Но - благодарение Богу! - я журналист, четвертая власть, бойкое перо, наглая репортерская морда и все в таком роде.
От сознания собственной значимости хотелось гордо поднять голову. Голова была тяжелой, болела и не желала подниматься. На улице по-прежнему шел дождь. Хотя уже и не тот, что ночью.
Накинув капюшон куртки, я прямо по лужам зашагал прочь. Ехать в редакцию было рано. Кроме уборщиц да главного редактора, в такую рань там никого нет. Однако домой, в Купчино, ехать хотелось еще меньше.
В "24 часа" на углу Фурштатской я купил банку пива и решил, что кроме редакции ехать все равно некуда. Так что в магазинчике на первом этаже Лениздата я купил еще четыре бутылки пива. Подумал было о водке, но решил, что ладно, успеется.
В тоскливый кабинет с табличкой: "И. Стогов. Спецкор" подниматься не стал. Прошел прямо в редакционный бар.
Бар в таком месте, как Лениздат, - особое место. Поднимаетесь на третий этаж здания, платите за свое пиво, садитесь за столик и обнаруживаете, что напротив сидит… ну, например, Борис Гребенщиков… или Анатолий Чубайс… или Аль Капоне в обнимку с Микки-Маусом… впрочем, конечно, не в такую рань.
У барменши были опухшие от недосыпания глаза. Когда-то я помнил, как ее зовут. Сейчас, разумеется, уже нет.
- Можно пачку "Lucky Strike"?
Барменша сказала, что "Lucky Strike" нет. Тогда я попросил стакан под пиво. Стакан у барменши был. Правда, не очень чистый.
Я сел за стол, выставил бутылки и наконец закурил. Как это обычно бывает, спать почти не хотелось. Захочется позже, ближе к обеду. А пока можно пить свою "Балтику" и дожидаться коллег.
Коллеги появились почти сразу. Трое хмурых и небритых парней из криминального отдела. Журналюги. Зубры острого репортажа. Из тех, что начинают день со стакана теплой водки и потом открывают ударом ноги абсолютно любую дверь.
Я кивнул, и один из зубров тут же подошел к моему столу.
- Как машинистки?
- Нормально, Паша, нормально. Жалуются только - почерк у тебя неразборчивый. Буквы, говорят, иногда пропускаешь.
Эту историю знал весь издательский комплекс. В мифические времена… в эпоху, когда рубашки "Лакоста" еще носили с черными кроссовками "Reebok", а Брежнев был не персонажем комиксов, а (поверите?) политиком… в те времена Паше доверили должность выпускающего редактора.
Паша понял это в том смысле, что перед ним открываются двери в Большую Карьеру. Он купил себе пиджак, при встрече подавал для рукопожатия два пальца и демонстративно называл всех на "вы".
Он просиживал в редакции до двух ночи. Сам лично, не доверяя корректорам, проверил все, вплоть до знаков препинания, в прогнозе погоды… а в шесть утра из типографии позвонили и сказали, что в заголовке передовицы вместо цитаты из Маяковского: "Я себя под Лениным чищу" набрано: "Я себя под Лениным ищу". И фотография улыбающейся девушки.
Тираж ушел под нож. Газета вышла с трехчасовым опозданием. Паше больше никогда не доверяли ответственных постов.
Паша помрачнел и поскреб ногтями похожую на лишайник небритость.
- Знаешь, Илья… мне тут человечек с утра звонил. Говорит, какого-то Стогова из "Moon Way" на Литейный увезли. Не родственник?
- Да, Паша. Все правильно. Это меня увезли на Литейный.
- Тебя? А за что?
- Паша, об этом пишу я. Сам.
Паша увял, с тоской посмотрел на "Балтику" и попробовал зайти с фланга.
- Сам так сам. Что хоть случилось? Говорят, какого-то китайца убили?
- Ага. Убили.
- И?..
- Паша, ты нерусский? Я же сказал - об этом пишу я. Что непонятно?
- Злой ты, Стогов.
Мы помолчали.
- Дай хоть пивка хлебну.
- Хлебни.
Паша мстительно присосался к горлышку и поставил бутылку на стол, только когда пива в ней осталось на пару пальцев. Потом он, не оборачиваясь, вернулся к своему столу.
В мокрой куртке, прямо с улицы, в буфет влетел буржуазного вида мужчина. Не иначе как обозреватель из еженедельника выше этажом: "А сегодня, дорогой читатель, мы поговорим с тобой о самом главном… о том, о чем нам давно следовало поговорить… о курсе акций ПСБ в наступающем сезоне…"
Я открыл вторую бутылку. Не дай мне Бог дожить до такого вот состояния. В буфет вошли три машинистки и новенькая корреспонденточка из отдела социальных проблем, имени которой я не знал. Машинистки были бледны и не накрашены.
То ли помог аспирин российских спецслужб, то ли все-таки "Балтика". Но головная боль совсем прошла.
Я осторожно потрогал лоб. По ту сторону лба понемногу оформлялся сегодняшний репортаж. Пора идти на рабочее место и писать о загадочном убийстве китайского бизнесмена в петербургском найт-клабе
"Moon Way".
