Никита не сомневался, что мальчик успокоится, и они снова станут друзьями. Однако этого не произошло. Едва Никита приближался, как мальчик убегал. А в чуме просто не замечал недавно обожаемого гостя. До Никиты дошло, что люди в принципе не принимают вранья. Суровые условия сформировали правила, в которых нет места обману. "Удивительные люди, - рассуждал Никита, - вокруг них цивилизация, а они живут по-своему. И красиво живут. Все у них на виду. Соврал - вот он лгун! Украл - не скрыть! Значит, они чище и честнее нас. Нам с детства вбабахивают про моральный кодекс строителя коммунизма, а они просто живут по правде и справедливости".
Толя Вылко
В четверг с самого утра Никита установил этюдник на берегу озера и приготовился к работе. Едва он замешал краски, как сзади послышались легкие шаги. Никита обернулся:
- А-а, Толя! Привет!
- Привет, - очень серьезно ответил паренек и, равнодушно взглянув на этюд, сел на большой булыжник у самой воды. В его движениях, чуть ироничном взгляде, интонации больше было взрослого, чем детского.
- А зачем ты озеро рисуешь? - неожиданно спросил Толя и посмотрел на Никиту каким-то странным взглядом.
- Как зачем? - Никита глянул на паренька. - Потому что красиво!
- А разве можно рисовать то, чего не знаешь и не понимаешь?
- А что знать-то? Я рисую то, что красиво, необычно. Разве не так?
Мальчик опустил голову и после долгого молчания удивил Никиту еще больше.
- Тогда ты не рисуешь главного.
- А что главное? - Никита перестал работать и повернулся к пареньку.
- Ну вот я и говорю, не знаешь, а рисуешь.
- Не понял, - Никита начал сердиться, - потрудись объяснить!
- Озеро живое, - проговорил мальчик, глядя вдаль, - а у тебя оно мертвое. Я чувствую, как оно дышит, как смотрит на меня, думает... А раз чувствую, значит, вижу. Разве можно рисовать, если не видишь и не чувствуешь?
Никита потряс головой.
- Погоди, Толя. Чувствовать и видеть - это разные вещи. Ты в какой класс пойдешь?
- Я не хожу в школу.
- Как не ходишь? Вообще или нынче не пойдешь? - крайне удивленный Никита присел рядом с мальчиком.
- Вообще, - ответил Толя даже с некоторой гордостью. - Читать и считать умею. Меня за лето Сергей Сэротетто научил.
- А разве ты не хотел бы куда-нибудь поехать, поучиться, мир посмотреть? - не унимался Никита.
- Не знаю, не думал. Хотя интересно посмотреть, как живут оленные люди в Америке, Норвегии или Финляндии, например.
- Толя, скажи, а когда вертолет прилетит? - неожиданно поменял тему Никита.
- За школьниками, что ли? - не понял мальчик.
- Да нет, за мной.
- За тобой? - Толя вскинул бровки и с недоумением посмотрел на Никиту. - Я же говорил, что вертолет придет только за школьниками в конце августа. А до этого больше не будет вертолетов.
От того, как это сказал мальчик, Никите стало не по себе. Уверенность в том, что за ним прилетят, пошатнулась. Он почувствовал, что маленький тундровик говорит правду.
- Но ведь летчики и Бабкин обещали, - Никита посмотрел вдаль озерного ущелья, откуда должен был прилететь вертолет.
- Они всегда обещают, но потом забывают. Мы к этому давно привыкли.
- Ну, и что же мне делать? - скорее себя, чем своего маленького собеседника спросил Никита.
- Вот, - Толя вдруг поднял камень и сначала положил на одно место, затем, немного подумав, переставил на другое, рядом с тенью от этюдника, - когда тень от твоей штуки ляжет на этот камень - придет Витя-Шатун, он покажет, как по другой дороге вернуться домой.
- Какой Витя? Какой Шатун? Какая дорога?! - Никита резко поднялся, взял кисть и продолжил работу. Ему вдруг стало стыдно за то, что так легко поддался детским выдумкам паренька. - Ладно, Толя, как будет, так и будет, - примирительным тоном Никита дал понять мальчику, что разговор закончен.
Пожав плечами и не сказав больше ни слова, Толя медленно пошел к стойбищу.
"Странно, - думал Никита, - как я легко поддался влиянию этого пацаненка. Хотя в нем есть что-то необычное. Не играет с детьми. Не учится в школе и тем не менее хорошо рассуждает, говорит грамотно. Смел. Ишь как про озеро... Толковый паренек. Только вот что значат эти прогнозы, предвидения? Камень зачем-то положил, - Никита взглянул вниз и заметил, что тень от этюдника значительно приблизилась к ориентиру, установленному мальчиком. - Ну, посмотрим, посмотрим..." В следующую минуту Никита уже окончательно погрузился в работу.
- Чувствуется, чувствуется московская школа...
