- И очень хорошо умею за себя постоять.
- Но будет просто ужасно, если что-нибудь случится с вашими руками. Вы любите хорошие книги, музыку.
- Да, люблю.
- Я тоже. По-настоящему хорошие книги. Очень люблю хорошие книги.
- И я.
- Я так и знала. Это у вас на лице написано.
Высоким мостом проезжаем над водами, там, где Ист-Ривер впадает в Гудзон и тут же из него выпадает. Покидаем остров Манхэттен. Приземляемся в Бронксе. Миссис Соурпюсс снимает шляпу и откидывает голову назад. Приоткрывает рот, проводя внутри языком по каждой щеке. Стряхивает с сигареты пепел и основательно затягивается. Впереди нас везут ее мужа. На белом атласе гроба, покрытого венками и цветами. Горе людское снашивается быстро. Думаешь, оно не пройдет никогда. Тут-то оно и проходит.
- Как ваше имя. Не могу же я все время называть вас мистером Кристианом.
- Корнелиус.
- У вас наверное были старомодные родители, раз они так вас назвали.
- Они были иммигранты и рано оставили меня сиротой.
- Как грустно.
Машины на шоссе стараются держаться подальше от похоронной процессии. Метель, все спешат по домам. На каменистых пригорках притулились дома, где живут люди, которые, кажется, надежно защитились от жизни. За этими уютными окнами. В комнатах, по которым можно прогуливаться. С холодильниками, набитыми мороженым, оливками, острым сыром. Кружками болонской колбасы и кусками ростбифа, уже готовыми лечь между намазанными майонезом ломтями ржаного хлеба. Садишься на большой диван посреди просторной гостиной. Впиваешься зубами в еду и смываешь ее содовой вниз. В большом камине полыхает пламя. Батареи дюжинами тренькают по всему дому.
- Где это мы, Корнелиус. Далеко еще.
- Недалеко, мадам.
- Сделайте одолжение, бросьте вы эту мадам. Я от нее я ощущаю себя старухой.
- Простите.
- Меня зовут Фанни. Так где мы.
- В Бронксе.
- Что-то не похоже на Бронкс.
- И все-таки это Бронкс. В нем есть и леса, где водятся олени, рыба, ондатры, опоссумы, совы, змеи.
- Вот не ждала от этакой дыры. Интересно, скоро сюда доберется цивилизация. Эй, похоже мои слова задели ваши чувства.
- О нет.
- Чего уж там нет.
- Я вырос в Бронксе.
- Шутите. Смотрите-ка. Снова лес. В точности как вы сказали.
- А на кладбище имеется озеро с утками.
- Шутите.
Вьющейся по лесу дорогой кортеж взбирается по холму. Лишенный цепей серый лимузин оскальзывается на льду. Сзади идут еще две машины. Белые клубы выхлопных газов вырываются из-под катафалка. В котором Элен и я, в котором мы ожидали на перекрестках зеленого света. Посреди моего родного, романтического Бронкса. Я был мальчишкой только что из Бруклина, новичком в этих местах, оказавшимся вдруг на улице. Подружился с пареньком по имени Билли, у которого только что умерла мать. Он все упрашивал меня. Опробовать боксерские перчатки, которые ему подарили на Рождество. Его отец, сидя в последнем ряду, наблюдал, как мы скачем по рингу. Я думал, горе не позволит ему драться по-настоящему, а он отмутузил меня до икоты.
- Что это там, Корнелиус.
- Последняя станция городской железной дороги.
- А вон, где "Викки" написано, бар?
- Да.
Миссис Соурпюсс достает из черной блестящей сумочки новенькую, еще хрустящую десятидолларовую бумажку. Приподняв брови, берет микрофон и приказывает Глену затормозить. Катафалк едет дальше, пересекая широкую авеню, две машины следуют за ним. Человек в серой форме знаком велит им остановиться сразу за воротами.
- Корнелиус, голубчик, окажите великую милость, купите мне бутылку виски.
- Разумеется, конечно. Какой-нибудь определенный сорт.
- Канадского.
Вступаю под крышу населенного призраками строения. Сколько раз я сходил здесь с поезда или садился в него, в самом конце линии - или в начале, если вы направляетесь в город. Бармен с засученными рукавами. Коммивояжеры, сгорбившиеся в круглом баре над выпивкой. Звон бубенцов из музыкального автомата, сани мчатся по снегу. Кто-то из посетителей говорит, вот что нам и вправду понадобится, если через час эта штука не кончится.
Снаружи снег повалил еще гуще. Провисшие телефонные провода над уходящей на север аллее. Черная высокая железная изгородь по другую сторону улицы. А за ней кровли громадных мраморных мавзолеев. Есть и гранитные, серые. Ели, заиндивевшие клены, дубы и буки. Вся смерть, какая там есть, надежно укрыта. Холодно, бело, одиноко. Миссис Соурпюсс открывает стеклянный шкафчик.
- Выпейте немного, Корнелиус, нас ожидает зверский холод.
- Нет, спасибо. Не могу, пока я на службе.
- Вы называете это службой.
- Нет.
- Ну так глотните немного.
