Он обнял ее, и Вика привычно уткнулась в его плечо. Закрыла глаза, но спать не хотелось, и она стала целовать это плечо и шею. Стас тут же откликнулся, крепко прижав ее к себе. И Вика опять удивилась, что у них ничего не меняется с годами. Стоит им оказаться рядом, и месяцев разлуки как не бывало. Вику как будто жаром окатывало от нежного и страстного шепота Стаса. Она никогда не отказывала ему в близости и никогда не уставала. Алик был более искушенным любовником, более раскрепощенным, но с ним все совсем по-другому. Всегда шуточки, нежная ирония… Они поддразнивали друг друга, словно у них шла неуловимая борьба. Алик хотел покорить, а Вика сопротивлялась. Это было вроде игры, но оба неосознанно стремились одержать победу. А Стас все делал так, чтобы Вике было хорошо. И она с радостью отвечала на его любовь, зная, что не будет упреков, подозрений, обид. Но сейчас был только Стас, а все, связанное с Аликом, осталось далеко-далеко…
Следующие дни были заполнены утомительной беготней. Вика никак не могла выспаться, а девчонки быстро перестроились и были очень активны. Они ничуть не боялись предстоящего собеседования и обсуждали только свое путешествие. Когда Стас показал расписание перелетов и оте лей, Вика даже растерялась, когда же это все успеть? Но дети были в восторге. Лос-Анджелес, Диснейленд, потом Сан-Франциско, Гранд-Каньон и в заключение три недели на Гавайях. Вика жила, как в полусне. Они ездили по городу, гуляли в парке, обедали в ресторанах, осмотрели университет и школу, ходили по мебельным магазинам и большим торговым центрам, выбирая все, что нужно для их дома.
Собеседование в школе прошло более-менее благополучно. Аней остались очень довольны и определили в девятый класс. Это была уже высшая школа, high school. А Иру записали в седьмой класс, middlе school, средней школы. Она взбунтовалась, устроила истерику, но ее кое-как успокоили, что в Москве она тоже пошла бы в седьмой.
– Да, но у нас там не двенадцать классов! Это что я, сто лет учиться должна? Вот увидите, если мне не понравится – уеду в Москву, в свою школу!
Но приближалось время отъезда, и она забыла о своей обиде. Купили небольшие чемоданы на колесиках, каждому свой. Отобрали из привезенных вещей самые легкие, Стас предупредил, что едут в жару. В Блумингдейле накупили новых маечек, купальников, босоножек…
Девочки первый раз были в таком торговом центре и с восторгом мерили шорты и сарафанчики. Ирочка, забыв о своих огорчениях, таскала в примерочную все новые и новые вещи. Вика решительно откладывала в сторону ненужное, но девочка ныла, а из-за одного отложенного платья даже разревелась. Стас встал на защиту дочери.
– Викусь, ну зачем ты так? Симпатичное платье, давай купим, ну что ребенка расстраивать?
– Стас, да у нее сто таких платьев! И зачем эти джинсы в жару?
– Нет у меня такого платья! – с жаром возражала Ира, почувствовав поддержку. – А джинсы эти на осень. Знаешь, папуль, как трудно подобрать джинсы, а эти просто классные!
Стас смеялся, Вика сердилась, а довольная Ирка собирала свои наряды и шла с папой в кассу.
Калифорния слилась в непрерывную цепь событий, встреч, нереальной красоты видов, ресторанов, отелей и достопримечательностей. Уставшая от двухнедельной беготни по Нью-Йорку, опять поменяв время, Вика жила, смеялась, общалась со знакомыми на автомате, удивляясь своим девочкам – веселым и активным. Она просыпалась среди ночи, вроде бы бодрая и отдохнувшая, обнимала Стаса, начиная вечную игру, потом они оба засыпали, но по утрам Вика с трудом поднималась, надеясь только на холодный душ и кофе. "Слишком много впечатлений, – думала она. – Не могу войти в правильный ритм". Впечатлений действительно было много. Лос-Анджелес не очень понравился, но Сан-Франциско ее просто очаровал. Диснейленд запомнился жуткой усталостью и восторгами детей. В Стэнфорде время было до отказа заполнено встречами с друзьями, коллегами и знакомыми Стаса. Съездили к Сереже. Бывший верный рыцарь очень изменился за те два года, что Вика его не видела. То ли повзрослел, то ли стал более уверенным. Сережа с семьей жили в типичном калифорнийском доме с лужайкой и бассейном. Дом был большой, с гостевыми комнатами, и Сережа обиделся, что они остановились в отеле. Жена у него была очень милая, Вика хорошо знала ее по Зеленограду, а дочка уже бегала и лепетала, путая русские и английские слова. Они устроили большой прием в честь гостей, смесь американского барбекю и русского застолья с водкой, салатом оливье и пирогами. Народу пришло много, и Вика охала и ахала, целуясь и обнимаясь со знакомыми.
– Я даже не знала, что в Силиконовой долине филиал зеленоградской "Микроэлектроники", – смеялась она. – Весело у вас тут!
