беспокоит? Разве в фильме о камерном певце может быть нечто не устраивающее академию?
V
Ближе к вечеру Итамар направился в университетскую библиотеку гуманитарных факультетов. Недавно он узнал, что существует телевизионная передача о Меламеде, и захотел ее посмотреть.
Сначала он искал книги Мурама, писателя и драматурга, имя которого Каманский назвал в числе других членов приемной комиссии академии. "Если ты до сих пор его не читал, стоило бы до завтра ознакомиться с каким-нибудь его произведением, - посоветовал ему Каманский, пока они спускались в лифте. - Возможно, и Омер Томер будет там, он почти всегда приходит с Мурамом на заседания комиссии. Я надеюсь, ты уже успел посмотреть его выставку?"
Но Итамар никогда не слышал об Омере Томере, кураторе музея "Макор", и даже не был в этом музее. "Немножечко культуры! - поучал его Каманский и посоветовал побывать на выставке еще сегодня. - Посмотришь хотя бы главный зал".