Попировав две-три недели, женщины в один из понедельников резко бросались на диету, а после праздников и вовсе на голодание. Странно, но они видели в диетах и голодании какой-то прок. К концу рабочей недели женщины худели, становились раздражительными, колкими и смотрели на пьющих чай мужчин, как на интервентов. Едва дождавшись конца рабочего дня, они спешили в кулинарию. Выходные разговлялись, и с понедельника вновь ударялись в "язычество". Разумеется, талии только росли, и это сильно расстраивало дам, так как снижало, по их мнению, общую телесную привлекательность. Женщины вообще глубоко заблуждаются, полагая, что, худея или надевая бусы, они повышает свою привлекательность. Большинство мужчин не в состоянии заметить такую мелочь.
Анна Семеновна, хотя и не была склонна к полноте, как всякая женщина, была нацелена на похудение. О своих истинных размерах (из-за малой заинтересованности в последние пять лет) она скорее догадывалась, чем знала. Разумеется, она знала, что обувь ей подходит тридцать седьмого, а импортная тридцать восьмого размера, и одежда сорок шестого, а зимняя сорок восьмого, но, сколько это будет в сантиметрах, она никогда не задумывалась. "Сколько будет - все мое", - заявляла она.
Как-то секретарша Ларочка принесла на кафедру статью из рижского журнала о "золотых" женских пропорциях. У коллег на сей счет были и свои соображения, адекватные собственным пропорциям. Все навскидку стали оглядывать и определять размер друг друга. Анне Семеновне в тот день было некогда заниматься этой белибердой, но в памяти осело.
Дома после вечернего чая она вдруг вспомнила о "примерке", нашла вытертый временем матерчатый полутораметровый "сантиметр" и тщетно пыталась поймать им свои основные размеры. Размеры не прочитывались даже сквозь очки. Цифры на "сантиметре" выцвели еще до войны, но от них хоть остались пятна, а черточек, похоже, не было и до революции. Свои дни "сантиметр" окончил в помойном ведре, а Анне Семеновне приснилась "Карнавальная ночь" и будто она Людмила Гурченко.
Утром Анна Семеновна купила в универмаге трехметровый "сантиметр" с большими жирными черточками и цифрами. Придя домой, она тут же обмерила себя и все размеры записала на листочек. Чего там девки мололи: 90-60-90? Раблезианки! Вечно напутают все! Когда на следующий день она показала листочек коллегам, никто не поверил. Даже мужчины. Женщины же вообще мотали головой.
- Не может этого быть! Это же лилипут какой-то!
- Как не может?! Какой лилипут? Я лилипут? - восклицала Анна Семеновна. - Вот, пожалуйста, тридцать сантиметров!
- Не может этого быть! Не может талия равняться тридцати сантиметрам! У Гурченко в "Карнавальной ночи" больше!
Вот он, сон в руку!
- Тридцать шесть сантиметров! - заверила доцент Колобродова, первая завистница неувядаемой красоты и женственности Анны Семеновны.
Коллеги с недоверием посмотрели на Колобродову и пальцами пробежались вокруг своих талий.
- Не знаю, как у Гурченко, а у меня вот, смотрите, - Анна Семеновна, втянув живот, измерила себе талию. - Пожалуйста! Тридцать сантиметров, даже чуточку меньше. А грудь вот, - Анна Семеновна распрямила спину, - тридцать пять с половиной.
- Это что же у вас за сантиметры такие, Анна Семеновна? - не унималась Колобродова.
- Самые обычные сантиметры, Ксения Львовна, вот они арабские циферки, пожалуйста, - Анна Семеновна еще раз наложила на талию "сантиметр".
- Арабские-то они арабские, да какие-то чересчур широкие! У арабов потоньше будут.
Анна Семеновна окинула Колобродову торжествующим взглядом.
- На моей талии самые обычные цифры кажутся широкими!
- Это не сантиметры! - не унималась Ксения Львовна. - Сантиметры вот они, с другой стороны. А это что-то другое, шире в три раза.
- У вас, Ксения Львовна, наверное, не объем груди, а охват.
- И протяженностью в два лье на ней жемчужное колье, - задумчиво произнес ассистент Гремин.
Коллеги заинтересовались.
- Да это же дюймы, - сообразил знаток Шерстнев. - Помните фильм "Последний дюйм"? Один дюйм где-то два с половиной сантиметра.
- Два пятьдесят четыре, - подправил Гремин.
- Да, одна двенадцатая фута, - уточнил Шерстнев.
- Или одна восемьдесят четвертая сажени, - поставил в споре точку Гремин.
Анна Семеновна с досадой махнула на математиков рукой - жужжат тут, понимаешь!
- Какой там самый "золотой" размер? - спросила она у Ларочки.
- Ваш, - ответила умненькая секретарша.
Анну Семеновну многие стали звать после этого "Дюймовочкой", а в институтской многотиражке шутник Колосов написал: "Дамы! Измеряя себя в дюймах, вы можете существенно сэкономить на одежде". В холле на доске объявлений появилась записочка: "Желающие похудеть, могут приобрести в ректорате дюймометр".
