* * *
Рита стояла посередине ординаторской и обращалась к Вере Михайловне, сидящей за своим столом:
– Вера Михайловна, вы не могли бы перевести меня в другую палату?
Вера Михайловна встала и подошла ближе к стоящей, как солдатик, Рите:
– А что вам не понравилось в вашей палате? Они у нас все типовые.
Рита замялась, а потом выговорила, глядя в пол:
– Понимаете… Не в комнате же дело. Я лежу в палате с одной женщиной… Ну, я не хотела бы с ней рядом… В общем, переведите меня, если можно.
Врач нахмурилась:
– И женщины в палате подобрались нормальные, спокойные женщины все. Кто вас не устраивает, Рита? Что-то я никак не уловлю суть проблемы…
Рита низко опустила голову. Потом решилась и произнесла довольно твердо:
– Есть причины, о которых я не хочу говорить.
Вера, иронически подняв брови, сказала спокойно и веско:
– Перевести вас сейчас мне просто некуда. Вы ведь понимаете, что, если я пойду навстречу вашей просьбе, кого-то другого нужно переместить в вашу, пятую палату. И как-то объяснить причину. А где гарантия, что в другой палате вам все и все понравятся?… Ладно, дело ваше. В данный момент я все равно ничем помочь не могу. Давайте через пару дней обсудим это, хорошо? На вторник запланировано кесарево у… В общем, что-нибудь при думаем.
Рита, не поднимая глаз, кивнула ей в ответ:
– Спасибо, – и поспешно вышла из ординаторской.
Вера Михайловна пожала плечами, подумала про себя:
"Ох уж, мне эти причуды беременные… Нормальные там все девушки лежат…"
* * *
Санитарка Прокофьевна сосредоточенно протирала в коридоре зеркало. И вдруг на какое-то мгновение замерла, как будто впервые увидела не запылившееся стекло, а себя в отражении. Задумчиво кивнула и вздохнула – старая совсем стала…
Мимо пробегала на тоненьких стройных ножках медсестра Таня с пачечкой белых листков назначений. Мигом заметила, что старушка смотрит на себя с печалью, и решила немножко пошалить, рассмешить Прокофьевну: на секунду остановившись, она сделала из белых бумажек веера-"крылышки", да и приладила ей над плечами…
Прокофьевна увидела себя в зеркальном отражении, засмеялась:
– Это что?
– Крылышки! – и веселая Таня побежала дальше – прыг-скок, прыг-скок…
Вслед ей старушка крикнула:
– Танюшка, да я не бабочка, я… бабушка.
А она уже добежала почти до выхода. Оттуда и донесся ее юный голос:
– А это и не бабочка была, а ангел!
И побежала дальше.
– Вот, стрекоза… – и Прокофьевна снова стала тереть зеркало. Но уже с повеселевшим лицом.
* * *
Рита почти не принимала участия в общих разговорах. Присутствие Лизы ее угнетало. От постоянного внутреннего дискомфорта Рита невольно хмурилась, часто отворачивалась к стене с книжкой. Слава богу, догадалась взять с собой парочку детективов…
А мамочки непрерывно обсуждали самые разные темы – от очевидного до невероятного. Сегодня солировала жена "неприспособы", Василиса:
– Я раньше думала, что детей хотят все: ну, это же естественно, это в натуре человеческой заложено…
Лиля, офицерская жена, констатировала веско:
– Инстинкт продолжения рода!
Василиса не была столь категорична:
– Нет, ну зачем так – инстинкт… Нормальное желание: любить, рожать, заботиться… А тут одна дама на работе как-то заявляет: "Я – убежденная чайлд-фри!" Как картошка – фри, и все тут. "Я еще мир не повидала, я еще жизни не порадовалась… Мы с мужем не спешим детьми обвешиваться". А я в скобках замечу: муж у нее второй. И есть кое-какие признаки, что не последний…
– Ну, вот все и понятно… Фри! – Лиля вложила в это слово столько сарказма, что оно прозвучало как фырканье. – Потому и фри, что она еще и с мужем-то не определилась…
Все это время Рита лежала с отсутствующим видом, с преувеличенным вниманием читая свою книжку. Лиза, осторожно посмотрев в ее сторону, вставила свои "пять копеек":
– Не все решает женщина… Может, ее мужья ставили перед ней условие: или дети – или…
Лиля перебила ее:
– Ну, и нафига такой муж? Это не муж, а любовник. И не важно, стоит в паспорте штамп или нет: это – любовник! Мужик, если хочет, то женится! И все: а раз семья – значит, и дети.
