По дороге столбовой (продолжение). Первый сон Веры Павловны
- Видишь? Никаких тебе хлопот. Женщине еще только предстоит пройти через это, фурункул еще покуда сидит глубоко в ней, но, погоди, и у ней он выйдет наружу и начнет подсыхать. Превратится в корочку…
- Постой, милый, так я еще стану как мальчик?
- Ну, не знаю, успеешь ли ты стать как наш брат, но это необратимый процесс, а ты на верном пути.
- Я во всем следую твоему примеру. Недавно мне приснилось: гусеница - бабочкой стать не желает, а летать порывается. И что ты думаешь? Накачалась гелием. Маркиз де Просак, воздыхатель по гусеничной мякоти, жертвует ей свои последние буль-буль. Не беда, что собственные мушиные крылышки отпадут.
- Пудрим грязь.
- Одеколоним пот. - Ее торжествующий взгляд настиг мой, тускло-тухлый: заработала очки на подмене сухой материи влажной. - Нет! - воскликнула она решительно, словно опровергая кого-то, потому что небольшая заминка все же вышла. - Нет! Честное слово, я не устану благословлять судьбу за то, что она помогла мне выйти за тебя. (Лесть на длинных ногах.) Сегодня ночью непременно увижу сон. Я иду по улице с огромным флагом в руках, народ смотрит и тихонько меж собой переговаривается: "Из тех самых жен", а на флаге моем надпись: "Муж научит".
По дороге столбовой (окончание)
Не в моих правилах получать сверх положенного и не отрабатывать.
- И знаешь, - поспешил я (но не насмешил, все было очень серьезно), - если хочешь, я тебе открою одну тайну. Самая грандиозная попытка облагородить низ, ниже которого не бывает, - каплю, чистейшую, рожденную на самом пике сознания, на высоте такой… - Я открыл широко глаза и рот и пояснил: - Вот, не хватает ни слов, ни воздуха: Арарат… заставить катиться прямо в пах. Потому что освятить пах может только она, и уж эту святыню язычники не пощадят. Да, ты угадала. Это - любовь. Святое чувство всецело закрепляется за скользким началом жизни. Хотя и ребенку ясно: любовь и либидо…
- Гений и злодейство?
- Да, две вещи несовместные. Пара полярных категорий, соединить которые может только…
- Смерть!
- М-м, нет, злая всегда правдива. Так лгать способен только живой. Ромео и тот не натянет поводья на финише, если в лицо ему вдруг задышит обалделая кормилица, до поры до времени прикидывавшаяся Юлией.
- Так ты перестаешь меня любить, когда мы любим друг друга?
- Э-э-эх! И после всего ты будешь жевать холодного хемингуя с картофелем. Привет тебе горячий. Любите друг друга не чаще двух раз в час.
- Я хотела сказать, когда ты берешь меня. - Она подмигнула. - Значит, и в любви есть обеденный перерыв.
На даче были и другие книги.
- Мы с тобой не в счет. У нас это так быстро, так невзначай, мы не делаем из этого цели в жизни.
- Хорошо, верно? (Словно увидала степь поутру.)
- А и правда хорошо. (Фальшивая протезная улыбка.) что означает: воротики недолгой паузы.
………………………………………………………
Второй сон Веры Павловны
- Как ты глубок, молниеносный мой. Думаю, что для тебя специально этой ночью я увижу еще один сон. Такой. На горизонте живет некий народ - могучее племя. Рельеф мышц на их спинах до того крут, что струйки пота сбегают только по ложбинкам меж них - уж затем, в гладкой долине поясницы, они сливаются в единое море, которое на вкус - слаще нектара. Понятно, что за люди? Но, несмотря на свое телосложение, они, как и мы, проникли тайну любви. Едва утро, седая зазывала, впрочем, возможно, все-таки старец, кричит: "Любовь пришла! Первая любовь! Иссуши поскорее мясные хвосты!"
