Минут через десять все вернулись в дом, уже изрядно промокшие: дождь продолжал лить.
- Вход в гараж где? – спросил Ивар.
- Из кухни, – сказала Лиана. – Пойдемте, я открою.
- Мы же натопчем, – возразил Янис, оглядывая мокрые кроссовки.
- Да вытру я, – отмахнулась Лиана. – Вы, главное, на коврик не наступайте, сейчас я его закатаю.
Она загнула край ковра, прижала его табуреткой.
- Путь открыт!
- Просто, как все гениальное, – констатировал Ивар.
Лиана достала из ящика ключи и открыла дверь в гараж.
- Прошу. Свет сразу налево.
- Угу, – хмыкнул Ивар и прежде, чем нырнуть в темноту, чуть тормознул в дверях. – Здесь ступенек нет?
- Есть, – виновато кивнула Лиана. – Я там сто лет не была, совсем забыла…
- А если бы я себе шею свернул? – улыбнулся Ивар.
Лиана развела руками.
- Ладно, прощаю, – снова улыбнулся Ивар и исчез в дверях.
- Я пока пол подотру, – крикнула Лиана. – Все равно выходить будете через ворота.
В гараже зажегся свет.
- Янис, иди! – позвал Ивар, и Янис скрылся за дверью.
Лиана принесла из ванной тряпку и стала протирать пол. Она вовсе не хотела подслушивать, с детства не имела такой привычки, но акустика в гараже была хорошая, дверь неплотно прикрыта, и так получилось, что она слышала почти каждое слово.
Несколько мгновений в гараже царила тишина, потом Янис с затаенной болью в голосе произнес:
- Ты опять опередил меня…
- Неужели ты еще не привык к этому? – грустно спросил Ивар. – Так было все время… Я правда, слабо надеялся, что хоть на этот раз тебя не принесет… Как ты здесь очутился?
- Выгнали в административный отпуск, отец дал машину – съезди, проветрись, отдохни, сел и поехал по первой попавшейся дороге, – Янис вздохнул.
- Опять пешки… Как всегда пешки… Что тебе дома-то не сиделось?
- А тебе? – возразил Янис. – Ну и сидел бы в городе!
- Да я удрал сюда! – крикнул Ивар. – Удрал, понимаешь?! Не мог больше! Думал, отсижусь, песен новых напишу по старой тоске, картинки порисую… А оказывается, все снова, все по кругу… Господи, как я устал…
- В который раз? – спросил Янис.
- Да какая разница, по большому счету! Я уже сбился! Одного не могу понять, сколько можно… Это же форменное издевательство… Ты помнишь, с чего все началось? Не сегодня, а тогда, помнишь?..
- Помню, – серьезно ответил Янис. – Еще бы не помнить…
"…поздно вечером раздался телефонный звонок.
- Это я, – сказал Михалыч и замолчал.
- Привет, – ошеломленно выдохнула Алиса, которая никак этого звонка не ждала.
- Ты можешь сейчас приехать? – спросил он.
Алиса мельком глянула на часы: половина одиннадцатого.
- Поздно уже, – сказала она. – Давай завтра.
- Приезжай. Мне нужно поговорить с тобой, прямо сейчас. Я не хочу ждать до завтра. Не могу, – произнес он, и Алиса поняла, что он слегка пьян.
- Я не уверена, что у меня это получится, – ответила она, внезапно пожалев его и отчаянно желая его увидеть и поговорить.
- Я знаю, если ты захочешь – ты приедешь, – возразил Михалыч. – Пожалуйста, приезжай.
- Хорошо, – Алиса перестала колебаться. – Хорошо, я приеду.
Муж поднял на нее удивленные глаза, но Алисе ничего не стоило убедить его, что она именно сейчас позарез необходима одной из своей подруг, потому что у той буквально полчаса назад случилась личная трагедия.
До Михалыча она добралась быстро. Поднялась по лестнице и постучала в дверь, рассудив, что звонить, пожалуй, уже поздно.
Он открыл ей, помог снять шубу и провел в комнату. На столе стояла початая бутылка водки. Алиса села в кресло, чувствуя себя неловко, и, как всегда в таких случаях, закурила.
- Давай выпьем, – сказал Михалыч, не отводя от нее внимательного взгляда. – Давай выпьем, я соскучился по тебе.
Михалыч разлил водку, и они выпили.
- Малыш… – с тоской произнес он. – Малыш, зачем ты это сделала?..
- Что? – не поняла Алиса.
Она уже совсем перестала ломать себе голову, что же все-таки послужило причиной того звонка Михалыча, просто приняла это как должное, как совершившийся факт и попыталась забыть.