– Вот только Станислав Михалыч бросил нас, – сказал Сережа. – Ведь вы же настоящий ученый-исследователь и вдруг решили преподавать. Да еще не здесь, а в Колумбийском! На другом конце страны. Может, вернетесь, Станислав Михалыч? Здесь все очень жалеют о вашем переезде.
– Посмотрим, Сережа, может, и вернусь. Пока хочу перерыв сделать. Да и контракт у меня. А ты уже совершенно самостоятельным стал. Совсем в другой области работаешь. Еще и меня перегонишь, ученик!
– Да уж, вас перегонишь… О вашей последней работе везде говорят. Нобелевку получите, все уверены!
– Спокойно, Сережа! Что заранее говорить! А потом, я и в Колумбийском буду наукой заниматься, у меня даже в контракте это прописано. Они от меня не только лекций ждут.
– И все-таки жаль, Стас, что ты перебрался от нас, – сказал незнакомый Вике бородач. – Здесь, похоже, вся российская наука собралась. Да, а ты знаешь, что Мишу Блантера пригласили в Калтех?
– Да ты что! Ну, я рад. Но он вроде в Израиль собирался?
– Вот из Израиля его сюда и переманивают. А в Колумбийском двое наших из Физтеха, Шиманский и Витя Болдин. Ты их должен знать.
– Я знаю, встречался. Да там еще и зеленоградцев трое молодых. Так что не вся российская наука у вас осела, – засмеялся Стас.
Всю неделю они ездили по гостям, и Вике приходилось знакомиться с американскими коллегами Стаса, общаться с их женами, восхищаться Калифорнией, их детьми, домами и собаками. Она порядком устала от этого и мечтала о Гавайях, как о рае. Так хотелось лечь на берегу и никуда не ездить.
Гавайи действительно напоминали рай. Они прилетели в Гонолулу под вечер и, расположившись в отеле, вышли погулять. Когда Вика увидела белый песок пляжа Вайкики и заходящее в океан солнце, то поняла, что наконец приехала в свою мечту. Такого заката Вика не видела нигде.
И началась сказочная жизнь! Они никуда не торопились и утром долго пили кофе на террасе отеля. А потом Вика ложилась на шезлонг в тени пальм и предавалась блаженному ничегонеделанью. Стас с девчонками ныряли и плавали, а Вика первые три дня даже в океан не заходила, лениво бултыхаясь в бассейне. Но когда муж и дети пристыдили ее, она стала плавать с ними и быстро обрела былую активность. Вика плавала наперегонки с девочками, целовалась в воде со Стасом, радуясь, что они опять вместе на море. Он обнимал ее и клялся, что отныне все свободное время будет с ними и они поплавают во всех морях и океанах. Обедать ходили в маленькие ресторанчики, и девочки хохотали, читая меню. Но скоро у всех появились любимые блюда.
После обеда сестры занимались в детской группе отеля плетением из цветов и учились танцевать национальный танец – хула-хулу. А Стас с Викой запирались в своем номере, радуясь, что взяли две комнаты рядом и к ним не ворвутся с каким-нибудь вопросом их взрослые дочки. Они лежали, обнявшись, Стас гладил Викины пальцы, целуя то один, то другой, и рассказывал, как он счастлив.
– Знаешь, Викусь, мне иногда кажется, что я сам себя обокрал. Как я мог столько лет жить без вас! Даже толком не помню, как росли мои дети. Два дня в неделю, а когда стал работать в Стэнфорде, то вообще не видел вас по полгода и больше.
– Ну а как иначе, милый? Тебе необходимо было одиночество и свобода. Если бы мы висели у тебя на шее, что бы ты изобрел гениального?
– Вика! Какие изобретения! – смеялся Стас. – Я исследователь, а не изобретатель. Стыдно, а еще жена ученого!
– Да все равно, я этого не понимаю. Главное, что ты гений, а у гениев совершенно другое отношение к жизни.
– Не хочу быть гением. Хочу любить тебя, хочу, чтобы ты всегда была со мной. Знаешь, я вдруг почувствовал, что не могу больше так жить. Какая-то бессмыслица! Зачем? Какая наука? Я заканчивал эту последнюю, может быть, самую главную мою работу, а радости не было. Того восторга, который всегда появлялся, когда я понимал, что получилось! Не было и все. Мне так не хватало тебя! Просто физически ощущал пустоту. Если бы вы не приехали, бросил бы все и вернулся в Москву. Пошел бы работать таксистом, лишь бы вместе с вами жить.
– Господи, ужас какой! – смеясь, Вика целовала Стаса. – Таксистом в Москве! Хорошенькая перспектива для будущего Нобелевского лауреата!
– Викусь, какая там Нобелевская! Это пока только разговоры, которые ведутся в Стэнфорде.
– Скажи, Стас, а ты правда перешел в Колумбийский только из-за нас? Сережа сказал, что тебе там предложили супервыгодные условия и свободное время, но тебе, как ученому, это не может быть интересным.
– Ну, нашла, кого слушать! Сережа всегда преувеличивал мои достижения. Он и мне рассказывает, как много потеряет наука в моем лице.
– Но, наверное, он прав? Мы могли бы и в Калифорнии жить, мне там очень понравилось.