Вообще-то рифма быть должна,
Но я пока ее не знаю и не хочу ее узнать,
На сонном языке она должна
Лишь существовать, -
неожиданно пропела жена, как музыкальная шкатулка, и продолжала:
- "О вы, кто сегодня возлюбил своего ближнего, шаг вперед!" И всегда от толпы отделяется несколько человек - мужчин-геркулесов, заслонявшихся локтем как от яркого света, женщин, ступающих чинно, с ног до головы в белом. Ничего, что тебе ничего не ясно. Сны так устроены, что могут начинаться с любого места - видящий их не нуждается в объяснениях, на время сна ему гарантировано поддельное прошлое. Но предположим, и ты обзавелся им - как шпион. Ты же шпионишь за моим сном, а какой шпион без легенды? На первый взгляд картинка успокоительно-реальная. Нормальные ребята: работают, учатся, отдыхают - просто "на горизонте выросло поселение". Спящий, как ребенок, всякий сон на веру принимает. Но постепенно обнаруживаешь какой-то элементик, затаившийся, который все-таки глаз колет - такой он потусторонний, такой не жилец на этом свете. Для влюбленного студента обладание любимой - высшая мера счастья, а для поселившихся на горизонте любовь - великая разлучительница тел. Какое-то время они еще ждут, проверяют свое чувство: не ошиблись ли, и если нет, то - "прощай, любимая супруга, прощай, возлюбленный мой муж". Седая зазывала, а может, и старенький муэдзин кричит с вышки: "Их посетила Любовь Платоновна! Их посетила Любовь Платоновна! Любовь возможна только платоническая, остальное - вавилонская блудница".
На круги своя
Вот и получилось, что я остался с носом. Проникновенно-дикая аллегория, на которую я сам же ее натолкнул, вернула все на круги своя. Все еще не понятно?
- Ну, это что-то невероятное… и ты такое сможешь увидеть, счастливая?
- Что, бомба, а?
- Ты большая у меня мастерица видеть сны, чего говорить? Твой сон замечателен, слов нет, трижды замечателен. Но что с того, когда его основная мысль: муж у меня любим, свят, уж я отосплюсь с другими. И приходится признать его непригодным к включению в собрание твоих снов.
Ну, наконец, все понятно? Перспектива сделаться вскорости именно таким мужем - к тому же собственными стараниями - озарилась как при вспышке молнии.
Молчание.
- А как же гений и злодейство? Ты же сам говорил… Я когда-то навсегда рассталась с подругой только из-за того, что та ставила мессу Баха. Ты ведь это…
Бац! Какого комара я бы сейчас мог убить у себя на лбу!
…Ты ведь это называешь хемингуём холодным?
Бац! Какого комара я бы сейчас мог убить у себя на лбу!
- Ты была лиссабонкой! Ты специально проговорилась, чтобы уязвить меня.
- Я…
- Ты. Да, ты. Маленькая лиссабоночка. Сознайся, что ты - маленькая лесбияночка.
Как я раньше об этом не догадался. Столько страхов впустую. Твоя цель благородно вправлена внутрь, признавалась ты, а я что? Ежесекундно брал у тебя кровь на разжигаемость: разжигают ли ее прельстительные дядьки-пушкари? Упорно продолжал говорить "фурункул", даже когда открыто было заявлено: "кар-бун-кул", первое чудо света. Ну вот, стану-ка я приводить к тебе молоденьких девочек или дамочек, станете вы обмениваться чулочками, вставлять в черные волосы цветы шиповника, а добрый хозяин в шелковом шлафроке только глянет разик-другой снисходительно поверх газеты, пересыпанной ятями, словно звездочками, как голопопые резвушки дают друг дружке нанашки.
Но, вдруг хлопком (одной большой нанашкой) прекратив все игры, царица с молитвенным лицом подходит к своему Артаксерксу, а ее рабыни застывают, исполненные благоговения перед этой священной минутой, она преклоняет колена, в глазах ничего, кроме безмерного обожания, пурпурная мантия спадает с плеч… О Господи! Владыка мой, заботящийся о чадах своих, о скорбящих сих, денно и нощно, неужели пришел конец моим страданиям?
- Хорошо, я готова рассказать тебе правду, всю правду, но дай слово, что не будешь меня укорять за это всю жизнь.
- Слово мужа.
- Хорошо, тогда слушай… Послушай, а не лучше, если я расскажу тебе один свой сон, сон-воспоминание… Вальс-фантазию… В нем эпизоды моей девической жизни собраны вместе, словно компания старых друзей-призраков сошлась при свечах.