Молодые люди обступили Ягоду. Замелькали в воздухе руки, послышался свист стальных прутьев, рассекавших воздух, раздался треск ломаемых костей. По полу покатилась снесенная прутом крышка черепа, оставляя за собой след перемешанных с кровью и мозгом волос.
- Уберите эту падаль! - приказал Ежов.
- А ну, кустари, за работу! - обернулся к Васе Фомину и Тихону Гавриловичу молодой наглец со шпалой в петлице и золотой коронкой во рту.
- Пол потом вымоете! - велел им еще один из юнцов.
Стараясь не смотреть на то, что осталось от Ягоды, пашкины подручные положили тело на носилки. Первым вырвало Васю. За ним вывернуло на изнанку Тихона Гавриловича.
- Тоже мне, работнички! - криво усмехнулся нарком. - Убрать их отсюда! Заменим молодежью - у нее нервы крепкие!
Тело Ягоды положили в машину с надписью "Хлеб", где уже лежали трупы остальных, казненных по делу Бухарина-Рыкова. В рассветном полумраке машина направилась к крематорию.
Наутро пришел приказ о переводе Васи Фомина на работу в Первоуральский политический изолятор. Тихона Гавриловича отправили на пенсию. Пашка был награжден орденом Красной Звезды.
Глава 20
Во время процесса по делу Бухарина-Рыкова Пашке пришла идея подключиться к подготовке другого процесса - о заговоре в Красной Армии. У наркома обороны Ворошилова уже давно шла борьба с его первым заместителем - маршалом Тухачевским. Малограмотный Ворошилов отвергал идею новой структуры вооруженных сил, предложенную Тухачевским. Был нарком и противником автоматического оружия, считая его оружием полиции, нужным лишь для разгона демонстрантов. Являлся Климентий Ефремович и противником развития авиации, танковых войск, реактивной артиллерии. Поэтому у армейской молодежи Тухачевский пользовался большим авторитетом, нежели Ворошилов. Наркомом овладела боязнь потерять кресло. Дважды он перемещал Тухачевского из аппарата Народного комиссариата обороны. Дважды его возвращал обратно Сталин, разжигая конфликтную ситуацию между военачальниками и их сторонниками. При этом сам Хозяин долгие годы ненавидел Тухачевского за перебазирование Первой Конной армии на Западный в фронт во время войны с Польшей. Раскол военных на два лагеря входил в планы вождя. Двум враждующим группировкам невозможно было договориться об устранении его от власти. С целью создания прецедента по обвинению в шпионаже и организации заговора Тухачевского отправили в зарубежную поездку. После нее маршала снова удалили из наркомата, назначив командующим непрестижного Приволжского военного округа. В конце мая 1937 года его вызвали в Москву и арестовали по прибытии прямо на вокзале.
- Подключись к следствию! - приказал Пашке Ежов. - Арестованная публика - матерая. Просто так не сдастся. Правда, сейчас мы имеем право применять методы физического воздействия на подследственных Так что не стесняйся!
Жихарев пришел к Радзивиловскому - следователю, занимавшемуся делом Тухачевского.
- Ваши услуги не понадобятся, - нагловато заявил тот. - Ваш маршал, оказывается, совсем не выносит боли! Всего три часа беседы - и он во всем признался.
В углу кабинета на полу сидел совершенно седой человек с заплывшим от синяков лицом.
- Топай сюда, морда! - приказал ему следователь. - Протокол готов, подписывай!
- Почему вы так легко дали показания? - спросил Пашка Тухачевского.
- Все равно убьете! А буду упорствовать - мучить станете…
- Разговорчики! - Радзивиловский схватил маршала за волосы и несколько раз ударил лицом об стол.
Оставляя на бумаге следы крови, Тухачевский подписал протокол. - Увезти! Пусть отдыхает! - вызвал конвой Радзивиловский.
- Что вы с ним делали? Он стал совсем седым? - спросил Жихарев.
- Секрет фирмы! А впрочем, когда его сюда привезли у него седыми были только виски.
Отказались от пашкиной помощи и другие следователи, имевшие право делать с арестованными все, что хотели. Поэтому все оказавшиеся под следствием руководители армии очень быстро дали требуемые от них показания. В качестве компенсации "за моральный ущерб", как выразился Ежов, Пашку пригласили на совещание к Сталину, где докладывался ход следствия.
- Учитывая, что большинство арестованных - евреи, неплохо было бы направить следствие на их разоблачение как прислужников мирового сионизма. Заговор следует признать сионистским, а его целью - установление право-сионистской диктатуры., - предложил Ежов.
- Правильно! Всех евреев надо из вооруженных сил гнать! - поддержал его Ворошилов.
Женатые на еврейках Ежов и Ворошилов, тем не менее, были закоренелыми антисемитами. При первой же возможности они старались удалить евреев с руководящих постов.
- Нет, - возразил им Сталин. - Для сионистских заговоров еще не пришло время. Наш народ питает ненависть к фашизму. Идет война в Испании. Заметьте, - война с фашизмом. Поэтому судить их будем как фашистских агентов! Цель заговора - установление фашистской диктатуры. В этом направлении должно вестись следствие!
