- Умерь свой пыл, дядюшка Даабас, если не хочешь, чтобы кофейня обрушилась на наши головы, - понизив голос, увещевал его поэт.
Даабас поднялся со своего места, широкими шагами направился через всю кофейню к двери, сел рядом с Хамданом и хотел что–то ему сказать. Вдруг снаружи раздался шум голосов. Это галдели мальчишки, которые столпились перед входом, подобно саранче, и завязали перебранку. Даабас крикнул им:
- Эй вы, бесенята! У вас что, даже норы нет, где вы могли бы переночевать?
Но мальчишки не обратили внимания на его слова. Тогда Даабас вскочил, желая задать им трепку, а сорванцы с гиканьем бросились врассыпную, взбудоражив своими криками весь квартал. Из окон соседних домов донеслись женские голоса:
- Тише, дядюшка Даабас! Ты же напугал ребятишек! Даабас угрожающе помахал кулаком вслед мальчишкам и, вернувшись на свое место, сказал:
- Житья не дают человеку! То мальчишки, то футуввы, то управляющий!
Все согласились с ним. И вправду, род Хамдан лишился всех своих прав на имение и вконец разорился. Даже футувва, который стоял над ними, был не из их квартала, а из самого бедного и захудалого. Этот футувва, по имени Кадру, отличался нестерпимым высокомерием. Проходя по улице, раздавал пощечины направо и налево, налоги взимал, с кого хотел и сколько хотел. И вот терпение хамданов иссякло. В их квартале назревал бунт.
Даабас, повернувшись к Хамдану, сказал:
- Хамдан! Мы все думаем одинаково. Мы - одна семья. Род наш известный. У нас такое же право на землю, как у самого управляющего имением.
- О Аллах! Пронеси и помилуй! - испуганно пробормотал поэт.
Хамдан одернул абу и сказал, высоко подняв густые брови: Мы уже давно это обсуждаем. Пора от слов перейти к делу. Я чувствую, что надвигаются серьезные события.
В это время с громкими приветствиями в кофейню вошел Али Фаванис. Рукой он придерживал край галабеи, его пыльная такия сползла до бровей. Он прямо с порога сообщил:
- Все готово! Деньги в случае необходимости будут. Все дадут, даже нищие.
Протиснувшись между Даабасом и Хамданом, Али Фаванис окликнул Абдуна:
- Принеси–ка мне чаю без сахара!
Тут он услышал, что поэт громко хмыкает, пытаясь привлечь его внимание. Али Фаванис улыбнулся, полез за пазуху, достал какой–то мешочек, из него вынул маленький сверток и бросил поэту. Потом, вызывая Хамдана на разговор, похлопал его по плечу.
- Мы можем обратиться в суд! - сказал Хамдан.
- Прекрасная мысль! - заметила Тамархенна.
А поэт, доставая из свертка кусочек гашиша, сказал:
- Подумайте о последствиях!
- Нет большего унижения, чем то, в котором мы живем, - решительно заявил Али Фаванис. - Но нас много, и с этим должны считаться! Эфенди не может пренебрегать нами, ведь мы родня и ему, и самому владельцу имения!
Поэт, многозначительно глядя на Хамдана, настойчиво повторил:
- Надо взвесить все возможные последствия.
- У меня есть смелая идея, - сразу же откликнулся Хамдан.
Все взгляды устремились на него, он продолжал:
- Надо обратиться к управляющему!
Абдун, подававший в этот момент чай Али Фаванису, усмехнулся:
- И вправду смелая идея. Придется нам потом рыть новые могилы.
- Устами младенца глаголет истина! - засмеялась Тамархенна.
Но Хамдан был настроен решительно.
- Надо идти! - сказал он. - И мы пойдем все вместе!
26.
Все члены рода Хамдан - мужчины и женщины - собрались перед домом управляющего. Их возглавляли сам Хамдан, Даабас, Атрис, Далма, Али Фаванис и поэт Ридван. Ридван предлагал, чтобы к управляющему шел один Хамдан, говоря, что их совместный приход могут счесть за бунт и устроить над ними расправу, но Хамдан откровенно сказал ему:
- Одного меня легко убить, а весь род Хамдана они убить не смогут!
Толпа у дома управляющего привлекла внимание жителей соседних домов. Из окон повысовывались головы женщин, оставивших свои дела и с любопытством глазевших на хамданов. Побросали свои корзинки и тележки бродячие торговцы. И малые, и старые недоумевали: чего надо хамданам?
Хамдан взялся за медный молоток на двери и постучал. Почти тотчас дверь открылась и на пороге появился мрачный бавваб, а из сада пахнуло цветущим жасмином. Бавваб с тревогой оглядел собравшихся и спросил:
- Чего вы хотите?
- Мы хотим видеть господина управляющего, громко сказал Хамдан, чувствуя за спиной поддержку толпы.
- Все вместе?
- Каждый из нас имеет право видеть управляющего!
- В таком случае подождите, я доложу о вас, - проговорил бавваб и хотел закрыть дверь, но Даабас успел пройти внутрь со словами:
- Будет приличнее, если мы подождем здесь.
