– А как же дьявол? – вдруг истерично выпалил Павел.
– Ну, это действительно вопрос вопросов, – улыбнулся Буранов. – Забудьте об этом гротескном персонаже раз и навсегда. Это не значит, что его нет, он есть, и на каком-то уровне от него надо уметь защищаться, и церковь это прекрасно делает, но, к сожалению, он все-таки почти стал полным хозяином здесь по причине отпавшего современного мира. Хотя я не исключаю, что и его тошнит от этого хозяйства, – рассмеялся Буранов. – Но как только вы входите в трансцендентную, чисто духовную сферу – там его нет и не может быть по определению, эта сфера – не место для падших духов, им закрыт туда доступ. И вам не от кого там будет защищаться. Перед одним атомом Чистого Сознания, перед бесконечной сферой высшего духовного Я, Атмана, все оккультные силы вместе взятые – как писк бессмысленной крысы. Там некого и нечего бояться. Может быть, вы боитесь Самого Себя? Своей бесконечности?
Танечка вдруг заликовала и осмелилась прервать, воспользовавшись паузой.
– Вот когда бесконечное входит в конечное и имеет руки и ноги, как мы, грешные, – тогда начинается испуг, приключения разные, полеты в прошлое, могилки, смешение всего и вся, истерики – все, что нас окружает, – хихикнула она.
– Таня, Таня, не шали, – заметила ей Марина, улыбаясь.
Впрочем, Павлу и Егору было не до Тани. Слова Буранова вошли в них, однако до какой степени? Что будет дальше?
Но мелькнувшее ранее замечание о "причудливости" Вселенной совсем умилило Павла. Если у Вселенной есть склонность к причудам, то тогда его, Павла, внезапное появление в прошлом как-то становится на свое место. Еще, слава Богу, что не влип в какую-нибудь иную "причуду", более кошмарную.
Легко отделался, одним словом.
Павел даже взбодрился и повеселел.
Буранов взглянул на него:
– Не мешает вам и сходить в православную церковь, есть ведь очень понимающие, тонкие и образованные батюшки… Только не вздумайте идти в секты.
– Ну что вы, Юрий Николаевич, – смутился Павел, – до такого ни я, ни Егор никогда бы не докатились, даже в пьяном виде. Мы все-таки традиционалисты.
– Ну, ну, – улыбнулся Буранов. – Я пошутил.
Встреча закончилась.
– Это – нормальность, – заявила Марина на улице, – что может быть более естественным, чем реализация бессмертия.
– Тут и возразить нечего, – вздохнула Таня.
– Он сам где-то похож на Рамана Махариши, только очень русский… И, видимо, все осуществил, или почти все, – добавил Егор.
Но Марина уже оповестила:
– А завтра утром – последний рывок: не к кому-нибудь, а к Орлову. За город. Надо расставить точки над "и", в том числе, имея в виду и ваше путешествие, Павел.
После этого они разъехались по домам.
Глава 8
Рано утром Таню разбудил звонок мужа из Сибири, куда он уехал подработать: волновался, как жизнь, как здоровье…
Спать после уже не захотелось, и она прикатила к Марине. У нее, Тани, вообще было какое-то внутреннее ощущение, что Марина всегда готова к встрече с ней.
– Не совершим ли мы безумие, если отвезем наших мальчиков к Орлову? – с ходу спросила она, войдя. – Павел ведь благодаря Буранову только-только пришел в себя…
– Ничего, пусть теперь придет в себя с другой стороны, – усмехнувшись, заметила Марина. – Ему сейчас полезны метафизические встряски, авось забудет о своей встрече почти что с самим собой или с собственным зародышем…
– Не надо так, Мариночка, – уютно сказала Таня, усаживаясь на диван. – Не пугай демонов. И согласись, как велик мой Учитель.
– Не он велик, а высшее Я. Между ними нет разницы, имею смелость так утверждать. Но я-то сама, я-то хороша…
– А в чем дело, Танюша? – спросила Марина, разливая кофе и указывая на тарелку с плюшками.
– А в том, что сама-то я плохая адвайто-ведантистка. Да, я переживала это состояние, это было мне дано, с юности…
– Ну еще бы, как же без высшего Я-то жить, – прихлебывая кофе, жалостливо добавила Марина…
– Ох, уж ты – пальчиком тебе надо погрозить, вот что… Разве можно шутить над Божественным, а, Марина?.. Что за век сейчас, беспредел даже в юморе…
– Ничего, ничего… Бог дышит где хочет… И юмор его не покоробит, – засмеялась Марина.
– Ладно, хватит. Так вот, я всегда теряла это состояние, не могла его долго удержать…
– Ну, знаешь, если б ты могла это постоянно удерживать, в вашей Индии, в Индии духа, в твою честь строили бы храмы как Шанкаре… Многого ты хочешь.
– Ой, Марина, ты замучила меня своей иронией… Я не Шанкара… И не об этом я говорю…
– А о чем же?
