София не обладала ослепительной красотой, хотя у нее была осиная талия вкупе с пропорциями желаннее некуда, и привлекала она внимание столько же величественной статью, сколько и проникающим в душу собеседника взглядом. Ни у кого здесь ничего подобного не наблюдалось.
Когда наши с Софией глаза встретились, у меня появилось неописуемое ощущение, будто она читает все мои самые затаенные мысли, будто она раздела меня догола, будто взяла меня в плен с такой скоростью и определенностью, как никто и никогда.
Она мне улыбнулась.
Нет, эта София совсем не подходила для роли фрейлины. Такая живая и проницательная женщина не могла готовить себя к столь незаметной должности без дальнего намерения. Ну и какого черта она тогда пасется у эрцгерцогини?
Я не стал подходить к ней во время приема, опасаясь, что это – особенно после парада дочерей – испортит настроение Изабелле. Знак внимания куда менее обеспеченной, чем ее девочки, фрейлине, пусть даже и самый легкий, был бы воспринят хозяйкой дома как публичное оскорбление. Но София породила во мне любопытство, которое грозило вот-вот перерасти в необоримое желание.
И я вот-вот сделаю все возможное и невозможное, лишь бы увидеть ее снова.
55
С небольшой помощью манускрипта я ускорил ход событий – и на следующей же неделе получил от эрцгерцогини новое приглашение в Пресбург.
София, разумеется, присутствовала и в этот раз, похоже, она присутствовала всегда. Едва войдя в дом, я увидел, что она на кухне – заваривает чай. Почувствовав мой взгляд, девушка подняла глаза, и я улыбнулся ей, возвращая улыбку, которой она так милостиво одарила меня на прошлой неделе.
Все так же, взглядом, я пригласил ее последовать за мной к задней двери резиденции. Дверь эта выходила на громадную террасу, оттуда мы по лестнице спустились в сад, прошли по узенькой вьющейся меж деревьев тропке и оказались на опушке леса. Мы шли бок о бок, молча, и в тишине слышны были только наши шаги. И я – впрочем, как и она, – ни единого раза не ощутил нужды в том, чтобы нарушить этот покой словами.
На повороте тропинки наши руки соприкоснулись и прогулка внезапно прервалась. Я взял руки Софии в свои, затем, после минутного смущения, обнял ее и впился в ее губы долгим поцелуем. Мое стариковское сердце забилось в безумном ритме, и это напомнило мне, что, несмотря на внешность, я старше любимой на несколько веков.
Когда наша эскапада закончилась, София отправилась обратно на кухню, а я потихоньку смешался с гостями, которые о чем-то спорили в салоне.
Она даже не спросила, как меня зовут! Наверное, уже знала…
56
Господину случаю было угодно, чтобы дела все чаще приводили меня в Пресбург, и вскоре я выучил наизусть все повороты дороги, ведущей туда из Вены, все деревья на обочинах, все мосты и все окружавшие дорогу пейзажи.
Софии несколько раз удалось отпроситься у герцогини, и это позволило нам познакомиться ближе.
Отец моей пассии, Богуслав Хотек , был чешским дипломатом, представлявшим интересы многих политиков в Штутгарте, Дрездене, Берлине, Лондоне, Мадриде и Брюсселе. Путешествуя вместе с отцом, София выучила несколько языков, а занятия музыкой, танцами и этикетом превратили ее в светскую даму.
Но в те времена лучше было быть либо совсем бедным, либо очень богатым, а сбережения, накопленные Богуславом Хотеком, помещали его, к несчастью, где-то посередине. Служебные обязанности вынуждали дипломата ежедневно встречаться с государями и весьма состоятельными дипломатами, и ему, чтобы не повредить своей репутации и не потерять влияния на сильных мира сего, приходилось вести образ жизни, аналогичный образу жизни собеседников, это требовало огромных расходов, и профессия в конце концов Хотека разорила. В 1888 году он остался без гроша в кармане с восемью детьми на руках. Среди которых была и София. За несколько лет до того дипломату удалось организовать женитьбу сына императора и наследника трона Рудольфа на принцессе Стефании Бельгийской (последняя не была красавицей, что, прямо скажем, задачу осложняло), но, увы, карьера его завершилась скромной должностью посла при саксонском дворе. Правда, брак Рудольфа и Стефании позволил младшей сестре Софии, Зденке, стать фрейлиной принцессы.
Самой Софии было тогда двадцать лет, она уже готовилась к тому, чтобы уйти до конца своих дней в монастырь, но ей повезло, и она получила место у эрцгерцогини, где мы и встретились.
