В средние века только за один такой взгляд ее немедленно бы сожгли на костре, хотя, конечно, не исключено, что это были просто контактные линзы. Но все же, когда она прошла, Павел на всякий случай перекрестился и сплюнул ей вслед. Он, как все влюбленные, был суеверен.
Ровно в семь подошел Аркадий Шахов – тоже с пакетом в руке.
– Как сходил в музей-то? – тут же спросил он Павла.
– Ты знаешь, очень хорошо сходил. Действительно оказался классный музей! – ответил Павел, которому показалось, что этой поход в музей с Дашей был уже очень давно, словно даже и не сегодня.
– Слушай, тогда, может, и мне надо сходить? – всполошился Шахов.
– Обязательно сходи! А вот скажи, действительно, что когда прах распятого мученика батюшки Михаила откопали, чтобы перезахоронить, то будто бы обнаружили, что мощи его совершенно не истлели? – спросил он у Шахова.
– Старухи рассказывали, что так оно и было. Но вот, говорят, у афонских-то старцев по-другому: те считают, что если тело не разложилось за какое-то определенное время, то значит, Бог к себе покойника не принимает. Так однажды раскопали там, на Афоне, могилу одного монаха и увидели, что мощи его совсем не разложились, а просто почернели. Стали узнавать его историю, и оказалось, что он чем-то обидел своего друга, и как раз из-за этого будто бы в монастырь и ушел. А друг так его до сих пор и не простил, и будто бы оттого-то Бог и не принимал к себе душу этого монаха. Тогда будто бы вызвали этого самого друга, и тот сказал прилюдно, что прощает, над останками совершили молебен, и тут же, в этот самый миг тело покойника прямо на глазах стало разлагаться… Мне, вот, только очень интересно было бы узнать, и чем же он так обидел того своего друга? Как ты думаешь?.. Вряд ли речь идет об убийстве. Это уже была бы не обида, а преступление, а значит, совсем другая разборка.
Чего-то украл у него или же переспал с его женой? Тоже, вроде как, не такой уж глобальный грех…Или как?
По дороге решили заглянуть в Пашин родной спортзал бывшего спортивного общества "Трудовые резервы".
– Я же тебе еще не рассказал про Валерия Николаевича – не хотел расстраивать, – затараторил Шахов. – Он однажды около школы отнял наркотики у одного мелкого распространителя и спустил в канализацию, а тому накостылял по шее. А у них там существует целая группа прикрытия. Говорят, потом они схватили Валерия Николаевича, скрутили и при нем разгромили весь школьный спортзал, поломали лыжи – а лыжи все там стояли, поскольку была зима, и занятия по физкультуре проходили на улице. Ножом вспороли "козла", порезали маты. Никто этого точно не видел, что и как там было, но они его чем-то морально сломали, унизили. Впрочем, могли бы и вовсе убить или искалечить, но видно не решились – все-таки учитель физкультуры. У них там есть такой боксер Толик Бычков, примыкающий к бандитам, якобы сейчас считается очень перспективным, хотя, конечно, и не таким как Марат.
У них даже большая фотография в зале на стене висит, где Толик в обнимку с самим Костей Дзю. Сейчас сам увидишь!..
На входе никто ни о чем их не спросил. Там просто не было никакого вахтера. Гардероб тоже был пуст. На пороге зала их встретила и сразу ударила в нос знакомая спортивная вонь: запах пота и пыли. Все здесь осталось таким, как и прежде, даже и ремонта, вроде, никакого с тех пор не делали. Организованной групповой тренировки не было, однако несколько человек руками и ногами лупили по мешкам, а двое спарринговали на ринге. Самый здоровый на ринге, как тут же и сообщил Шахов, и был Толик Бычков. Действительно, по виду – чистый бычара. Двигался он очень неплохо. Павел снял кроссовки и куртку, оставшись босиком в спортивных брюках и в футболке. Все уставились на него с некоторым напряжением, но он спросил:
– Михалыч-то еще работает?
И напряжение тут же спало, это было как пароль, что он "свой".
– Михалыч давно на пенсии, в деревне у себя сидит – где-то в
Тверской! – ответило сразу несколько голосов.
– А-а, понятно. Ладно, дайте ветерану попробовать один раунд! Ну, чего, Толик, давай с тобой, что ли? – сказал Павел.
Он надел потертые перчатки. Нюхнул – все тот же родной запах!
Полраунда просто подвигались по рингу. Павел уклонялся, блокировал, потом под самый конец нанес короткую серию ударов, сказал скороговоркой и с легкой одышкой, обращаясь к Толику:
– Слушай, парень, очень неплохо, молодец! Спасибо, но извини, больше нет времени – надо идти. Приятно было поработать!
Вроде как бы была ничья. Однако тут оказалось, что Толика невозможно оторвать от канатов – его вдруг растащило: он не мог самостоятельно ни стоять, ни идти, и Павел с Аркадием, выйдя на улицу, уже не видели, как Толика, наконец, все-таки с трудом отцепили и за руки-за ноги потащили в раздевалку – отливать водой.