– А о том, что помимо этих прорывов, я подло люблю свое "эго", временное Я, воплощение, свое тело в конце концов, ведь в нем тоже присутствует отраженная энергия высшего Я…
– Да знаю, знаю я тебя… Ты лучше своему мужу открой душу… Кому ты все это говоришь?.. Слишком, слишком ты нежной родилась, Танечка. Опасно это, конечно. Но я и люблю тебя поэтому. Потому что ты – мое прошлое.
– Правда, Марина?!. Значит, ты – мое будущее?!
– Ну, не обязательно. Может быть, Бог тебя милует. Пока ты – мое прошлое, и потому единственная настоящая подруга. Ничего, ничего, все будет хорошо здесь, если Россия продолжится…
Марина посмотрела на время:
– Через час нам идти. Они будут ждать нас на вокзале.
– Идти к Орлову? Знаешь, Марина, надежда у меня только на то, что он просто не заметит мальчиков.
…О том упомянутом Орлове Григории Дмитриевиче по тайне говорили разное и в разных кругах.
"Орлов наводит на меня непостижимый ужас", – сказал как-то Марине ее приятель, претендующий на духовидение.
"За всю свою жизнь не видел более доброго человека", – утверждал родной брат первого, тоже духовидец.
Иные высказывания были совершенно нелепы: "Я умру, если еще раз его увижу", – высказался молодой, подающий надежды поэт.
Вообще говоря, никто не мог понять, кто он, хотя в его духовном влиянии на тех, кто с ним хоть чуть-чуть общался, не было сомнений. Но никто не мог осознать, в чем оно состояло. Оно было тотально ниоткуда, вне всякой школы и традиции, захватывающее, жуткое, и было непостижимо, из какого источника оно исходит. Некоторые быстро теряли веру в то, что Орлов – человек.
Относительно Буранова, каким бы ошеломляюще высоким не был бы его дух, было, по крайней мере, ясно, откуда все это идет, из каких глубин и тысячелетий. Здесь же не было и тени каких-либо аналогий…
Саму Таню поразил до какого-то огня внутри ее сознания один случай. Марина привела ее к Орлову, за город. На его участке была потаенная деревенская банька с низеньким потолком, приспособленная для сугубых разговоров или молчания. Втроем они сидели там у маленького окошечка вечером со свечкой. И в конце странной беседы Орлов сказал:
– Запоминайте, есть такой уровень, по сравнению с которым все, что когда-то было известно человечеству из сферы метафизики, религий, философии высшей мудрости, включая самые глубинные мистические озарения – все это в лучшем случае невинный детский лепет, первые шаги обучения в детском саду, ибо более не вместят… Но об этом уровне мы пока помолчим.
Тане после этого стало жутко, ибо в ее воображении пронеслось нечто настолько непредставимое, от чего мир и душа, ум человеческий превратятся в безотрадную куколку…
Когда она по нервозности пересказала эту речь одному молодому человеку, из кругов Глубоковского, тот, покраснев, процедил: "Убить его надо… Убить…"
Но Таня заметила, что Марине нравились такие глубины. Да и Орлов ее выделял своей жутью. Таня сама порой ужасалась своей подруге, но и тянулась к ней.
В действительности, Марина, возможно, была единственный человек, в душе которого жила какая-то тайная близость к Орлову. Большинство же людей он чаще всего непроизвольно вводил в состояние космического ступора и ошаления.
Неудивительно, что после "беседы" в баньке Таня, уединившись с Мариной в ее квартире, истерически потребовала:
– Марина, ты, ты – моя подруга, я – твое прошлое… скажи же, скажи своему прошлому – кто он? Кто он? Ну скажи до глубин, что ты думаешь?
И Марина ответила:
– Я думаю, что, во-первых, его человеческий вид – только оболочка. Это очевидно. Но он и не существо. Он – некий мистический туннель, по которому проходит абсолютно запредельное. Это не человек, не монстр, не демон, конечно, оставим эти глупости для профанов… не ангел, не аватар, а некая глыба запредельного, то, что еще никогда не входило в мир. Никто не знает, кто его, извини, родители, я даже думаю, что он вошел сюда каким-то иным способом. Просто появился и все. Он – манифестация того, что не может быть. Люди, которые достаточно общаются с ним – сами трансформируются…
…Вот к такому-то "человеку" и собрались они сейчас. На вокзале их ждал один Павел. Егор не приехал.
Электричка несла их вглубь России. Проходили невыразимые по своей глубинной сути поля и леса, бесконечность входила в сердце, маленькие домики поражали своим уютом и заброшенностью, от пространства веяло тихим и молчаливым торжеством непостижимого. Таня не могла долго смотреть на это: на глаза наворачивались слезы… Марина знала об этом и пожимала ее руку так, как будто Таня уже не была ее прошлым…
– Я бы хотела, чтобы моя душа хотя бы на минуту стала этим пространством, – прошептала Таня. – Можно сойти с ума от такого непонятного, мистического счастья, видя это.
Марина кивнула головой и ответила:
– Но Россия в целом в состоянии дать гораздо больше, чем человек может вместить. И любовь к ней, наша любовь, может привести к взрыву… духовному взрыву…
Павел молчал: он еще далеко не совсем вышел из своего состояния, хотя после посещения Буранова ему стало легче…