— У меня сегодня шляпу ветер на столб закинул, а он так ловко залез! Только он глухонемой и, по-моему, бездомный…
— И где он, твой Квазимодо?
— Не знаю… Он, кстати, вполне симпатичный, светленький… Только не говорит…
— Может, оно и к лучшему. Завтра найдешь его. А сегодня, Петруша, тебе придется… Вот, кстати, твоя страховочка. Подпишись.
Возражения Петруши прервало появление Геннадия Харитоныча. Соседи по лоткам перешептывались, показывали на него пальцами. Памела прыгала и визжала у него под ногами. От эксперта разило пивом за версту, он покачивался и вид имел героический. Вместо рубашки на нем красовалась длинная тельняшка с чужого широкого плеча. Темные брючки его были распущены бахромой снизу до колен и развевались на ветерке.
— Ребята! — торжественно провозгласил он, высоко подняв над плешивой головой баночку с желтой жидкостью. — Я самый старый среди вас, а значит, самый умный… Женька, не скалься, зараза! Вы иыручите меня в трудную минуту, верно? За это я дарю вам… Вот этот залог цветения… Процветания отечественного клинингового бизнеса! Харитоныч никогда не подведет… И пусть я погибну от бандитской пули… Врагу не сдается на-аш гор-рдый «В-варряг»!..
Глава 2
ЧИСТОТА ТРЕБУЕТ И С ЖЕРТВ!
I
Вонючее скользкое дно небольшого бассейна, обнажившееся после спуска воды, захламлено было донельзя. Женя, одетая в шорты и лифчик от купальника, сгребала мусор совком и метелкой и ссыпала его в черные пластиковые пакеты. Высокие тополя, окружавшие особняк Диггера, заслоняли луну, и Женя то и дело спотыкалась и изощренно материлась сквозь зубы.
Среди разнообразных предметов, валявшихся на дне, были зажигалки, авторучки, пустые и полные бутылки, пять пейджеров и три мобильных телефона, пистолетные гильзы и сплющенные пули, вставная челюсть, лакированный мужской ботинок сорок шестого размера, а также женское нижнее белье всевозможных цветов и фасонов. Денег почему-то не было.
На краю бассейна, подсвечиваемый фонарем у входа в стеклянный павильон, сидел хмельной еще Харитоныч, который с упорством умалишенного размешивал в пластиковой бочке какую-то вонючую смесь. Дареный тельник он заправил в брюки, обрезанные по колени, длинные рукава завернул по локоть, поверх тельника натянул футболку с логотипом.
— Женечка, — вещал Харитоныч проникновенным голосом, и глаза его подозрительно увлажнялись. — Я тебе, как родной дочери, говорю… Жить надо честной и светлой жизнью… Ты на это богатство не смотри, оно неправедное, бандитское. А ты юное, чистое существо, я тобой искренне любуюсь…
Женя сопела и шаркала метелкой, а когда выпрямлялась, было видно, как шевелятся ее губы: она с беззвучной яростью посылала Харитоныча в туманные перспективы праведной жизни. Девочка была обижена на Дину, заставившую ее возиться в этой дряни, а также на Наташку, у которой, по ее мнению, были хорошие возможности поживиться, прибираясь в особняке.
— Я, конечно, понимаю, — продолжал Харитоныч, — ты можешь спросить меня: дядя Гена, почему же ты прожил свою жизнь так неправильно и пошло? И я отвечу: мне стыдно. И хочу предупредить тебя…
— Харитоныч, раствор для лестниц готов? — спросила внезапно вынырнувшая из темноты Дина. — Женька, все уберешь, потом Харитоныч даст тебе жидкость для чистки кафеля и щетку. Пройдешься по каждой плитке. И я тоже хочу предупредить тебя: не вздумай шастать по дому и лазить по шкафам! Поймаю — задницу надеру и оштрафую на ползарплаты. И надень форму! Поняла?
Из бассейна донеслись шарканье метлы, невнятное бормотание, злобное шипение и щелканье зубов, как из норы росомахи.
— Это значит поняла?
— Да-а!
— Умница! — умилился Харитоныч.