Специально для читателей нашей газеты! Специальный корреспондент И. Стогов, первым оказавшийся на месте преступления, передает!..
Иногда меня в буквальном смысле тошнит от того, чем я занимаюсь. Впрочем, ничего другого делать я все равно не умею.
Я отнес пустые бутылки на столик с табличкой: "Грязную посуду - сюда" и начал похлопывать себя по карманам в поисках ключа от кабинета. В этот момент в буфет вошел мой главный редактор.
- Ага! Стогов! Я знал, что найду вас в баре.
- Здравствуйте, Виктор Константинович.
- Вы знаете, что вам звонили?
- Мне?
- Вам звонили, а вы с утра в баре.
Какая здесь связь, я не понял. Но на всякий случай кивнул. Все ясно: мне звонили, а я с утра в баре.
- А кто звонил, Виктор Константинович? Из ФСБ?
- Почему из ФСБ? Что опять случилось? Нет, звонили не из ФСБ. Звонили из китайского Генконсульства. Сегодня в пять часов они приглашают вас на ужин, который устраивается специально в вашу честь.
3
Поспать удалось всего часа полтора. Надеть чистую рубашку я успел. Побриться - нет. В десять минут шестого я нажал кнопку звонка генерального консульства Китайской Народной Республики.
Из глубины тонированного стекла сквозь потоки воды на меня смотрело вытянутое отражение.
Помню, пару лет назад редактор газеты, для которой я тогда писал, устраивал мне интервью. Брать интервью предстояло у его, редактора, знакомого прямо на улице.
Чтобы мы друг друга узнали, редактор по телефону пытался описать респонденту, как я выгляжу. Оглядев меня, он сказал в трубку:
- Стогов - это три "не". Он невысок, небрит и практически всегда нетрезв. В общем, вы его узнаете.
Надеяться оставалось только на то, что китайцы - народ вежливый. К чужим недостаткам снисходительный.
Дверь открылась.
- Господин Стогов?
- Да.
- Очень приятно! Меня зовут Дэн Шан-ся. Это я звонил вашему редактору. Проходите, пожалуйста.
Внутри было сухо и тепло. Китаец был маленьким, юрким и носил массивные очки в роговой оправе. Он повесил мою куртку на плечики и убрал в стенной шкаф.
- Промокли? Да-а, погода испортилась! Очень испортилась! Осень в этом году дождливая, не правда ли?
Я сказал, что правда. До сего дня я несколько раз бывал в консульствах. В немецком на Фурштатской, в итальянском напротив Кировского театра, в польском на… не помню, как называется улица… в общем, напротив вендиспансера.
Один раз был даже на банкете в консульстве ЮАР. Удивился, не обнаружив среди персонала ни единого негра. В консульствах азиатских стран бывать мне еще не доводилось.
- Сюда, пожалуйста.
Мы вошли в комнату для приемов. Комната была большая. Окон было не меньше пяти, а за окнами шел дождь и чернели воды Мойки.
Справа от двери на стене висел портрет знаменитого китайца. Мао Цзэдун? Конфуций? У дальней стены полукругом стояли диванчик и два кресла, между которыми был втиснут низенький стол с одинокой пепельницей посередине.
В одном из кресел сидел пожилой китаец в дорогом черном костюме. При моем появлении он встал и заулыбался.
- Позвольте вам представить господина Ю Мин-тао, нашего Генерального консула. Господин консул, это Илья Стогов, журналист.
Мы пожали друг другу руки. Рука у генконсула была маленькой, сухой и жесткой. Меня усадили на диван. Дождавшись, пока я протиснусь мимо столика, дипломаты опустились в кресла, и тут же в комнату неслышно вошли несколько официантов.
На столе нарисовались чайник, сахарница и несколько блюдец. Увидев чай, я расстроился. По телефону китайцы обещали ужин, и я специально не стал перекусывать по пути.
К моменту, когда господин Дэн в третий раз повторил фразу: "Да-а, дождливая осень в этом году…", я начал догадываться, что имеется в виду под выражением "китайские церемонии".
Сперва я решил, что главным собеседником будет важный консул Ю. Однако по-русски консул почти не говорил и общался со мной в основном юркий Дэн. Я так и не мог вспомнить: называл он свою должность или не называл?
Мы допили чай, и бесшумные официанты унесли чашки. Я подумал, что жмоты китайцы не дали к чаю даже пирожных. Как только я додумал ту фразу до конца, на столе начали появляться холодные закуски, соусы в крошечных соусницах и палочки для еды.
- Вас удивляет, что сперва был чай, а потом закуски?
- Нет, не удивляет. Вернее, да, удивляет.
- Понимаете, Илья, мы хотели бы угостить вас так, как это принято в Китае. А в Китае обед начинается с чая, а заканчивается супом. То есть все наоборот, не так, как в Европе.
- Как интересно!
Где-то я читал, что по-китайски европейцы называются "северные варвары". Странный они все-таки народ. Странная кухня. Дурацкая письменность. Непонятная мимика: то ли действительно рады посидеть со знаменитым петербургским журналистом, то ли изучают меня, как школьники изучают неполовое размножение фикусов.