- Никакой язвы желудка! - пробормотал руководивший операцией профессор.
- Пульс падает! Нет пульса! - воскликнул анестезиолог.
- Срочно - массаж сердца! - велел профессор.
Минут двадцать массировали сердце, но Пашка знал, что его деятельность уже ничем не восстановить. Забегали под очками глаза профессора, капельки пота выступили на его лбу.
- Молодой человек! - обратился он к Жихареву. - Вы свободны, а мы продолжим операцию.
Через два с половиной часа мертвое тело Фрунзе привезли в палату и положили на койку. Еще через два часа была зафиксирована смерть от отека легких.
Глава 14
В подготовке к государственным экзаменам закончился для Пашки 1925 год, и пролетела первая половина двадцать шестого. Получив диплом врача, Жихарев был аттестован как старший офицер. Ему повесили шпалу на петлицу, что соответствовало старорежимному воинскому званию капитана.
- Хотели дать две шпалы, - как бы оправдываясь, говорил Паукер. - Но Дзержинский сказал, что лучше одну.
Вскоре он поплатился за это. Шел XIV съезд партии. Громили троцкистско-зиновьевскую оппозицию. Выступал на съезде и Дзержинский. После его речей Хозяин был мрачен, как никогда. Огромна была власть "Железного Феликса". Член Политбюро ЦК ВКП (б), Председатель ОГПУ, народный комиссар путей сообщения, народный комиссар угольной промышленности, Председатель Высшего Совета народного хозяйства - таковы далеко не все должности, занимаемые им. Разумеется, Сталина не могло не беспокоить могущество Дзержинского. Хозяин хорошо понимал, что пока жив "Железный Феликс" - его власть ограничена. Особенно укреплялись позиции Дзержинского в ходе съезда.
После одного из вечерних заседаний Жихарева пригласили в кремлевскую квартиру Хозяина. Коротко справившись о пашкиных успехах, Сталин перевел беседу на борьбу с оппозицией.
- Молодей наш Феликс! Как хорошо выступает, - словно мимоходом обронил Хозяин. - Но крут, очень крут. Трудно тебе, Жихарев, будет с ним дальше работать. Тебя - заслуженного человека - столько времени не давал аттестовать. А как аттестовал? Всего одна шпала! Даже мое ходатайство не помогло… Не будет тебе при нем хода!
С этими словами он выпроводил Пашку из квартиры. Ну а тот понял, что получил санкцию на ликвидацию "Железного Феликса". На следующее утро Жихарев был в своей маленькой лаборатории на Лубянке. Быстро приготовил он тот же яд, при помощи которого был устранен Фрунзе. Задолго до начала заседания съезда Пашка приехал к Хозяину. По его указанию Жихареву выписали пропуск на беспрепятственный проход во все помещения Большого театра, где проходил съезд. Переодевшись дома в новенькую форму с орденом, Жихарев явился в комнату отдыха президиума съезда. Время шло к большому перерыву. Сновали буфетчики - переодетые сотрудники ОГПУ - раскладывая по тарелкам осетрину, икру, бутерброды с бужениной, колбасой и окороком. Выставлялись со льда бутылки с лимонадом и минеральной водой, кувшины с крюшонами.
Закончилось заседание. Комната начала заполняться членами президиума. Вошли Сталин с Дзержинским.
- А, Жихарев! - приветствовал Пашку Хозяин. - Дай нам с товарищем Дзержинским чего-нибудь попить.
Стакан с ядом Пашка приготовил заранее, осталось лишь налить в него крюшон.
- Ну, никакой культуры! - воскликнул Сталин, когда Жихарев протянул ему с Дзержинским стаканы. - На подносе подавать надо! А вообще, Феликс, это - мой ученик. Мы с ним в Царицыне и на Польском фронте воевали. И Питер от Юденича обороняли, когда Зиновьев обосрался. Спасибо, Павел. Иди!
Поговорив с Хозяином и другими делегатами съезда, "Железный Феликс" поехал к себе на Лубянку. Там у него начались боли в сердце. Велев разбудить его через сорок минут, Дзержинский лег на стоявшую в кабинете койку. Когда в назначенный срок сотрудник секретариата вошел в кабинет, "Железный Феликс" был мертв.
Вскоре после похорон Дзержинского Жихарев получил вторую шпалу в петлицу.
- Внеочередным присвоением звания мы отмечаем ваш вклад в борьбу с контрреволюцией и ликвидацию злейшего врага советской власти - Савинкова, - сказал Паукер, поздравляя Пашку.
Арестованный в августе 1924 года при попытке перехода границы руководитель партии эсеров Борис Савинков был приговорен Военной коллегией к расстрелу. Вскоре смертная казнь была заменена 10-летним тюремным заключением. Сталин пристально следил за поведением заключенного. Однако дважды приговоренный к смертной казни еще при царизме, прошедший тюрьмы и ссылки Савинков не был сломлен. Во Внутренней тюрьме на Лубянке он написал две повести "Конь вороной" и "Записки террориста", стихи и статьи. Мало того, Борис Викторович потребовал его освобождения из-под стражи как революционера, внесшего большой вклад в борьбу с самодержавием.
