Во-первых, я был прикован к этому месту до тех пор, пока Верджил не соизволит взять с меня свидетельские показания. Во-вторых, у меня оставалась ещё парочка вопросов к Джинни Сью.
— Миз Хестер, — сказал я, сильно нажимая на первое слово. — Как вы думаете, были у Дуайта враги?
— Враги? — призадумалась в дыму Джинни. — Да нет, не думаю. Он был обаяшка, если вы понимаете, о чем я. Среди вас, мужиков, много таких. Вот почему Мейдин до сих пор была в него влюблена, как кошка, несмотря на его жестокое обращение.
Я тупо уставился на нее. Не ослышался ли ваш покорный слуга?
— Что, простите? Не могли бы вы повторить?
— Как кошка, говорю, — прикрикнула раздраженная Джинни Сью, — Несмотря на его жестокое обращение.
Тут я не удержался и уронил челюсть на колени.
Глава 8
Глядя на мою реакцию, Джинни Сью удовлетворенно кивнула.
— Именно так. Жесточайшее из жесточайших.
— Вы хотите сказать, что Дуайт поднимал руку на Мейдин?
Я, конечно, предполагал, что многие с возрастом сильно меняются. Но все равно у меня в голове не складывалась картина удачливого счастливчика, которого я знал по школе, бьющего женщину.
— Хуже, — махнула сигаретой моя собеседница. — Он ею помыкал.
— Дуайт помыкал…?
— Вот-вот, — прервала меня Джинни. — Постоянно помыкал. Как будто она его личная собственность.
Я с облегчением вздохнул. Видимо, леди просто не знала, что такое настоящая жестокость. Конечно, не слишком приятно, когда тобою руководят, но вряд ли это может служить основанием для звонка в полицию.
— Дуайт даже не разрешал ей водить его машину! Можете представить?! - выпучив глаза, Джинни Сью торопливо развивала свою мысль. Вот уж действительно, пример безоговорочной жестокости. — О, это было ужасно, просто ужасно! Он не позволял ей даже дотрагиваться до его разлюбезного БМВ. Это ли не крайняя степень эгоизма?
Я промолчал. Этот эгоист купил женушке новый, только сошедший с конвейера серебристый «корвет», которым Мейдин как-то обходилась на первый случай. Господи, да ведь ей весь город вслед вздыхал!
Джинни Сью старательно заводила себя.
— И еще! Дуайт нагло сказал бедняжке Мейдин прямо в лицо, что они будут до конца дней своих жить на этой его дурацкой ферме. Можете поверить? До конца дней своих!
Я ничего не сказал, но подумал, что для Дуайта это обернулось не таким уж бесконечно долгим сроком.
— О, да, — кивала блондинка, — практически, в ту секунду, как окочурился его папаша…
Надо же, подумал я, до чего некоторые умеют деликатно выражать свои мысли.
— …и Дуайт унаследовал эту идиотскую ферму, он начал бедняжку Мейдин третировать, мол, переезжаем, и все тут. Что он распродает все свои машины по бросовым ценам и становится фермером, — он, видите ли, всю жизнь только об этом и мечтал.
Я вспомнил, с каким счастливым выражением лица Дуайта стоял вчера перед собственным домом и оглядывал окрестности, и горло у меня сжалось.
Джинни Сью тоже захлестнул поток сочувствия.
— У этого чертового придурка был, наверно, так называемый кризис середины жизни. Нет, серьезно! — она возмущенно трясла головой. Натуральный! Дуайт желал, чтобы они с Мейдин продолжили дело его мамочки и папочки! — она выпучила глаза. — Можете представить? Если бы он не помер, он заставил бы Мейдин ходить за плугом на каком-нибудь лугу, понимаешь, за тридевять земель от цивилизованной жизни.
Дело в том, скажу я вам, что Дуайт помер-таки. Похоже, такой поворот событий очень даже на руку обеим сестрицам.
Наверное, Джинни Сью внезапно догадалась, что брякнула лишнее, и торопливо добавила:
— И Мейдин, конечно, согласилась бы, потому что она была так безумно в него влюблена!
Ах, ну да, как же, как же.
— Когда дело касается мужиков, Мейдин перестает что-либо соображать.
Теперь я как следует разглядел Джинни Сью.