Ни взрывать лед, ни искать полыньи не пришлось. Километрах в девяти от острова обнаружили разлом льда, оставленный, очевидно, английским ледоколом. Потянулись подводы с убитыми. Женщины толпились у ворот крепости, старались заглянуть под рогожи, которыми были прикрыты тела убитых. "Сержик! Мой Сержик!" - устремилась за подводой худенькая женщина лет тридцати. Сопровождавший подводу чекист оттолкнул ее, но она поднялась и пошла за санями.
- Иди отсюда, курва! - лязгнул затвором чекист.
- Идиот! Нельзя на виду у людей - прошипел ему Пашка и обратился к женщине. - Гражданочка, откуда вы знаете, что он здесь? Кто он вам?
- Здесь мой муж. Видна его рука. На ней химический ожог. Он был командиром гальваников на корабле. Умоляю: разрешите проводить его!
Пашка велел откинуть рогожу. Под ней лежал шатен в офицерском кителе. Пуля попала ему прямо в сердце
- Вот, гражданочка, видите, легкой смертью ваш муж умер - не мучился. Садитесь в сани, а то пока доедем - простудитесь, - пригласил Жихарев.
Доехали до разводья. Без лишней суеты чекисты и красноармейцы принялись выгружать из саней трупы, привязывать к ним груз и сталкивать в воду. Быстро исчезали в глубине Балтики солдаты и матросики. Взяли и Сержика. Привязали к его ногам кусок рельса и столкнули под лед. Мелькнуло бледное лицо, взметнулись каштановые волосы, и пошел Сержик к своему последнему приюту. Чекист впился в руку жены Сержика и поволок ее за торос.
- Братва! Кому погреться хочется - давай сюда! - крикнул он.
С гоготом окружили женщину чекисты и красноармейцы. Визг, а затем крик, перешедший в стоны раздались из-за тороса. Одни топили трупы, другие бегали за торос, а потом сменяли первых. Наконец, все тела были утоплены. Пашка заглянул за торос. Там лежала уже мертвая женщина. Между ног у нее было сплошное кровавое месиво. Рядом валялась оторванная грудь.
- Сволочи! Никакого уважения к начальству! Нам не оставили! - ругнулся комендант и столкнул женщину в воду, ударом сапога отправив следом за ней и грудь.
На следующий день казнили руководителей мятежа. Их было девятнадцать. Во дворе отдаленного форта Пашка расстрелял их в затылок. Затем тела засыпали углем, залили мазутом и подожгли. Даже Жихареву, многое повидавшему в Гражданскую, было жутко смотреть, как корчатся покойники в огромном костре. Когда костре прогорел. Чекисты ломами раскололи еще красные от жара черепа, сгребли пепел с остатками костей железные ящики и утопили в той же полынье, оставленной ледоколом.
В это время в казематах связывали остальных мятежников. Каждая двадцатка пленников скручивалась одной веревкой. Весь день и вся ночь ушли на эти приготовления. Утром всех их выстроили в главном дворе.
- Граждане, контрреволюционеры! - обратился к ним Пашка. - Вы направляетесь в Соловецкий дом заключения, где самоотверженным трудом искупите свою вину перед революцией.
Сам же направил колонну к уже знакомой полынье. Прошли около тех верст, когда в одной из людских связок начал волноваться рыженький матросик.
- Братва! Не туда ведут! На Соловки путь через Питер, а мы на Моонзунд курс держим! - заметался он.
Не говоря ни слова, Жихарев выстрелил ему в лоб.
Колонна двинулась дальше, волоча за собой труп рыженького. Наконец, подошли к разводью. Его затянуло тонким ледком. Под ним проглядывало всплывшее тело жены Сержика.
- Эх, яблочко, да оловянное, Советская власть - окаянная! - приплясывал у края полынью высокий щеголеватый матрос в широченных клешах.
Пашка выстрелил ему в живот. Матрос замер, удивленно глядя на Жихарева. Тот еще раз выстрели в живот. Моряк переломился пополам, его начало рвать. Затем ноги не удержали его, и парень соскользнул в полынью. Заскользил за ним следующий в связке матрос. "И-эх! И-эх!" - хватал он воздух, выныривая из кровавой воды. Третий моряк - коренастый крепыш с черными как смоль усами - стоял, упершись каблуками в ледяную выбоину. Его лицо побагровело, на шее вздулись вены, капельки пота выступили на лбу. Пашка взял из саней кувалду и стукнул матроса по голове. Глаза крепыша закатились, красноту на лице сменила бледность. После еще одного удара крепыш заскользил полынью, увлекая за собой остальных. С матом и воплями полетели матросы в ледяную воду. Еще несколько минут она бурлила, вращая расколотый лед.
- Понятно, как делать? Бей их по головам! - приказал Пашка.
Взметнулись вверх приклады, топоры, кувалды. Били по головам двух-трех матросов в связке, находившихся ближе к полынье. Потеряв сознание, они падали в воду, таща за собой остальных. Не обошлось без потерь. В падении один из матросов сумел достать ногой зазевавшегося чекиста - того самого, который первым изнасиловал жену Сержика. Раскорячившись, чекист полетел в ледяную воду. С воплем вынырнул он из воды. Ноги в черных клешах обвились вокруг шеи чекиста. Тот впился левой рукой в труп жены Сержика, правую тянул к товарищам. В следующую секунду тело женщины вынырнуло наполовину из воды и опрокинулось на чекиста, увлекая его в глубину. Последней утопили связку, тащившую труп рыженького матросика. Он пошел на дно, мелькнув ботинками с оторванными каблуками…
За эту операцию Жихарев получил орден Красного Знамени - свой первый орден.