- Я думаю, все же не стоит.
- Ну будьте лапушкой. Вы же не ждете, что я буду сидеть, проливая слезы.
- Я полагаю, что одни горюют больше, другие меньше.
- Да идите вы. Большинство радо-радешенько. Если не ребенка хоронят.
- Вот сдача.
- Оставьте себе, она ваша.
- Прошу прощения, но я не могу ее принять.
- Знаете, еще минута и я вам медаль повешу на грудь. Такой вы, черт побери, замечательный. Возьмите.
- Ну хорошо, большое спасибо.
- Было бы о чем говорить. Ради чего же я замуж-то выходила. Ну, за встречу.
Фанни основательно отхлебывает виски, глотает так, что кадык ходит вверх-вниз. А мне не терпится снова увидеть ее ноги в черных чулках. Вайн не сказал ни слова о чаевых. Как о части того, что составляет мой фантастический оклад жалованья. Если прибегнуть к старомодному обороту. Бросить их Вайну, дабы он еще пуще уверовал в могущество своего красноречия. Фани достало двух фраз и гаргантюанской щедрости, чтобы избавить меня от пожизненного самоуважения. Почти на семь долларов богаче. Хватит, чтобы купить шипучки и груду сосисок и кататься целый день на пароме, да еще и на пиццу останется.
- Корнелиус, вы ведь сильный, правда. Не позволяйте никому прикоснуться ко мне.
Теперь она хочет знать, похож ли я на Самсона. Глен на переднем сидении опять ухмыляется. Думает, что уже все насквозь знает. Как он сейчас подвезет нас к дверям мавзолея Соурпюссов. Давя встречных покойников. Как замельтешат перед ним служители. И как он даст мне возможность отойти в сторонку и пересчитать деньги.
- Я была замужем за футболистом, Корнелиус. Он мог держать меня над головой на одной ладони. Но не мог и гроша заработать. Плакал, как дитя, когда я его бросила. И вроде как немного повредился в уме. Пытался убить меня, когда я отказалась вернуться. Если он ждет где-нибудь здесь, дайте ему как следует, ладно.
Дорога вьется, спадая и поднимаясь, перебирая вид за видом. Проезжаем статую мальчика, сидящего на скамье, скрестив ноги в бриджах. С красной гвоздикой в руке. Я был одет точно так же, когда проиграл мой первый бой. Меня за тупость оставили на второй год. И я решил что смогу побить второго по силе малого в классе. А у него оказались под свитером книги, о которые я только кулаки отбил. Вколотил меня в живую изгородь, так что я даже расплакался. Теперь вот миссис Соурпюсс желает, чтобы я звезданул по чугунной челюсти какого-то здоровенного живоглота.
- Скажу вам правду, миссис Соурпюсс. Я очень силен. Но этот ваш первый муж.
- Второй.
- Пусть будет второй. Судя по описанию, он человек не маленький. Вы действительно полагаете, что он может нас здесь поджидать. Я к тому, что мы, конечно, стремимся по возможности во всем идти навстречу клиенту. Однако я бы не отказался от чьей-либо помощи.
- Со мной три частных детектива. Но мне хотелось бы обойтись без стрельбы.
- Без стрельбы. Миссис Соурпюсс. Это почтенное кладбище. Здесь имеются определенные правила. Если начнется стрельба, меня просто уволят. Толкотня и давка - вещи на похоронах обычные. Но применения огнестрельного оружия мистер Вайн безусловно одобрить не сможет.
Вон в ту сторону мы ехали с Элен. Дешевые могилы. Ряд за рядом. А если свернуть сюда, дело может кончиться тем, что наши зубы заскачут по всей гробнице, будто игральные кости. Если нам их прежде не высадят пули. Кругом расступаются в заснеженном изяществе величественные строения. За любым из которых может сидеть второй муж миссис Соурпюсс. Глядя в оптический прицел здоровенной винтовки. Остаток футбольной команды вылетает сбоку, размахивая томагавками. Мало переменились эти места с той поры, когда здесь охотились индейцы.
Прямо по курсу восемь человек в зеленом. Уходит вверх накрытая тентом тропа. Купол мавзолея покоится на колоннах, арочные витражные окна. Кедры у входа. Кортеж останавливается. Вот те на. К похоронной процессии добавились еще две машины. Кларенс несомненно предпочел бы, чтобы я действовал, основываясь на собственном суждении. Залечь на полу лимузина. И после того, как бойня окончится, доставить уцелевших в больницу. А Чарли свезет покойников к Вайну.
- Миссис Соурпюсс, я не хотел бы показаться вам негалантным, но, прежде чем мы выйдем. Замечаете ли вы где-нибудь вашего второго мужа. Вон в той машине. В ней кто-то сидит. Ради вашей же безопасности нам следует удостовериться, прежде чем выходить.
- Вилли пробитый. Врежьте ему покрепче и все. Вы боитесь, Корнелиус.
- Нет, я не боюсь. Просто немного встревожен. Я к тому, что мне придется поговорить с кем-то из кладбищенской администрации. Всякий прискорбный инцидент дурно отражается на величественности ритуала. Обычно они здесь подобного не допускают.