Через полчаса получишь все детали. Может, пока поедим сырку? В этом заведении он просто чудо…
— Ты роешь себе могилу зубами, — мрачно говорю я. Он пожимает плечами:
— Возможно, но, принимая во внимание мои габариты, работы еще непочатый край.
Дверь в питейное заведение открывается, и входит тип, тощий, как государственная казна Франции. Он подходит к нашему столику и здоровается.
— Это Дюбуа, — говорит мне мой коллега так, словно вся моя предшествующая жизнь была лишь подготовкой к дню, когда я познакомлюсь с Дюбуа.
Рибо обращается к своему подчиненному:
— Садись и расскажи комиссару Сан-Антонио все, что знаешь, а за это время тебе приготовят сандвич.
Жратва для Рибо — это забота номер один. Он думает только о ней. Наверное, у него в брюхе живет солитер длиной с рулон обоев.
Дюбуа принадлежит к типу незаметных трудяг. Он из тех, кто покупает себе один костюм на десять лет, дома мелет кофе и моет посуду, при этом регулярно делая детишек своей благоверной. Должно быть, когда ему приносят пособие на детей, почтальону приходится укладывать деньги в чемодан… В общем, представляете себе, да?
— Ну что? — очень доброжелательно спрашиваю я.
— Значит, так, — приступает он к делу, — фамилия умершего, о котором идет речь, Пантовяк…
— Поляк?
— Да. В Орлеане прожил пару недель. Ни к кому не ходил, гостей не принимал. Если у него есть семья, то она, полагаю, осталась в Польше… Мотивы его жеста отчаяния остаются неизвестными…
В ораторском стиле Дюбуа я узнаю влияние Рибо. Мой приятель научил своих парней говорить газетным стилем: с большим количеством готовых образных выражений и фраз, какие можно найти в любом разговорнике для иностранцев.
Он продолжает:
— Это был человек, мрачный по характеру. Коллеги по работе думали, что он приехал в наш город после любовной неудачи… Он с тоской смотрел на девушек, а иногда плакал…
— О'кей, — бормочу я.
Только что услышанные сведения укрепляют мою уверенность в том, что я нашел идеального мертвеца.
— Твой пшек мне подходит, — говорю я Рибо, — я его усыновляю… За ним приедет катафалк с нашим шофером. Подготовь бумаги для транспортировки. Парень уезжает в Париж; официально по требованию кузена. Понял?
— Ладно.
Рибо смотрит на меня туманным взглядом.
— Ты когда уезжаешь? — спрашивает он меня.
— Немедленно.
— А не можешь задержаться на часок?
— Зачем?
— Я знаю одно местечко, где готовят печеного цыпленка по беррийскому рецепту. Это — шедевр французского кулинарного искусства.
— Вперед, на цыпленка! — кричу я со смехом…
В конце дня труп прибыл по назначению и лежит в маленьком конференц-зале здания, где располагается Секретная служба, в которой я работаю в звании комиссара.
Шеф наклоняется над покойником.
— Вы его измерили? — спрашивает он парня из лаборатории, присутствующего при сеансе.
— Метр восемьдесят три, шеф!
— Подойдет… Теперь вопрос зубов… Вернее, зуба…
— Мы ждем хирурга-дантиста. Он удалит нужный малый коренной и заменит его другим.
— Наверное, на трупе это будет непросто. — замечаю я.
— Ему за это платят, — отрезает шеф, который терпеть не может массу вещей, включая замечания.
— Значит, можно действовать?
— Давайте…
Парень из лаборатории уходит и возвращается несколько минут спустя в сопровождении коллеги с чемоданом. Тот достает из кармана резиновые перчатки, надевает их и открывает чемоданчик.
Внутри лежит мужская одежда: почти неношенный серый костюм хорошего покроя, белая нейлоновая рубашка, черный галстук, черные носки, черные кожаные ботинки.
Парни раздевают поляка и начинают обряжать в шмотки, принесенные с собой, не забыв начать с трусов…
Шеф присутствует при этом стриптизе наоборот.
— Может подойти, — говорит он.