Лиза, снова глянув на Риту, примирительно произнесла:
– Ну, ведь по-разному бывает. Мало что ли случаев, когда детей нет, а семья есть?… Некоторые просто не могут иметь детей, вот и прячутся за всякие "чайлд-фри". Сами себе придумывают отговорку. Да и штамп в паспорте… Есть много примеров, когда люди и без штампа прекрасно обходятся. Я таких знаю.
Рита перестала делать вид, что читает, отложила книжку и села, скрестив руки и глядя, с подчеркнутым равнодушием, в потолок.
Но Лиля, кажется, в упор не замечала, что одной из присутствующих этот разговор неприятен, и гнула свою линию:
– Ну, Лиза, что ты такое говоришь? Ты же замужем. Что это за фокусы с гражданскими браками? Почему нужно жить без штампа? Без всяких обязательств? Вот что скажу: да не хочет он жениться, и все! Мужики, вообще, делают только то, что хотят! А не хотят – и не делают. И не женятся. А женщинам свобода не нужна, все хотят замуж, все хотят уверенности – хоть в чем-то! Хоть в том, что он ее с детьми из дома не попросит. Законная жена – есть законная жена! "Закон" – вот однокоренное слово. И закон на ее стороне.
Рита резко повернулась к мамочке-докладчице:
– Штамп тоже еще никого не удержал. И от штампа уходят – с песнями. И от законной жены, и от троих детей.
Лиля не планировала лезть в драку:
– Да разве я об этом. Конечно, уходят, гады. Я о другом: если с самого начала говорит тебе мужик про гражданский брак, про свободный союз и прочую хрень, понимай одно – он тупо не хочет на тебе жениться! Все!
Рита не сдавалась:
– А более сложные варианты вам в голову не приходили? Может, не у всех жизнь такая прямолинейная, как рельсы?
Лиля осталась при своем мнении, отмахнувшись от Риты:
– Все одно! Я хорошую поговорку в тему слышала: "Есть тысяча причин, чтобы что-то не делать, если не хочешь, и есть тысяча возможностей, чтобы сделать то, что хочешь". Весь вопрос-то в том, что хочет или нет. Вот так!
Лиза тоже слышала это изречение, она кивнула и процитировала:
– "Желание – это тысяча возможностей, нежелание – это тысяча причин".
Рита посмотрела на Лизу почти с сочувствием: ну не тебе бы тут отстаивать прописные истины… Не тебе, Лиза.
* * *
…Звучала тихая музыка. Официальная часть была закончена, и гости рассматривали экспозицию с бокалами в руках.
Рита стояла возле многомерной компьютерной композиции интерьера международного пресс-центра. Она почти "заблудилась", гуляя по его виртуальным этажам, когда услышала мужской голос из-за спины:
– Как вам мое детище?
Рита обернулась и увидела красивого мужчину. Что-то в самое первое мгновение показалось ей чужеродным в его облике. И минуты не понадобилось, чтобы поняла, что лишнее: длинные волосы. К этому костюму и галстуку больше подошла бы стильная стрижка, а не эти вьющиеся патлы. Рита улыбнулась талантливому симпатяге:
– Я обратила внимание на фамилию автора. По-моему, вы… очень плодовиты. Здесь множество ваших детищ.
Молодой человек заигрывал с ней очень мило, не навязчиво, а… совещательно как-то:
– Знаете, все в этом мире от любви. К профессии, в том числе.
Она полюбовалась на его романтические кудри:
– Да вы романтик…
И вдруг он приподнял подбородок и со спокойным достоинством объявил:
– Нет, я не теоретик и не прожектер, я – мастер.
Рита почувствовала, что ей хочется продолжить с ним знакомство, поэтому сказала, как будто выбросила из окна веревочную лестницу: ну что, поднимешься?…
– Тогда отгадайте мое имя! – наклонила она голову, испытующе гладя на него.
Максим поднял бровь:
– Неужели?…
В этом вопросе тоже было больше одного слова: "Неужели ты хочешь со мной познакомиться? Неужели я тебе понравился? Неужели ты не такая неприступная, какой кажешься?…" И еще много "неужели".
Рита ответила на все:
– Конечно… Да…
…Возвращаясь памятью в тот вечер, Рита всегда запоздало припоминала: не только волнистая шевелюра была лишним штрихом в его элегантной привлекательности. По ее мнению, лишним было обручальное кольцо.