6 мая 1925 года Жихарева вызвал Паукер.
- Есть решение, - сказал он. - Ликвидировать Савинкова. В советских тюрьмах, как вы понимаете, не убивают. В советских тюрьмах кончают жизнь самоубийством, да и то - лишь психически больные люди. Поэтому смерть Савинкова должна быть низменной и ничтожной. Она должна вызвать не жалость, а презрение советских людей.
Пашка знал, что каждое воскресенье Савинкова возят на загородную прогулку. Его старые друзья и помощники Вася Фомин и Тихон Гаврилович продолжали служить на Лубянке. Их-то Жихарев и взял с собой. Из посторонних оставили только латыша-охранника, который всегда сопровождал Савинкова на прогулках. Поехали в Никольское. Там Савинков долго смотрел на Москва-реку. Затем побродили по лесу. Потом раскинули скатерть. Разговаривали мало. Пашка следил, чтобы стакан Савинкова не пустовал. Когда тот выпил бутылку коньяка, вернулись в Москву.
- Эх, Борис Викторович! И что вам у нас не силится? В какой еще стране у заключенных такие условия? - недоумевал латыш-охранник.
Савинков молчал - спиртное привело его в меланхолическое настроение. Неподалеку от Лубянки на него надели наручники. "По уставу положено", - объяснил ему Жихарев. На одном из лестничных пролетов Вася Фомин и Тихон Гаврилович взяли Савинкова под руки.
- Что, падла, свободы захотел? Сейчас ты от всего освободишься! И от жизни - тоже! - с этими словами Пашка принялся бить Бориса Викторовича ногами по животу.
После пятого удара тот перестал вырываться и обмяк. Жихарев подхватил его за ноги, а помощники перекинули Савинкова через перила.
- А ты, чудь белоглазая, что хлебало разинул?! - прикрикнул Тихон Гаврилович на латыша. - Живо вниз! Посмотри, что с ним.
На шум упавшего тела сбежалась охрана.
- Мы с ним как с человеком, а он, гад, сиганул в пролет! - размахивал руками спустившийся вниз Вася Фомин.
Охранники ушли докладывать начальству. Жихарев с подручными склонились над телом.
- Гляди-ка, дышит! - отметил Вася Фомин.
- С такой высоты летел и живой! - удивился Тихон
Гаврилович.
- Кончать его надо! - прошептал Пашка и нанес свой знаменитый удар ногой в висок.
На следующий день в газетах написали, что Савинков выбросился из окна. Ну а латыша-охранника арестовали как немецкого шпиона и в 1937 году уничтожили в лагере.
Глава 15
Дзержинский умер не только потому, что реально мог не допустить всевластие Сталина. "Железный Феликс" знал страшную тайну Хозяина, открыв которую, мог погубить его. В детстве Сталин упал и повредил левую руку. С годами травма переросла в сухотку руки. Она перестала подниматься и стала неработоспособной. Тщательно оберегавший здоровье Хозяин был не на шутку испуган. Кремлевские врачи оказались не в состоянии чем-либо помочь. Иностранных же медиков Сталин боялся, как боялся иностранцев вообще. Обращаться к врачам, не обслуживавшим Кремль, он также не решался, опасаясь, что они его отравят. Но еще больше боялся он, что его физические недуги станут известны общественности. А по мнению Хозяина, вождь в глазах народа должен был иметь богатырское здоровье. Отсюда шла и легенда о богатырском здоровье Ленина. Кроме того, Сталин считал, что из "некремлевских" медиков его могут лечить только врачи с мировым именем. А такие имели совсем непролетарское происхождение. Однако руке становилось все хуже и хуже. После неоднократных уговоров со стороны наркома здравоохранения Сталин решил проконсультироваться с академиком Бехтеревым. Для этого в Москве специально организовали съезд психиатров-невропатологов, почетным председателем которого избрали Бехтерева. В первый день съезда академика привезли к Сталину. Более четырех часов длился осмотр. Его результатами Хозяин остался недоволен: приговор подтвердился - рука неизлечима. Но не этого страшился вождь. Бехтерев сумел распознать психический недуг, точивший генсека. "Обследовал одного сухорукого параноика", - ответил академик на вопрос коллеги по поводу отсутствия на съезде. Бехтерев не знал, что как только он вышел из квартиры Сталина, сразу же был окружен плотным кольцом осведомителей ОГПУ, и не то, что каждый его шаг - каждый вздох берется на карандаш.
Через час после высказывания Бехтерева Пашку вызвал Паукер.
- Этот человек должен навсегда замолчать - чем раньше, тем лучше! - показал он Жихареву фото седобородого старца. - Сегодня он приглашен во МХАТ, на премьеру пьесы "Дни Турбиных". После спектакля - прием у директора театра. Вам надо там быть.
К концу спектакля Жихарев приехал в театр. Показав директору удостоверение личности, он заявил, что ему поручено лично обслуживать академика Бехтерева.
- Имеются агентурные сведения, что на него готовится покушение, - шепнул Пашка.
Он налил яд в бутылку с минеральной водой. Паукер довел до него слова академика.