Вместо этого я очень натурально всхлипнула и жалобно, с интонациями профессиональной нищенки проговорила:
— Может, я и правда делала что-нибудь не так, но ребеночек-то, сыночек-то чем виноват?
Водитель покосился на меня и сдержанно кивнул:
— Ребенок не виноват… чего уж тут… без отца расти нехорошо, это ты, конечно, правильно говоришь…
После этих слов он прибавил скорость и стал внимательно следить за синим «Опелем». Это было вдвойне хорошо: во-первых, приближало меня к цели, во-вторых, избавляло от его унылого брюзжанья.
Водителем он оказался хорошим. Мы ловко лавировали в густом потоке машин, не теряя Никитин «Опель» из виду и при этом не слишком приближаясь к нему, чтобы не мозолить глаза. Впрочем, Никита никогда не был особенно наблюдательным, а теперь от страха, по-моему, совсем поглупел.
Вслед за ним мы пересекли Неву по Литейному мосту, миновали Финляндский вокзал, северную часть Петербурга и выехали за город. Здесь водитель снова стал коситься на меня и ворчать себе под нос:
— За город-то не подряжались… Где я себе обратно пассажира найду… Да и как здесь за ним ехать, не ровен час, заметит, так еще стекла мне побьет, а новые знаешь сколько стоят?
Вдруг его «пятерка» подпрыгнула на какой-то колдобине и накренилась на левый борт. Водитель вцепился в руль, нажал на тормоза и успел остановить машину на самом краю шоссе, возле обочины. При этом он выдал такую матерную тираду, что у меня запылали уши.
— Вот ведь, блин, не хотел я тебя везти! — Он взглянул в мою сторону с настоящей ненавистью. — Шину из-за тебя пропорол! Совсем, блин горелый, новая резина была! Хорошо, есть запаска, хоть и совсем лысая, как-нибудь до города доплетусь, а то хоть вешайся!
Я успела заметить, что синий «Опель» свернул на боковую дорогу, которая отходила от шоссе метрах в ста впереди нас.
Отдав водителю почти все свои деньги, я выбралась из машины.
Он пересчитал мятые бумажки и покачал головой:
— Мало, блин горелый! Да что с тебя возьмешь? Неужто пешком дальше пойдешь? Ну, дуры бабы, ничего не скажешь! А, делай ты что хочешь, я тебя ждать здесь не буду! Хоть в снегу ночуй!
Он махнул рукой и полез в багажник за запаской.
А я смело зашагала по шоссе. Перспектива заночевать в снегу, которую посулил мне любезный водитель, не слишком воодушевляла, но до ночи было еще далеко, и я решила не загадывать заранее и решать задачи по мере их поступления, а пока хотя бы выяснить, куда свернула Никитина машина.
Приблизившись к повороту, я присвистнула. На дорожном указателе была надпись: «Листвянка».
Тот самый коттеджный поселок, в котором я прожила неделю, сторожа вместо Ленкиной тетки особняк «новых русских». Тот самый поселок, где меня едва не убили. Просто прошлый раз я приехала сюда на поезде, а теперь — с другой стороны, по шоссе, поэтому и не узнала место… Но куда едет Никита? Неужели в тот самый дом, надеясь, что тетка жены его приютит и спрячет от бандитов?
Если верить указателю, от шоссе до поселка было всего два километра, это не расстояние по хорошей дороге. Я бодро шагала вперед, решив отложить все вопросы на потом.
Скоро передо мной появились красные черепичные крыши, а еще через несколько минут я шла по знакомой улице между высоченными глухими заборами.
Но меня интересовали не они, а ворота, точнее, автомобильные следы перед ними.
Я прошла мимо знакомого коттеджа — того самого, в котором совсем недавно дежурила и едва не распрощалась с жизнью, и подошла к следующему дому.
Этот особняк даже на фоне здешних роскошных домов выглядел просто потрясающе, почти как американский авианосец среди стайки китайских суденышек. Одна его ограда с кованой чугунной решеткой поверху вызывала в памяти одновременно стену лондонского Тауэра и решетку Летнего сада. Ворота наверняка были уникальным произведением кузнечного искусства.
И к этим самым уникальным высокохудожественным воротам вел свежий след автомобильных шин.