- Зачем ты так с Кимом?.. – пояснил Михалыч.
- Ты про день рождения? – догадалась Алиса. – Но, по-моему, я вела себя там вполне пристойно, и тебе не в чем меня обвинять.
- Ты же Нине сказала…
- Ах, вот в чем дело! – криво улыбнулась Алиса, наконец-то все поняв. – У нее хватило глупости устроить сцену? Я думала, она умнее, честное слово.
- Ну, зачем ты так? – снова грустно спросил Михалыч и налил еще. – Ким наутро пришел ко мне сам не свой. На нем лица не было.
- Я сказала ей правду, – твердо произнесла Алиса и выпила. Сощурила глаза. – На правду грех обижаться. Или ты хочешь сказать, что я соврала?
- Да нет, дело не в этом, – отмахнулся Михалыч. – Ну, увидела ты что-то в человеке, он же прятал это глубоко, и ни словом, ни жестом не дал понять… Зачем было вытаскивать это наружу?
- Я люблю честную игру, – сказала Алиса. – Что же он не нашел в себе сил признаться, что я права, и это действительно так?
- Так нельзя обращаться с людьми. Ты сделала им обоим очень больно, – тоскливо, но твердо произнес Михалыч. – Мы с Кимом скоро десять лет, как вместе, и ни разу так серьезно не ругались. Он зол на меня теперь, как сто тысяч чертей, и кто его знает, когда успокоится…
- А при чем здесь ты? Или ты предлагаешь мне пойти к нему, извиниться и сказать, что я была не права, и все, что я заметила, это не более, как моя выдумка, чтобы потешить собственное тщеславие, так что ли? – насмешливо спросила Алиса. – Только за этим ты меня и позвал?
- Нет, – сказал Михалыч и легко коснулся ее волос. – Просто мне кажется, что у тебя в жизни было что-то такое… Горе какое-то или разочарование, кто-то тебя очень сильно обидел, и теперь ты такая… Женщина не может быть настолько циничной и жестокой…
- Может! – вскинула голову Алиса и вдруг поняла, что этот человек, вместо того, чтобы ненавидеть ее за то, что она рассорила его с лучшим другом и сознательно причинила тому боль, просто взял и пожалел ее. Она налила себе водки, и быстро выпила, чтобы стало не так плохо и не так хотелось плакать.
- Я люблю тебя, – сказал Михалыч. – Но если бы Ким сейчас увидел тебя здесь, думаю, мы с ним не помирились бы никогда…
При упоминании о Киме Алису неприятно резануло, она почувствовала скрытый смысл в этой фразе Михалыча, его подсознательное желание удержать их обоих, и в ней всколыхнулась непонятная ревность.
…Она касалась губами его глаз и думала о том, как человек смог все понять, так немного времени зная ее, потом поняла, что он действительно любит, а потом перестала думать вообще…
Утром проснулись поздно.
- Мне пора домой, – сказала Алиса, стоя перед зеркалом.
Михалыч грустно глянул на нее:
- Не уходи.
- Мне правда нужно, – произнесла Алиса. – Извини.
В дверь позвонили. Михалыч побледнел:
- Это Ким. Ну, теперь держись.
- Подумаешь, – бросила Алиса, вся внутренне замерев.
Михалыч кинулся к двери, через пару минут они вошли в комнату. Ким увидел Алису, и лицо его стало тяжелым.
- На улице снег? – спросила она, лишь бы хоть что-то сказать, лишь бы прервать затянувшееся молчание.
- Ким, послушай, – начал Михалыч. – Я тебе все сейчас объясню…
- Все и так понятно, – отрывисто бросил Ким и выскочил за дверь. Михалыч кинулся следом. У Алисы тряслись руки, она только что заметила, что до сих пор сжимает в руках расческу.
Хлопнула дверь, и в комнату вошел потерянный Михалыч. Лица на нем не было.
- Не уходи, – хрипло сказал он, и Алиса заметила в его глазах слезы. – Если и ты сейчас уйдешь, мне останется только повеситься… Не уходи, пойдем погуляем…
И Алиса поняла, что не может уйти. Она подошла к нему и коснулась его губ.
- Хорошо, пойдем погуляем…
Они шли по замерзшим весенним улицам, и Алисе было хорошо, как никогда не было или, быть может, было так давно, что она уже этого и не помнила. Михалыч купил ей букет гвоздик, они шагали по обледеневшим рельсам, он что-то говорил, она отвечала, и казалось, не было ничего, кроме этих бесконечных железнодорожных путей, по которым идти и идти непонятно куда, пока идут ноги…
Наутро следующего дня Алиса собрала вещи и, не оставив мужу даже записки, переехала к Михалычу…"