Глава 33
Подвиги шкафоборца
Анна Семеновна по блату купила стенку местной мебельной фабрики и решила собирать ее сама. С мужиков проку, как с козла молока. А пои да корми каждого, как быка, да непременно мясом. Сама справлюсь, а что, тридцать лет назад сама поменяла шурупы в дверцах шкафа? - поменяла; последние пять лет сколачивала стулья и шкафы гвоздями? - сколачивала. И ничего, до сих пор держатся.
Она разложила на полу чертежи и два часа изучала конструкцию стенки, пока не убедилась, что ничего не может понять в ней. Эти конструкторы или разгильдяи, или бестолочи. Кругом одни двоечники, господи, страна двоечников! Все можно было сделать куда проще и доступнее. Спрашивается, зачем было огород городить, где надо просто закрывать дверку? То-то Свиридов, инженер авиаполка, негодовал на конструкторов КБ, занимающихся разработкой вертолетов.
- Голым еще можно залезть в хвост, он узкий, а зимой?! Как в шубе проверить фильтры или троса?! - восклицал Свиридов. - А контрить?
Анна Семеновна стала слово "контрить" употреблять в смысле "выступать против".
Сборка стенки оказалась сложнее регламента вертолета. Конструкция ладно, черт с ней, но шкафы-то надо собрать! Несмотря на все усилия Анны Семеновны, шкафы не собирались, либо собирались в совершенно немыслимые, несуразные ящики. Вот уж точно контры! Собрав один такой, Анна Семеновна решила, что конструкторы, вероятно, и задумывали такой шкаф. Однако на чертеже ничего подобного не было. Тогда Анна Семеновна вспомнила о Дрейке (собственно, она и не забывала о нем). "Если что, дайте мне телеграмму "СОС", - сказал он ей однажды на прощание.
- СОС! - воскликнула Анна Семеновна по телефону. - Срочно нужна помощь! ЭС-ЭН-ПЭ!
Дрейк не стал спрашивать, что случилось, и вскоре был у нее.
Анна Семеновна открыла дверь и тут же сделала вводную:
- Купила стенку, не могу собрать по чертежам!
- Посмотрим-посмотрим, - сказал Дрейк. - О, у вас тут красный фонарь!
- Красный фонарь не обязательно означает публичный дом, кэп. В Японии, например, он указывал место трамвайной остановки. Прошу в мой кабинет.
- Что ж, зайдем в трамвай, раз указывает, - Дрейк прошел в кабинет.
Пораженный, он пару минут взирал на чудо сборки. Потом сказал:
- Вы вот это собрали из трех разных шкафов.
Он взглянул на разостланные чертежи, прижатые по углам флаконами из-под духов, и, указывая на пузырьки, спросил:
- Ничего, если я эти французские духи уберу?
- Да ради бога! Это не французские. Я французские терпеть не могу! Они напрочь забивают аромат женского тела. Куда лучше "Кармен" с цветком в башке, - Анна Семеновна изобразила кровожадную Кармен, - или "Огни Москвы" в синем флаконе! Вон "Кармен" и "Огни Москвы", а вон то "Серебристый ландыш".
- "Красную Москву" не пользуете?
- Ее мне дарят на Новый год. Не осталось. Вылила всю на Первомай.
- Вылили? Куда?
- На себя, капитан.
"То-то за версту несет", - подумал он. Сдвинул флаконы и чертежи ногой в угол, снял рубашку и, глядя на хозяйку, спросил:
- Тут не только конструкция, тут и технология сборки, прямо скажем, через… колено. Придется попотеть.
- Да вы спортивны, капитан!
- Остатки былой роскоши, - буркнул Дрейк.
- С вас можно хоть сейчас лепить скульптуру!
- Шкафоборца. Та-ак, разберем-ка это и соберем снова. С водичкой как у вас?
- Сок! Есть сок! Пиво! Коньяк!
- Достаточно воды из крана. Это… потом. Часика через три. Ну, четыре.
- Как, неужели вы с этим справитесь в три часа? Я думала, вам придется пожить у меня до конца недели!
- Это смотря чем заниматься. С вашей помощью, Анна Семеновна, мы черта одолеем! Спасибо за водичку. Теперь мне нужны отвертки, простая и крестом, молоток, шило и пассатижи. И клещи, вытащить эти гвозди. Это вы забили? Зачем?
- Все, все есть, кэп!
- Вы рачительная хозяйка - у вас все есть.
- О, я весьма рачительна! - Анна Семеновна зарделась от похвалы.
- Я этот коврик тоже скатаю? - Дрейк указал на выбитый временем и ногами коврик.
- Это татами. Скатайте!
Кэп за десять минут разобрал уродину, которую Анна Семеновна собирала полдня, и за три часа действительно собрал три шкафа - посудный, платяной и книжный.
- Я теперь все эти шкафы заполню книгами! - воскликнула Анна Семеновна. - А то они у меня свалены вон в той комнате.
- А как же одежда и посуда? - спросил Дрейк. - Тоже в углу?
- Нет, посуда хороша в музее, а одежда моя, вон, помещается вся на оленьих рогах!
- У вас все просто, но со вкусом. Чувствуется рука дизайнера.
- Да, Сеня Кригер, доктор с универа, прибивал рога.
- Оно и чувствуется, университетский подход, - сказал Дрейк и легонько пошатал рога. Рога остались у него в руках, посыпалась штукатурка. - На голове они прочнее.