Глава 10
По возвращению из Кронштадта Пашку вызвал Петерс.
- Какое-нибудь образование имеешь? - спросил он Жихарева.
- Окончил церковно0приходскую школу.
- Что считать умеешь, помню по восемнадцатому году. Писать умеешь тоже - видел твои росписи за получение пайков и жалования. Есть решение направить тебя на учебу…
- По коммерческой части? - вырвалось у Пашки.
- Пока нет. Пойдешь на рабфак имени Бухарина. Год поучишься, пополнишь образование. А там посмотрим, что из тебя получится.
- А паек? А жалование? Стипендия у студентов такая, что ноги протянешь с голодухи!
- Будут тебе и паек, и жалование. Только это надо отработать!
- Я, товарищ Петерс, всегда готов! Маузер ваш еще даже в деле не был…
- Этого не потребуется. Вася Фомин и Тихон Гаврилович вполне справляются. Работа будет более легкая. Надо внимательно слушать, что говорят, и докладывать о настроениях рабфаковцев. Особенно, запоминай тех, кто хвалит Троцкого!
Уходя от Петерса, Пашка мысленно перефразировал слова Васи Фомина: "Был палачом, а стал стукачом".
- Жихарев! - окликнул Пашку Петерс, когда тот уже был в дверях. - Я слышал, ты интересуешься нашей сотрудницей Татьяной Воробьевой. Она находится на выполнении особо важного задания. Поэтому не разыскивай ее. Лучше, вообще забудь, что есть такой человек!
Аналогично Петерсу, проинструктировал Пашку и Сталин.
- Здоровье Ильича подорвано, - говорил он в своей квартире в Кремле. Скоро, очень скоро начнется борьба за его пост. Первый претендент на это место - Троцкий, очень гадкий человек. Он всегда боролся с Ильичом за лидерство в партии, всегда вредил ему. Если он станет главой правительства - учение Ленина, его дела будут перечеркнуты. Поэтому, готовясь к будущим боям, мы должны знать всех сторонников Троцкого, их настроения, их планы. Я очень надеюсь на тебя, Жихарев!
Потекли дни учебы на рабфаке. Она давалась Пашке легко. Да и уроки дяди не прошли даром. Внимательно следил Жихарев за партийной жизнью, за дискуссиями в партии, за борьбой между Лениным и Троцким. Все разговоры о политике, все высказывания в поддержку Троцкого, а также списки его сторонников из числа слушателей и преподавателей рабфака Жихарев еженедельно передавал в ОГПУ, в которое переименовали ВЧК. Еженедельно он бывал в квартире Сталина, сообщал ему все виденное и слышанное. "Учись, Жихарев! - подбадривал его Хозяин. - Скоро ты понадобишься. Но ты будешь не простым исполнителем приговоров. Мне нужны грамотные помощники!"
Почти со всеми слушателями Пашке удалось найти общий язык. Только один - донецкий шахтер Ваня Стецко подозрительно смотрел на Жихарева. "Везде у тебя, Жихарев, записано, что ты из рабочих. А руки-то у тебя без мозолей, как у барина. Я, например, из трудящихся - так у меня руки в мозолях. А ты - скрытая контра!" - мрачно бросил он однажды Пашке при всей группе. С тех пор шахтер стал травить Жихарева. Пошел Ваня и в партийную ячейку, докладывать свои выводы. Там ему объяснили: кто и откуда Жихарев. Тогда он при всех заявил, что Пашка - доносчик и тайный агент. На счастье Жихарева учебный год кончился, а после каникул началась специализация, и их с Ваней пути-дороги разошлись. Вновь они встретились в 1937 году. Однако Пашка держал врага в поле зрения. Он мог бы укатать Стецко и по Шахтинскому делу, и по делу Промпартии, и по делу Транспортно-промышленного комитета, которые были возбуждены ОГПУ против инженеров-вредителей. Но Жихарев оберегал Ваню, давал ему возможность получать новые чины и награды. Пашка ждал своего часа. Этот час пробил через пятнадцать лет. Бывшего члена обкома партии, бывшего начальника угольного треста, бывшего орденоносца, а ныне вредителя, троцкиста и немецкого шпиона привезли в Москву. Шесть свидетелей подтвердили выдвинутые против Стецко обвинения. Пашка встретился с бывшим сокурсником в кабинете следователя. Руки Стецко были прибиты к столу гвоздями, под все ногти были загнаны иголки. За спиной у арестованного стояли два следователя. После каждого вопроса один бил по правому, а другой - по левому уху.
- Вот, сука! Десятый час допрашиваем - не раскалывается! - посетовал ведший допрос капитан госбезопасности.
- Ничего, сейчас заговорит, - сказал Жихарев и нанес несколько ударов по позвоночнику, от которых Стецко потерял сознание.
- Ты всегда гордился своими мозолями, - продолжил Пашка, когда подследственного привели в чувства. - Теперь у тебя их не будет.