Когда отец был моложе, он мог выпить чудовищное количество алкоголя и при этом не казаться пьяным. Он притихал, уходил в себя, но всегда оставался достаточно коммуникабельным, чтобы заказать очередную порцию виски или настаивать на том, что он может вести машину. Как в ту ночь, когда за рулем "Бьюика" он съехал с девяносто третьего шоссе и врезался в дерево, убив свою жену и младшую дочь.
Что касается алкоголя, тут его пристрастия никогда не менялись, а вот поведение стало другим лет пятнадцать назад. Он без конца ворчал, перестал следить за собой и не узнавал собственную дочь - Элис считала это следствием того, что алкоголь пропитал его печень и замариновал мозги. Возможно ли, что он жил с непоставленным диагнозом Альцгеймера? Элис не нужны были результаты аутопсии. Все сходилось, и у нее появилась идеальная мишень для проклятий.
"Ну что, папа, ты счастлив? У меня твоя мерзкая ДНК. Ты убьешь всех нас. Каково это - чувствовать, что убил свою семью?"
Постороннему человеку рыдания Элис показались бы естественными, учитывая окружающую обстановку: на кладбище опускается вечер, она стоит у могил родителей и сестры под жутковатым черным буком. Но для Джона это стало полной неожиданностью. После смерти отца в феврале она не проронила ни слезинки, а время залечило раны от потери матери и сестры.
Джон не успокаивал Элис - просто обнял и прижал к себе. Она понимала, что кладбище закроется с минуты на минуту. Понимала, что наверняка заставила нервничать мужа. Что никакие слезы не очистят ее больной мозг. Она уткнулась лицом в шерстяное пальто Джона и рыдала, пока не обессилела.
Джон взял ее лицо в ладони и поцеловал в уголки глаз.
- Эли, ты в порядке?
"Нет, Джон, не в порядке. У меня болезнь Альцгеймера".
Ей даже показалось, что она произнесла это вслух, однако слова остались заперты в ее мозгу - но не из-за каких-то бляшек и клубков. Она просто не могла их выговорить.
Элис представила свое имя на надгробии рядом с могилой сестры. Лучше бы ей умереть, чем потерять рассудок. Она подняла голову и посмотрела в глаза Джона. Он терпеливо ждал ответа. Как сказать ему о своей болезни? Он любил ее ум. Разве он сможет любить ее такой? Она перевела взгляд на памятник Энн.
- Просто у меня был плохой день.
Она бы умерла, но не призналась.
Элис хотела убить себя. Спонтанные мысли о самоубийстве приходили внезапно и одолевали, заставляя забыть обо всем, загоняя в угол. Но она не хотела умирать. Она по-прежнему уважаемый профессор психологии Гарвардского университета. Она еще может читать, писать и использовать ванную по назначению. У нее еще есть время. И она должна рассказать обо всем Джону.
Она сидела на диване, обхватив колени, и у нее было такое чувство, что ее вот-вот вырвет. Джон замер на краешке кресла с подголовником.
- Кто тебе это сказал? - спросил он.
- Доктор Дэвис, невролог из Массачусетского главного госпиталя.
- Невролог. Когда?
- Десять дней назад.
Он отвернулся и стал крутить на пальце обручальное кольцо, будто рассматривая картину на стене. Элис задержала дыхание и ждала, когда он снова на нее посмотрит. Может быть, он уже никогда не будет смотреть на нее как прежде. Она сильнее сжала руками колени.
- Он ошибся, Эли.
- Не ошибся.
- С тобой ничего такого не происходит.
- Нет, происходит. Я стала забывать разные вещи.
- Каждый что-то забывает. Я всегда забываю, куда положил очки. Этот твой доктор тоже скажет, что у меня Альцгеймер?
- То, что происходит со мной, ненормально. Это не просто проблема с очками.
- Хорошо, ты стала забывчивой, но у тебя менопауза, ты испытываешь стресс, смерть отца, вероятно, всколыхнула те чувства, которые ты испытала, потеряв маму и Энн. У тебя, наверное, депрессия.
- Нет у меня никакой депрессии.
- Откуда ты знаешь? Ты клиницист? Тебе надо было поговорить с твоим врачом, а не с этим неврологом.
- Я говорила.
- Расскажи, что именно она сказала.
- Она не считает, что это менопауза или депрессия. На самом деле у нее не было объяснения. Она думала, что я не высыпаюсь, и хотела подождать и встретиться со мной через два месяца.
- Видишь, ты просто не бережешь себя.
- Она не невролог, Джон. Я прекрасно высыпаюсь. И это было в ноябре. Это было два месяца назад, и лучше не стало. Стало хуже.
Элис просила мужа поверить в то, во что сама не хотела верить месяцами. Начала она со случая, о котором он уже знал.
- Помнишь, я не поехала в Чикаго?
