* * *
Осень 1999 года
– Я слышал, ты в Чечню лыжи навострил? – старый приятель-конкурент Стёпа Рысин, похоже, был не очень рад его ближайшей командировке. Как-то так повелось, что сидели они на одной тематике – журналистские расследования, армия и всё такое, с уважительным вниманием следили друг за другом и даже приятельствовали, несмотря на то, что Стёпа трудился редактором отдела в "Комсомолке", а Алексей – в "Аргументах".
– Да ладно, Стёпа, не злись, ты с пресс-службой уже весь Северный Кавказ исколесил, – улыбался он, хотя, признаться, был доволен, что обошёл приятеля в их негласном соревновании.
– Я с пресс-службой, а ты со спецназом. Сравнил, тоже мне… А вы куда, в тот самый Ботлих отправляетесь? – и Стёпа снова сокрушённо качнул головой. – Слушай, точно тебе говорю, с этого Ботлиха вторая чеченская война начнётся. Мне мои дружочки из десантуры слили, что их в Моздок перебрасывают на усиление. А какое это на фиг усиление, когда они там в боевой порядок разворачиваются…
Алексею действительно удалось договориться о поездке на Кавказ со спецназом внутренних войск, и он многого ждал от этой командировки в обход пресс-служб, тем более что ехать предстояло в Ботлих, небольшое дагестанское село на границе с Чечнёй, где совсем недавно отряды Басаева наделали много шума, перейдя границу. Боевиков в конце концов рассеяли, высоты вокруг села зачистили, но воинственная риторика властей, приведшая в движение всю российскую военную машину, недвусмысленно указывала: простым боестолкновением дело не закончится. И прав был Стёпа Рысин – на Кавказе вновь серьёзно запахло большой войной. Ещё никто не знал, какой она будет, да и вообще, решится ли Кремль после позора первой войны. Но оказаться в месте, где делается история, очень хотелось. Особенно если при этом так эффектно обходишь на вираже конкурентов…
Отряд специального назначения внутренних войск "Скиф", с которым он собрался на Кавказ, возглавлял подполковник Сергей Кулик. Сын генерала (его отец в своё время был министром внутренних дел), он не протирал паркет в штабах, воевал в Чечне, и именно его спецназ вместе с другими наиболее боеспособными частями перебросили в Ботлих, когда там началась заваруха. И через несколько дней лёгкий в общении с людьми Кулик сам появился в редакции:
– Ребята, почти весь отряд уже в Ботлихе, скоро офицерскую смену повезу туда же, давайте что-нибудь замутим бойцам в подарок…
Так уж повелось ещё с первой чеченской кампании, что редакция часто договаривалась с бизнесменами о какой-нибудь благотворительной акции и регулярно отправляла в Чечню подарки. Вот и на этот раз без труда уговорили табачную фабрику. Тогда же договорились и с Куликом, что он возьмёт Алексея с собой. Так в начале сентября 1999 года он и появился в расположении отряда с двумя огромными коробками сигарет.
– Алексей Барышев, журналист, редактор отдела расследований "Аргументов", – коротко представил его офицерам Кулик и, покосившись на своего особиста, добавил: – Язык держать за зубами, что с нами пресса.
Потом одобрительно осмотрел Алексея. В чёрных джинсах с накладными карманами в стиле милитари и чёрной же джинсовой рубашке он издали почти не выделялся среди офицеров, одетых в чёрную полевую форму спецназа, только берета не хватало. Даже возраста они все были примерно одного – около тридцати или чуть больше.
– Старшина, выдать журналисту куртку спецназовскую, – и уже ему: – Наденешь, если кто любопытствовать станет на твой счёт. Так будет правильно. Так быстрее до отряда доберёмся.
Однако до отряда, расположившегося в средней школе дагестанского селения Ботлих, быстро им добраться не удалось…
* * *
– Ну что ты так переживаешь, сколько можно?
Два бойца срочной службы сидели в курилке за казармой воинской части на окраине Армавира. Один из них был явно чем-то раздосадован.
– Ну не получилось у тебя в этот раз на краповый берет сдать, так ведь по-пацански не сдал, даже командир в пример всем поставил… Да не журись ты, Леший! – дружески толкнув приятеля плечом, второй солдат рассмеялся над этой популярной в их взводе присказкой. – Зато кореш твой, Серёга Журкин, до дембеля теперь должен тебя в чайную водить, зря, что ли, ты его на себе тащил столько…
К экзамену по сдаче нормативов на получение краповых беретов готовился весь армавирский отряд специального назначения №15, хотя к самой сдаче допускалось не больше двух десятков человек. Но двое закадычных товарищей – Лёха Барышев и Серёга Журкин – просто спали и видели себя в этих беретах.
Журкин призывался из Екатеринбурга, Барышев – из уральского же городка Дегтярск. Весь первый год службы в спецназе они как земляки держались вместе и сильно сдружились. Оба крепкие и высокие, за метр восемьдесят, их даже путали поначалу офицеры из-за внешнего сходства.
