Вместо этого я выдал:
— Глядите, что я нашел! — и с дурацкой улыбкой на физиономии протянул ему записку.
На Верджила, надо вам сказать, это никакого впечатления не произвело. Он медленно прочел надпись и вернул записку мне.
— Какое это имеет отношение к тому, что в Мейдин Пакетт стреляли?
Я объяснил. Про записку в букете Имоджин. Про записку в букете Мейдин. Про то, что Харнед, скорее всего, и есть загадочный любовник Мейдин, и что у него в этом случае появляется мотив для убийства Дуайта.
Пока я тараторил, Верджил на глазах мрачнел.
— Хаскелл, Хаскелл, Хаскелл, — произнес он после того, как я замолчал.
Да, только это он и сказал, ничего более.
Меня так и подмывало ответить «Да, да, да», но я сдержался. Зачем дразнить старикана. Так что я промолчал, терпеливо ожидая продолжения.
Но прежде Верджил должен был повздыхать как следует. От души. Этот процесс занял порядочно времени, ну как же, он ведь чемпион по горестным вздохам, и относится к этому делу серьезно. Наконец, он заговорил.
— Повторю вопрос: какое все это имеет отношение к тому, что в Мейдин стреляли?
Ах ты батюшки.
— В каком смысле? — тупо спросил я.
Верджил ещё разок как следует вздохнул.
— В том смысле, что если Рэнди Харнед любит Мейдин, за каким чертом он пытался её убить?
Гениально, правда?
— Ну, м-м, — глубокомысленно начал я, — может, Рэнди в меня целился, м-м, а попал в нее, м-м, по чистой случайности?
Очередной вздох. Вздох-победитель.
— Ты знаешь, я уже слышал про Рэнди и Имоджин, — трагически сообщил Верджил.
Я заметил, как Гантерманы за спиной Верджила обменялись взглядами и печально покачали массивными головами.
У меня перехватило дыхание. Конечно, мне следовало этого ожидать. И Верджил, и Гантерманы, и Бог знает кто ещё наверняка уже все знают. В конце концов, Харнед ведь облобызал мою Имоджин прямо на центральной улице города, среди бела дня. Черт подери, Пиджин-Форкский Центр Сплетен даром время не теряет.
— Верджил, — сказал я, поднимая руки. — Это не имеет к делу никакого отношения. Записки совершенно идентичны! Разве ты не видишь, что…
Верджил тоже поднял руки — наверное, за компанию.
— Послушай, Хаскелл, тебе не кажется странным, что из списка возможных подозреваемых, куда можно занести всех жителей нашего города, ты почему-то выбрал именно Рэнди Харнеда? — он почесал лысину и громко прочистил горло. — Я понимаю, Хаскелл, это ужасная новость.
На какой-то момент мне в голову взбрела шальная мысль, что Рэнди и это спланировал. Что, если он обхаживал Имоджин, отлично зная, что она — моя девушка? С расчетом на то, что если я возьмусь его в чем-то обвинять, все решат, что я возвожу на него напраслину из ревности. Может, он просто наглым образом использовал Имоджин? Кровь ударила мне в голову.
Верджил смотрел на меня с жалостью. Я кашлянул.
— Вы правы, — сказал я. — Может, я действительно делаю слишком поспешные выводы.
Жалость в глазах Верджила все нарастала.
— Ага, — сказал он. И с облегчением переключился на подстреленную вдову и мою скачку по чащобе.
Пока я давал Верджилу показания, Гантерманы отправились в лес искать улики. И разумеется, ничегошеньки не нашли. Странно, что они мимо леса не прошли.
Когда Верджил закончил расспросы и отправился восвояси, я запер дом Пакеттов и поехал к себе в контору, чтобы сделать междугородний телефонный звонок в Луисвиль одному моему приятелю, полицейскому. Не будем называть его по имени. Этот, скажем так, Один Человек однажды задолжал мне. Вообще-то, я столько раз прикрывал его задницу, когда в ходе моей бесславной карьеры нам случалось попадать в передряги, что это самое «однажды» сильно стремится к бесконечности.
И Один Человек об этом знал. Ибо бросил все текущие дела ради того, чтобы оказать мне услугу, и вскоре перезвонил.