- Это могло случиться и со мной, и с любым из наших знакомых. У нас сумасшедший график.
- У нас всегда был сумасшедший график, но я никогда не забывала сесть на самолет. Я не просто забыла, когда мой рейс, я абсолютно забыла о конференции, на подготовку к которой потратила весь день.
Он ждал. У нее были тайны, о которых он не знал.
- Я забываю слова. Я напрочь забыла тему лекции, пока шла от кабинета к аудитории. В полдень я не могу понять значение слов, которые утром вписала в свой ежедневник.
Она читала его мысли.
"Переутомление. Стресс. Страхи. Нормально, нормально, нормально".
- Я не приготовила пудинг на Рождество, потому что не смогла. Я не смогла вспомнить ни строчки из рецепта. Он просто стерся из памяти, а ведь я готовила этот десерт без рецепта еще с тех пор, как была девчонкой.
Она представляла неопровержимые доказательства против самой себя. Для суда было бы достаточно. Но Джон любил ее.
- Я стояла напротив "Найни" на Гарвард-сквер и не имела ни малейшего представления, в какой стороне мой дом. Не могла понять, где нахожусь.
- Когда это было?
- В сентябре.
Она пробила стену молчания, но не решимость Джона доказать ей, что она здорова.
- И это не все. Я с ужасом думаю о том, что забыла о чем-то и даже не заметила этого.
У Джона изменилось выражение лица, как будто он обнаружил на своих пленках РНК нечто, потенциально имеющее значение, что-то вроде пятен в тесте Роршаха.
- Жена Дэна, - сказал он, больше обращаясь к себе, чем к Элис.
- О чем ты?
Стена дала трещину. Она видела это. Сейчас он все поймет, и от его убежденности не останется и следа.
- Мне надо кое-что почитать, а потом я хочу поговорить с твоим неврологом.
Не глядя на Элис, он встал и пошел в свой кабинет. Она сидела на диване одна, обхватив руками колени, и чувствовала, что ее вот-вот вырвет.
Февраль 2004 года
Пятница:
Принять утренние лекарства V
Собрание факультета, 9.00, комната 545 V
Ответить на е-мейл V
Класс "Мотивации и эмоции", 13.00, Научный центр, аудитория "Б" (лекция "Гомеостаз и манипуляции") V
Встреча с консультантом-генетиком (информация у Джона)
Принять вечерние лекарства
Консультант по генетике Стефани Аарон принимала пациентов отделения нарушений памяти Массачусетского главного госпиталя. У нее были изогнутые дугой брови, от чего лицо казалось очень открытым, и черные волосы до плеч. Она приветствовала их теплой улыбкой.
- Итак, расскажите, почему вы здесь, - начала Стефани.
- Недавно моей жене сказали, что у нее болезнь Альцгеймера, и мы бы хотели, чтобы ее обследовали на предмет мутации генов ААР, PS1 и PS2.
Джон сделал свою домашнюю работу. Последние недели он провел, с головой закопавшись в книги по молекулярной этиологии Альцгеймера. Блуждающие протеины, порождаемые этими тремя генами, известны как виновники ранней болезни Альцгеймера.
- Элис, расскажите, чего вы ждете от этих тестов? - спросила Стефани.
- Ну, по-моему, это разумный способ подтвердить мой диагноз. Конечно, есть еще биопсия мозга и аутопсия.
- Вы считаете, что ваш диагноз может быть ошибочным?
- Мы думаем, что это очень даже возможно, - сказал Джон.
- Хорошо, давайте сначала рассмотрим, что будет означать для вас отрицательный ответ. Эти мутации генов проникающие. Если обследование даст положительный результат на мутации АРР, PS1 и PS2, я скажу, что это надежное подтверждение вашего диагноза. Но если мы получим отрицательный ответ, все будет сложнее. Мы не сможем уверенно интерпретировать, что это означает. У примерно пятидесяти процентов людей с ранним Альцгеймером нет мутации этих трех генов. Но это не говорит о том, что у них нет этой болезни или что их болезнь не носит генетический характер. Дело в том, что нам пока неизвестно, в каком гене происходит мутация.
- Разве это не десять процентов у людей ее возраста? - спросил Джек.
- Для этой группы процент немного снижен, это правда. Но если результат обследования будет негативным, мы, к сожалению, не сможем уверенно сказать, что у нее нет этой болезни. Есть вероятность, что Элис просто принадлежит к меньшему проценту больных ранним Альцгеймером, у которых мутация проходит в еще не установленном гене.
Это казалось более чем правдоподобно, если прибавить еще и мнение доктора Дэвиса. Элис знала, что Джон все понимает, но он предпочитал интерпретировать это как "у Элис нет Альцгеймера, наша жизнь не разрушена", тогда как Стефани придерживалась противоположного мнения.
- Элис, вы понимаете, что это значит? - спросила она.