От неожиданности Никита чуть не выронил кисть и резко повернулся. Перед ним, широко расставив ноги, стоял огромный парень с объемным рюкзаком и ружьем на плече.
- Я говорю, школа-то не наша, не уральская, - парень кивнул на этюд. Все на нем было обычным: и выцветшая энцефалитка, и сапоги, лишь на голове красовалась широкополая фетровая шляпа с пучком пестрых перьев. Шляпу удерживали узенькие тесемки, концы которых были завязаны бантиком под подбородком. Лицо парня было круглым, розовым, с рыжей щетиной месячной давности. Маленькие светлые глазки под белыми ресницами смотрели одновременно и лукаво, и снисходительно.
- Э-э... Виктор?.. - догадался Никита. - Виктор-Шатун?
Никита бросил короткий взгляд в сторону камня, установленного мальчиком, и слегка поежился - тень от этюдника точно упиралась в него.
- Он самый. Только Шатун - это кличка, а фамилия Мальцев, Виктор Мальцев, город Пермь, - парень сделал шаг вперед и протянул руку.
- Никита Гердов, - назвался Никита и, отложив кисть, протянул навстречу свою.
- Так я говорю, школа-то не местная, не уральская, - с видимым усилием снимая рюкзак, проговорил Виктор.
- Строгановская.
- А-а, то-то я гляжу, колорит совсем другой. Уральцы пишут суше... Я два курса худграфа закончил в свое время, а до этого "художку".
- Понятно, - произнес Никита.
- Вот здесь, - указывая пальцем в угол этюда, проговорил Виктор, - я бы серого добавил, камень есть камень.
- Пожалуй, - дипломатично ответил Никита, продолжая разглядывать странного парня. На вид ему было далеко за тридцать. Лицо и шея почти сплошь забрызганы веснушками. Нежно-розовый нос выглядел прозрачным и чужеродным. Такого же цвета были и щеки, по всему, он не один раз за лето обгорал и сбрасывал старую кожу.
- Первые годы я тоже с собой этюдник брал, - Виктор выбрал камень покрупнее, приставил к нему ружье и уселся сам, вытянув утомленные долгой ходьбой ноги. - Ночью ходчее, - пояснил он, перехватив удивленный взгляд Никиты, - прохладнее, да и мошка не так жарит.
- Вы ходите по ночам? - удивленно спросил Никита.
- Ну, во-первых, давай по-простому, без выканий, а во-вторых, я ж говорю, ходчее ночью-то, света хватает, тварь всякая лесная навстречу выползает, а вот гнуса меньше.
- И откуда ж ты и куда идешь, если не секрет? - Никите стало интересно, что же на самом деле делает этот Шатун в этом неуютном месте.
- Ты лучше о себе расскажи. Как это столичного человека занесло в такую даль? Я, если честно, здесь впервые художника встречаю, да еще с этюдником и набором красок, - тужась и кряхтя, Виктор стал стаскивать сапог. - А о себе я как-нибудь потом, вечерком после чая.
- Потом не получится, - рассеянно проговорил Никита.
- А что так? - Виктор вскинул белесые бровки.
- Да вертолет за мной должен вот-вот прилететь, - ответил Никита и посмотрел на часы.
- Ишь ты, и борт за ним. Вот что значит столица, - с легкой иронией и видимым равнодушием отреагировал Виктор.
- А вот местный ясновидец говорит совсем обратное, - заметил Никита.
- Толян, что ли? Вылко? - Виктор оставил в покое сапог и резко вскинул голову. - Ну, если Толян, тогда не торопись, брат-художник, этот малый не ошибается. Толя Вылко - будущий шаман. Как с шести лет стал предсказывать, так ни единой осечки, я тебе говорю.
- Но это же несерьезно... Вернее, этого не может быть, - в голове Никиты возник едва уловимый звон, предвестник непредвиденных и чрезвычайных перемен. Нет, он не боялся остаться здесь хоть на неделю, хоть на две, дома его никто не ждал. Никита с тоской глянул на уходящее вдаль ущелье, по которому ему хотелось еще раз пролететь и почувствовать страх, ощутить "неземное", что не давало ему покоя и просилось на холст.
- Почему не может быть? - Виктор вновь закряхтел, стаскивая второй сапог. - Так и есть. К нему и с Ямала едут, и с Гыдана, не говоря уж про местных. У пацаненка божий дар. Он может предсказывать погоду, несчастья, болезни, где искать заблудившихся оленей. Однажды он и меня, можно сказать, спас своим предсказанием.
- Но он же совсем ребенок! Ему лет десять, не больше.
- Ну и что? Он видит и чувствует то, что нам не дано.
- А родители у него тоже предсказатели? - говоря это, Никита поглядывал в озерную даль, продолжая надеяться, что за ним все же прилетят.
- Не-ет, родители у него обыкновенные. А этот дар у Толяна с шести лет. Как шесть исполнилось, так пацана и понесло.
- Так с ним что-то произошло?