Столько покойников
За 150 рублей в месяц я уже который год изучаю жуков в одном из научно-исследовательских институтов местного значения.
Работа мне нравится. Жуки не разбегаются, сидят в клетках. Иногда умирают, и нам привозят новых жуков. Тихие жуки. Вялые жуки. Бодрые жуки. Я прихожу на работу, скушав булочку с помадкой и стаканчик кофе с молоком. Надеваю халат - и скорей к жукам.
А тут у нас помер один одинокий сотрудник. Мы, посовещавшись с товарищами, организовали комиссию, чтобы похоронить его чин по чину. Коллектив пошел навстречу: были собраны немалые деньги, причем многие добавляли от себя лично, невзирая на довольно низкие ставки нашего института.
И я был направлен в морг, чтобы, произведя необходимые формальности и заплатив, подготовить тело нашего коллеги к захоронению.
А была зима. И вечер. И, знаете ли, неуютно так дул ветер и сдувал с крыш тучи снега, создавая искусственный снегопад.
А морг помещался на улице Карла Маркса.
Я толкнул калитку и по протоптанной тропе прошел к домику, светившему желтенькими окошечками.
В первой комнате было тихо и чисто. Среди сугубо медицинской обстановки, положив голову на кулаки, дремал мужчина, который потом оказался нервным.
Я в кратких выражениях объяснил ему цель своего визита.
- У вас гробы есть? - спросил я.
- У нас гробы есть, - ответил служитель, не меняя положения.
Тогда я объяснил ему, что его труд будет хорошо оплачен. Что я располагаю специальными суммами, которые будут вручены ему без каких-либо квитанций либо расписок.
При слове "суммы" глаза мужчины широко открылись. Он встал и сказал дрогнувшим голосом:
- Дак. Оно - конечно. Мы ж - люди.
- А он - сирота, - сказал я. - У него никого нету. У него была мать, но она - умерла. У него была жена, но она его бросила.
- Конечно, конечно, - бормотал служитель. И, накинув халат, стал идти в другую комнату. Я хотел последовать за ним, но он остановил меня властным жестом.
- Вам туда не надо.
- Почему? - возразил я. - Я - нормальный человек. Я сам многое пережил.
- Дух там особенный, и часто не выдерживают, - тихо сказал служитель, оглядевшись по сторонам.
Я тогда еще подумал, что определенно работа накладывает отпечаток на человека.
- Нет, знаете ли. Я - не мальчик. А потом - вы там один долго провозитесь. Разве вам легко одному его опознать?
- Уж, наверно, опознал бы, - вздохнул служитель, пропуская меня вперед.
Скажу сразу, что я ничего не помню, как там внутри все устроено. Столы помню. Освещение тусклое. Зябко. Формалин. И - дух.
- Вот этот, пожалуй, - сказал я, осторожно убрав с лица покойного простыню.
- Ну, стало быть, сделаем, - бормотал санитар и резко дернул труп за ноги.
Голова ударилась и стукнулась.
- Осторожней же вы! - невольно прикрикнул я.
А я и не знал, что санитар нервный.
Нервный санитар опустил руки по швам и расплакался.
- Вы знаете, сколько их у меня? А? Оглянитесь вокруг! Оглянитесь!
- Я не хочу оглядываться. Я вам плачу деньги, а вы делайте свое дело.
- У меня их массы. Вы знаете, сколько их у меня? И сколько всего на свете покойников? Вот мы сейчас с вами тут стоим, а на земном шаре - миллионы покойников.
- Но ведь в этот же момент родились и миллионы новых детей, - возразил я, но санитар не слушал.
- Что я могу поделать? Я стараюсь, но столько покойников! Или вот при вскрытии иногда тоже ругаются. Так ведь вы вот рыбу, например, на кухне потрошите - у вас и то… Вот возьмите, например, столовые, вы бывали в столовых на заднем дворе?
За эти слова я размахнулся и сильно дал ему в зубы. Несчастный горько зарыдал, прикрывшись рукавом серого халата.
Я обнял его за плечи и вывел из обоих помещений на воздух и мороз. Мы стояли, обнявшись, на улице Карла Маркса под звездами и тучами искусственного снега.
- Вам нужно уходить с этой работы. С вашей впечатлительностью нельзя работать на этой работе, - сказал я.
- Не могу! Не могу! - простонал санитар. - Я ничего не могу.
Впрочем, вскоре он пришел в себя. И очень аккуратно выполнил все необходимое, получив заранее оговоренное вознаграждение.
Похороны удались. Погода успокоилась. Плавно падали снежные хлопья. Голос председателя местного комитета профсоюзов дрогнул от волнения. Он бросил первую горсть.
И застучали, застучали мерзлые комья о крышку гроба нашего одинокого коллеги.
Наши женщины тихо плакали, и их можно было понять.
Шýцин - Пýцин
…и я, конечно, понимаю, что я очень виноват, и не снимаю с себя ответственности за случившееся, но прошу принять во внимание и тот ряд обстоятельств, в основе которых лежит то, что я только хотел БЫТЬ ЧЕСТНЫМ. Лишь только потому, что я хотел БЫТЬ ЧЕСТНЫМ, я не записался, как это некоторые у нас делают, в КНИГЕ УХОДОВ, что я после обеда уйду, допустим, в библиотеку читать свежепоступивший информационный бюллетень на английском языке со словарем, потому что я хотел быть честным и считал, что управлюсь со всем случившимся в течение обеденного времени, потому что дел там было на пустяк, и я бы вполне с ними управился в обед, если бы не нижеприведенный ряд обстоятельств, не зависящих от моей воли и моей честности.
А дело в том, что я не отрицаю - да, я и пообедать успел во время обеденного перерыва, потому что мне ОДИН ЧЕЛОВЕК за пять минут до звонка занял очередь, и ровно в 13 ЧАСОВ 01 МИНУТУ я уже ел суп, а в 13 ЧАСОВ 07 МИНУТ я уже имел возможность покинуть нашу лабораторию, направившись в посудо-хозяйственный магазин "Саяны". Фамилию ТОГО ЧЕЛОВЕКА, занявшего мне очередь, я называть не хочу и не вправе, т. к. он здесь совершенно не при чем, и я не желаю его тоже ставить под удар: достаточно того, что я сам, наверное, понесу суровое, но справедливое наказание, а тот человек совершенно не при чем, я даже скажу условно, что он не из числа сотрудников нашей лаборатории, он СЛУЧАЙНО занял мне очередь, я не знаю, как его зовут - и довольно с этим!
В 13 ЧАСОВ 15 МИНУТ я уже оказался в хозяйственном отделе посудо-хозяйственного магазина, "Саяны", где меня подстерегало глубокое разочарование, о чем я в тот момент еще не знал, а напротив, был очень рад, увидев на витрине без продавца готовую к употреблению краску "Охра", производства местной промышленности, как раз то самое, что мне и нужно было для производства ремонта полов новополученной квартиры, которую я получил "на расширение", за что приношу глубокую благодарность нашему Местному Комитету и лично Вам, дорогой Федор Антонович, за содействие, и если Вы думаете, что я не оправдал Вашего доверия, то Вы увидите в конце этой объяснительной записки, что это совершенно не так почти на все 100 %.