На переделку протоколов не потребовалось много времени. Они составлялись так, что можно было выносить обвинения и в фашистском, и в сионистском, и в белогвардейском, и в троцкистом заговорах. Затем всего несколько часов понадобилось для проведения суда. Почти все обвиняемые отказались от показаний, выбитых у них на следствии. Однако председатель суда маршал Блюхер словно оглох, сделав вид, что не слышал отказов. Всех подсудимых приговорили к расстрелу. В драном красноармейском обмундировании их вели в подвал военной коллегии Верховного суда.
- Да здравствует товарищ Сталин! - кричал бывший командарм первого ранга Якир, которого вели под руки дюжие молодцы.
- Может быть, отвезти их во Внутреннюю? - спросил Пашка Ежова.
- Нет! Во Внутренней тюрьме люди работой перегружены. Прикончат этих здесь! А ты не беспокойся - все, что причитается тебе за труды - получишь!
У Пашки сложились странные отношения с наркомом. Он то приближал Жихаерва, то отдалял его. Так во время выборов в Верховный Совет СССР Ежов сам предложил Пашке стать его доверенным лицом. Поехали в город Горький, где баллотировался нарком внутренних дел. Встреча с избирателями проходила в недавно построенном Дворце культуры работников автозавода. В соответствии с инструкцией, Жихарев вошел в здание первым. Войдя, он попытался придержать дверь, державшуюся на тугих пружинах. Рука в перчатке заскользила, дверь вырвалась и ударила по лбу наркома. "Ё… твою мать!" - заверещал полутораметровый Ежов, отброшенный на руки сопровождавших его лиц. Вышли на сцену. Зал, рассчитанный на несколько тысяч человек, встретил наркома овацией. Раскланиваясь с залом и аплодируя самому себе Ежов, цедил сквозь зубы нецензурщину в адрес сидевшего рядом Пашки. Наконец, аплодисменты утихли. Жихарев зачитал биографию наркома и предоставил ему слово. Жуткую картину всеобщего заговора нарисовал тот в своем выступлении.
- Везде и всюду враги. Они есть на каждом заводе, в каждом колхозе, в каждом учреждении. Вы думаете врагов нет здесь? - спросил он, подойдя к краю сцены. - Есть! И их много! Но недолго им гулять по нашей родной советской земле! Всех возьмем!
С этими словами Ежов взметнул вверх свой крохотный кулачок. Овация была ему ответом.
- Да здравствует товарищ Ежов! Даешь ежовые рукавицы для врагов народа! - неслось из зала.
В ту же ночь арестовали всех, кто присутствовал на встрече с наркомом. Пашка же больше месяца не показывался на глаза начальнику.
С первых дней своего руководства Ежов приступил к реорганизации аппарата НКВД.
- Все вы разложены, избалованы высокими чинами, полученными не по заслугам, - заявил он на одном из совещаний. - У нас больше, чем в армии народа, имеющего генеральские звания. С этим будем кончать! Заодно посмотрим: все ли соответствуют имеющимся у них званиям. Не обессудьте, но многим придется расстаться с большим числом ромбов и шпал в петлицах. Враги проникли в органы. Поэтому упорядочивание званий будет производиться одновременно с поголовной проверкой всех наших сотрудников! Мы возьмем всех шпионов и диверсантов, окопавшихся в нашем аппарате!
После этого совещания всем работникам органов вдвое были повышены должностные оклады. Одновременно почти все они были понижены в званиях. Маршальские звезды и по четыре ромба в петлицах сохранили лишь нарком и его ближайшее окружение. Пришлось снять один ромб и Жихареву.
- Все, кто имел по два ромба, их потеряли. Мне, правда, с трудом, удалось убедить Ежова сохранить тебе один ромб, - сказал Пашке Хозяин. - Ты знаешь, что такое органы. Они и меня могут проверить и мне могут отказать!
Несколько иначе представил дело Ежов:
- С большим трудом удалось убедить Хозяина оставить тебе один ромб. Ты знаешь его непреклонность и представляешь, чего мне это стоило!
Одновременно шла проверка работников органов. Это было уничтожение всех неугодных Ежову. Сначала арестовали служивших в аппарате латышей - тех самых бывших латышских стрелков, что перешли на сторону революции. Среди них было немало членов партии с дореволюционным стажем.
- Развели шпионское гнездо! - говорил Пашке один из высоких чинов, которому поручили ведение дела латышей. - Крепкие орешки! Многие еще при царизме тюрьму и каторгу прошли.
- Как же тебе удается такие крепкие орешки столь быстро раскалывать? - поинтересовался Жихарев.
- Так, ведь тюрьма у нас - не царская! Примитивно там работали, в белых перчатках. Не желали господа пачкаться. А мы - народ попроще! Все интеллигентские штучки отбросили. Поэтому и раскрываемость преступлений у нас стопроцентная.
- Поделился бы опытом! - попросил Пашка.