Вообще, сдача на краповый берет – как праздник в отряде. К некоторым пацанам родители, а порой и барышни приезжали. Но разве с Урала на Юг наездишься… К тому же Лёха и не заикался матери в письмах, что значит служить в спецназе, оберегая от переживаний. Сам же он больше переживал, что не сдаст нормативы, поэтому остервенело готовился. Тон Серёга Журкин задавал, кандидат в мастера спорта по биатлону, постоянно тащил друга на спортивную площадку:
– Лёха, то, что ты два десятка раз под настроение подтянуться можешь, это ничего не значит. С твоей дыхалкой ты и 15 километров пробежишь, и перекрёстный мордобой со своей упёртостью выдержишь. Но перекладина – твоё слабое место, тут не настроение, тут стабильность нужна.
Как в воду глядел…
Сдача уже давно шла по заведённым кем-то правилам, из года в год они не менялись, только становились всё строже и строже. Сначала, понятное дело, надо было теорию сдать, и на этом мало кто из соискателей проваливался. Затем оружие – знание матчасти и огневая подготовка. На стрельбище-то и начинался первый отсев. Но всё равно большинство выходило после огневой на марш-бросок. Этот этап всегда был самым сложным – 15 километров по пересечённой местности, где главная задача инструктора – усложнить твою жизнь, неважно чем – криком, брошенным под ноги взрывпакетом, автоматной очередью над головой или бегом в противогазе; где на десятом километре придётся переходить вброд местную речушку, но так как мала и мелка она, всего по пояс, то кто-то придумал переходить её вдоль, а не поперёк, да ещё и против течения. А последние два километра, самые тяжёлые, надо бежать в горку, которая становится всё круче к финишу. Собственно-то после речки, по отрядной статистике, половина и "умирает". Остальные ломаются на последних километрах.
Ну а дальше совсем просто – нужно незатейливо подтянуться на перекладине. Всего 10 раз. Правда, в полной боевой выкладке и с оружием, в общем, со всем тем, с чем бежал. И затем, проверив оружие холостым выстрелом, быстрым шагом на рукопашный бой. Здесь, слава богу, надо переодеваться, поэтому у тебя будет несколько минут отдыха перед поединком, в котором главное – продержаться 12 минут на ногах, когда меняющиеся инструкторы, не те, что бежали с тобой марш-бросок, а свежие, будут безбожно лупить и валить тебя с ног. Главное – устоять. Устоял – берет твой, и ты навечно вступил в краповое братство.
Вот из-за этой романтики и вышли на испытание Лёха Барышев и Серёга Журкин в полной уверенности, что пройдут его до конца, зря, что ли, так измывались над собой постоянными тренировками.
– Слышь, Серый, я тут подумал, главное, чтобы тебе передние зубы в конце не выбили, – толкнул друга в бок Барышев на старте марш-броска. – А то перед строем "Шлужу шпецнажу" как ляпнешь, так у тебя берет и отберут. Хотя фикса золотая тебе бы пошла.
– Ты, Леший, о своих зубах позаботься, сдохнешь, небось, на первом километре, тащи тебя потом, – беззлобно огрызнулся Серёга.
И опять как в воду глядел…
Особых правил в пятнадцатикилометровом марш-броске не было. Бежали группой, темп не давали снизить инструкторы-"краповики", постоянно взвинчивая его. Устал, остановился передохнуть – сошёл с дистанции. Отстал от группы на сотню метров – сошёл с дистанции. Уронил оружие – сошёл с дистанции. Не выполнил команду или не сразу надел противогаз – сошёл с дистанции. И у тебя лишь одно право – самому сказать, что ты сходишь, если больше нет сил держать этот безумный темп. Обязательно надо сказать. Если не сможешь, то ты – "раненый", а спецназ своих не бросает, и тебя будут тащить до самого финиша.
Они бежали, помогая друг другу по заранее оговорённой схеме: то Серёга первым и тянет за собой Лёху, то наоборот. И речку они как-то споро прошли. И дымовые завесы с противогазами пережили, хотя, скорее всего, это тогда Серёга дыхание сбил. И оставалось-то уже не так много – те самые последние километры в горку. И добежало их сюда всего трое из двенадцати замахнувшихся на берет, когда Сергей внезапно рухнул, потеряв сознание.
– Стоять! – гаркнул инструктор и склонился над Журкиным. – Сходи с дистанции, салага, сам сходи, говорю тебе! – орал он, но тот после нескольких шлепков по щекам лишь смог открыть глаза и бездумно водил ими, ничего не понимая.
– Мать твою… – в который раз выругался инструктор, уставился на тяжело дышащих Барышева и сержанта из второго взвода, единственных, кто остался на дистанции, и заорал: – Что стоим?! Раненый в спецназе! Схватили этот мешок с говном и побежали! Быстро! Быстро!