Они уже подходили к бане – шли по плотине через Черную речку недалеко от бумажной фабрики – когда навстречу им попался щуплый паренек с очень бледным лицом и с синей спортивной сумкой через плечо. Он быстро шагал, глядя себе под ноги и будто что-то бормоча.
– Вон, гляди – точно наркот несется за дозой! Мысль у него одна – где бы добыть ширево! – ткнул Шахов локтем Павла.
Павлу это показалось забавным.
– Стоять, наркоконтроль! – вдруг страшным голосом рявкнул он прямо у парня над ухом.
Реакция молодого человека, которого звали Витя Пичугин, была неожиданной. Сначала замерев на месте как вкопанный, парнишка внезапно повернулся, и, увидев стальные глаза Павла, не говоря ни слова, мгновенно бросил сумку прямо с плотины в реку. Шахов только рот открыл от изумления, да и сам Павел оторопел. Они так были потрясены нелепостью этой сцены, что не нашлись, что и сказать на это, пожали плечами и пошли дальше. Павел вначале даже расстроился:
– Вот парень попал!
Однако Шахов на это сказал:
– Чего ты его жалеешь? Это же наркоман! – И тут же привел историю про своего соседа Алексея Михаловича. Тот возвращался вечером домой с вечерней смены, и его где-то на пустыре подловили, отлупили и ограбили такие же, как этот, отмороженные наркоманы. Разбили все лицо, выбили зубы, забрали все деньги – какую-то мелочь. Сосед с женой обратились в милицию. Там заявление приняли с большим неудовольствием, все время приговаривая: "Пишите все-таки правду, что это он сам шел пьяный и упал".
Между тем, парень, кинувший сумку в воду, действительно был и наркоманом и по совместительству местным наркокурьером, имевшим прозвище Гнус. Конкретно работа его состояла в том, что он переносил расфасованный героин с базы на "точку", откуда его уже продавали в розницу. В момент, когда его окликнули, он как раз шагал с партией товара на эту самую точку, по ходу лихорадочно пересчитывая в уме деньги, которые должен был скоро получить, и крик Павла оказался для него таким неожиданным, что он сделал то, что первым пришло ему в голову – избавился от улики. Между тем, увидев, что задерживать его никто не собирается, а мужчины, которые так внезапно остановили его, уже куда-то ушли, он внезапно с ужасом понял, что кинул сам себя.
Первым делом он спустился с плотины и побежал по берегу, высматривая свою сумку и готовый бросится за ней в воду, но ничего не увидел – наверно ее уже унесло или она утонула – течение после плотины было приличное. Больше всего его бесило то, что, а вдруг кто-то найдет сумку и бесплатно обретет это неожиданное богатство, за которое ему, наверняка придется очень дорого заплатить. Он довольно долго бежал по тропинке, вьющейся по берегу небольшой, но быстрой Черной речки, и даже добежал до впадения ее в Чору, но так ничего и не обнаружил.
И только тогда он по-настоящему сильно испугался. Прийти сейчас назад и сказать, что его якобы остановили сотрудники наркоконтроля, или просто какие-то шутники, было бы немыслимо, потому что никто и не поверит, и в лучшем случае – его просто посадят на очень большие деньги. Сумма (а это был почти весь суточный оборот точки) была немалая, ее пришлось бы отрабатывать очень и очень долго, плюс еще накрутили бы штраф и уж точно хорошо отлупили бы – это было бы почти рабство. В худшем случае его могли серьезно изувечить или просто убить. Цыган Саша – человек с золотыми зубами, который заправлял этим делом, был на вид очень улыбчивый, даже ласковый, однако
Пичугин, исходя из некоторого своего опыта, боялся его до судорог.
Он лихорадочно думал, что же делать, и внезапно у него появилась идея: надо сжечь точку и тогда все можно будет свалить на свихнувшихся наркотов, которые напали на нее, чтобы хоть как-то получить свою дозу. Другого выхода у него, как казалось Пичугину, не было. И времени тоже оставалось мало – действовать нужно было очень быстро. Он тут же пошел домой и достал со шкафа дедово немецкое охотничье ружье "Зауэр-три кольца", только чудом не пропитое отцом и не проданное им самим, тут же вставил в стволы патроны с картечью и замотал ружье тряпкой – будто бы это весла надувной лодки. Для маскировки взял с собой и рыболовный сачок.
Пункт продажи наркотиков находился на втором этаже самой обычной панельной пятиэтажки. Он представлял собой типовую квартиру, в которую вела ничем не украшенная железная дверь с вырезанным в ней маленьким окошком высотой примерно десять и шириной двадцать сантиметров, закрытым изнутри стальной задвижкой. Обычно покупатель, приходивший за товаром, должен был постучать условным стуком. Затем он проходил "фэйс-контроль", – то есть его какое-то время рассматривали в глазок, только потом окошко открывалось, брались деньги и сразу после пересчета выдавалась доза. Видно было, что иногда этой публике бывало совсем невтерпеж – шприцы здесь валялись повсюду и были буквально напиханы во все щели: и на лестнице и во дворе. Кстати, глазок на двери тоже был кем-то почти раздолбан, то ли в злобе, то ли в ломке.