За ним устремились остальные, словно стая голубей за вожаком. Хамдан, увлекаемый толпой, хотя и был недоволен безрассудством Даабаса, также оказался внутри ограды. Теперь все хамданы стояли на мощенной плиткой дорожке между садом и саламликом.
- Выйдите вон! - ругался бавваб.
- Гостей не выгоняют! - отрезал Хамдан. - Иди доложи своему господину!
Губы бавваба скривились в презрительной усмешке, лицо сделалось еще более угрюмым. Он повернулся и быстрым шагом пошел в саламлик. Хамданы смотрели ему вслед, пока он не исчез за занавесом, скрывавшим дверь в гостиную. Затем стали разглядывать сад, фонтан, обсаженный пальмами, увитую виноградом беседку, вьющийся по стенам дома жасмин. Их растерянные, блуждающие взгляды снова и снова возвращались к занавесу.
Наконец занавес откинулся и в дверях показался сам эфенди. Лицо его было мрачнее тучи, а быстрые шаги выдавали сильный гнев. Дойдя до лестницы, он остановился на верхней ступеньке. Широкая аба окутывала его тело. Видно было лишь его недовольное лицо, мягкие домашние шибшиб и длинные четки в правой руке. Эфенди обвел всех собравшихся пренебрежительным взглядом и остановил его на Хамдане, который как можно вежливее сказал:
- Доброе утро, господин управляющий!
В ответ управляющий лишь помахал рукой и спросил:
- Кто вы такие?
- Род Хамдан, господин управляющий!
- Кто разрешил вам войти в мой дом?
- Дом нашего управляющего - это и наш дом, все мы под твоей защитой и прибегаем к твоей милости, - быстро сообразив, ответил Хамдан. Лицо управляющего не смягчилось.
- Ты пытаешься оправдать ваше непристойное поведение?! - спросил он.
Даабасу надоела вежливость Хамдана, и он вмешался:
- Мы единая семья, все мы - дети Адхама и Умеймы!
- Это дело прошлое, - возмутился эфенди, - их давно уже призвал к себе Аллах.
- Мы терпим нищету и страдаем от несправедливости, - проговорил Хамдан, - поэтому и решились прийти к тебе, чтобы ты сам увидел, как мы несчастны.
- Клянусь твоей жизнью, - вмешалась Тамархенна, - даже тараканы не вынесли бы такого существования!
Тут Даабас не выдержал и почти прокричал:
- Большинство из нас - нищие! Наши дети голодают, наши лица опухли от побоев и пощечин футувв. Разве такая жизнь достойна потомков Габалауи и наследников его имения?!
При этих словах рука эфенди судорожно сжала четки, он воскликнул:
- Какого имения?
Хамдан пытался помешать Даабасу говорить, но тот - словно хмель ударил ему в голову - продолжал:
- Большого имения! Не гневайся, господин управляющий. Я имею в виду всю ту землю, которой владеет наша улица, возделанные поля и участки окрестной пустыни. Имение Габалауи, господин! Уже не сдерживая гнева, эфенди закричал:
- Это земля моего отца и деда! Вы не имеете к ней никакого отношения! Вы рассказываете друг другу всякие небылицы и верите в них, но у вас нет никаких доказательств!
Тут хамданы заговорили разом, особенно выделялись голоса Даабаса и Тамархенны:
- Об этом все знают! Все!
- Все? - возмутился эфенди. - Ну и что же? Если вы скажете, что мой дом принадлежит не мне, а кому–то другому, разве этого достаточно, чтобы отнять его у меня? Проклятые гашишники! Скажите мне, кто–нибудь из вас получил хоть миллим из доходов от имения?
- Наши отцы получали!
- И у вас есть доказательства?
- Они говорили нам, - проговорил Хамдан, - и мы верим им!
- Это наглая ложь! Убирайтесь отсюда, пока вас не выгнали!
- Покажи нам десять условий! - потребовал Даабас.
- С какой это стати? Кто вы такие и какое имеете к ним отношение?
- У нас есть право!
В это время за дверью раздался голос Ходы–ханум, жены управляющего:
- Хватит тебе разговаривать с ними! Не утруждай себя понапрасну!
- Лучше выйди сама и рассуди нас! - сказала Тамархенна.
- Это разбой средь бела дня! - срывающимся от гнева голосом проговорила Хода–ханум.
- Да простит тебя Аллах, госпожа! Во всем виноват наш дед, который удалился от мира, - ответила ей Тамархенна.
В этот момент Даабас, подняв голову, громовым голосом закричал:
- О Габалауи! Взгляни на нас! Ты оставил нас на милость тех, кто не ведает милосердия!
Голос его звучал так громко, что казалось, он должен достичь слуха Габалауи. Но эфенди, задыхавшийся от злобы и гнева, еще громче вопил:
- Вон! Вон из моего дома, немедленно! Хамдан растерянно пробормотал: "Пошли!", повернулся и зашагал к выходу. Остальные молча последовали за ним, даже Даабас, который, однако, еще раз вскинул голову и с той же силой крикнул:
- О Габалауи!
27.
С побледневшим от гнева липом эфенди вошел в гостиную, где его поджидала Хода–ханум.