Отношениям нашим суждено было развиваться по секрету от Изабеллы, потому что, узнав, что у Софии завелся возлюбленный, она немедленно принялась бы искать ей замену. Ну а кроме того, на нас стало бы давить семейство Хотеков, а может, даже и эрцгерцогиня, вынуждая заключить брак, а мне хотелось любой ценой избежать женитьбы, ибо я слишком любил Софию, чтобы приговорить себя к неизбежному: в таком случае она увядала бы, старела и испускала дух у меня на глазах…
57
Бесконечные предосторожности позволили мне сохранить тайну наших встреч в течение следующих месяцев.
София и с самого начала была в центре моего внимания, а очень быстро стала единственным моим интересом, моя привязанность к ней обернулась навязчивой идеей, что, конечно же, сказалось на делах. Но мысли у меня блуждали далеко от низких меркантильных забот.
В конце концов, я давным-давно очень богат, а с недавних пор еще и страстно влюблен, можно ли надеяться на лучшее?
Казалось, надо опасаться проблем со стороны Изабеллы, но принес их – вот неожиданность! – мой манускрипт.
Мы уже привыкли всякий раз, как Софии удавалось освободиться, назначать свидание в окрестностях Пресбурга, неподалеку от дороги, ведущей к Вене, и проводить там, на постоялом дворе, сутки, иногда двое, а то и трое – в зависимости от щедрости эрцгерцогини. Эти встречи порождали во мне настолько бурные эмоции, что отныне, несомненно, я проживал не одну, а две жизни сразу: первую – с Софией, вторую – в ожидании первой.
София, как истинный жаворонок, всегда просыпалась раньше меня. Однажды утром, открыв глаза, я обнаружил ее сидящей в изножье кровати. Моя подруга, похоже, глубоко задумалась, и такой я Софию никогда еще не видел. Напрасно я щекотал ей спину большими пальцами ног, напрасно бросал в нее подушками, на мою возлюбленную это не производило ни малейшего впечатления. Я потянулся к ней, заглянул через плечо, и… и оказалось, что она неотрывно, будто под гипнозом, смотрит на предмет, лежащий у нее на коленях.
Это, разумеется, была моя книга!
Я тяжело упал обратно на подушку. Продолжение обещало быть мучительным.
Несколько минут спустя София вроде бы очнулась и, отвернувшись от книги, обратилась ко мне:
– Это ты все там написал? – По тону я понял, что она заинтригована.
– Да. Хотя… скорее, частично.
– Между тем все страницы исписаны одним почерком! Кто, в таком случае, второй сочинитель?
– Сложно объяснить, – попытался вывернуться я.
– Но это же твоя история? Имею в виду… ты действительно пережил события, там описанные?
Как-то было непонятно, надо ли сразу открыть Софии правду… Впрочем, какой смысл скрывать? Рано или поздно все равно догадается.
– Открой книгу на последней странице, – предложил я вместо ответа.
– Да погоди! Я же еще в самом начале.
– Нет, говорю тебе, прочти последнюю страницу!
– Ладно.
София открыла книгу там, где я сказал, и углубилась в чтение. По мере того как взгляд скользил по строчкам, она все больше волновалась.
– Там же обо мне! – воскликнула она. – Что еще за штучки? Когда ты успел описать наши… наши занятия в эти последние дни?
– Это не я написал.
– Кто же тогда?
– Книга сама.
– Кончай молоть ерунду. Ты прекрасно знаешь, что такое невозможно.
– Иди ко мне, объясню.
В течение нескольких часов я рассказывал любимой свою немыслимую эпопею, стараясь быть максимально точным, однако после каждого нового приключения София качала головой – дескать, нет, такого быть не могло, и как ее убедить, я не понимал. Даже тогда, когда перед нею прошла череда веков, доверия ни на йоту не прибавилось.
– Дивная история, – подвела она итог моему рассказу. – Прямо-таки чарующая. Только, на мой взгляд, у тебя что ни слово, то ложь.
– Хорошо, твое право верить или не верить, но хотя бы дай мне возможность доказать, что говорю правду!
– Ну и как же ты собираешься это доказывать? – спросила София с насмешкой, хотя было видно, что намерение мое ее заинтересовало.
– Очень просто. Возьми книгу и держи при себе до завтра. Так у тебя не возникнет подозрений, будто я имел к ней доступ. А когда проснешься утром, загляни на последнюю страницу и прочти там запись нашего разговора и всего, что произойдет дальше.
– Более чем странный эксперимент! Я с удовольствием сыграю с тобой в эту игру, только поклянись не забирать у меня книжку ночью и ничего туда не вписывать!
– Клянусь: чтоб у меня руки отсохли, если до нее дотронусь!
Манускрипт с самым невинным видом влез между нами на целую ночь, но я надеялся, что это поможет завоевать полное доверие Софии, а значит, стоило одной ночью пожертвовать.