– А не боитесь внезапной смерти? Ритм здоровой жизни для больного может оказаться роковым.
– Не боюсь. Умереть я согласен, я не хочу постепенно умирать.
– Тогда желаю вам удачи.
– Спасибо, я постараюсь. Всего хорошего, коллега.
– До свидания, Александр Валерьевич.
Самсонов вышел на темную мокрую улицу и с первого же шага угодил в глубокую лужу перед крылечком подъезда. Дождь давно закончился, но следы его сохранялись повсюду – мокрая листва поблескивала в тусклом свете редких мутных фонарей. Николай Игоревич чертыхнулся и бодро направился в сторону своего коммунального логова, хлюпая водой в летних туфлях. Ногинский собрал немногочисленную посуду в раковину на кухне и вымыл ее, а потом разложил диван, устроил себе постель и мирно отошел ко сну, изнуренный своими болезнями и долгими вечерними возлияниями. Ему приснилась молодость.
Утром пришедший в себя, никогда не унывающий пенсионер, не испытывая особо тяжких последствий после выпитой накануне в приемлемом количестве высококачественной водки, бодро направился в коммунистический райком. Тот располагался на тихой улочке среди безобидных заведений типа роно и собеса, на первом этаже желтого оштукатуренного двухэтажного здания. Вывеска под стеклом и колышимый легким ветерком красный флаг с золотыми серпом и молотом не оставляли никаких сомнений в принадлежности скромного офиса. Александр Валерьевич решительно шагнул внутрь, наткнулся на человека за столиком – видимо, дежурного, и нагло поинтересовался контактными данными Татьяны Анатольевны Довгелло. Дежурный посмотрел на посетителя с подозрением и мудро решил сначала позвонить женщине домой и поинтересоваться, насколько ей нужен неизвестный любопытный человек. Поговорив некоторое время с телефонной трубкой, дежурный протянул ее настырному пенсионеру, который с готовностью ее схватил и тут же крикнул в микрофон:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, – ответил несколько озадаченный женский голос. – Извините, но кто вы такой?
– Это вы меня извините за нахальство. Но я не мог ничего с собой поделать, вот и пошел напролом. Надеюсь, вы меня помните – вчера мы вместе сидели.
– Ах, это вы! Александр Валерьевич, кажется?
– Совершенно верно! Я рад, что вы меня запомнили. Надеюсь, вы не вините меня в происшествии?
– Да причем же здесь вы! Я вас ни в чем не виню и, простите, пока не могу понять причину вашего появления в райкоме.
– Что же здесь непонятного! Вчера вы скрылись, отвергнув мои услуги провожатого, и ваша партийность оказалась единственной ниточкой, за которую следовало потянуть, чтобы вас найти.
– Да зачем же вы меня ищете, Александр Валерьевич?
– Затем, что хочу многое вам сказать. Многое и важное.
– Что сказать? Что вы имеете в виду?
– Тамара Анатольевна, я думаю нет смысла вести этот разговор по телефону. Давайте встретимся, и я все вам объясню.
– Да что вы собираетесь мне объяснять? Я вас совершенно не знаю.
– Тем более нам необходимо встретиться. Я не предлагаю ничего особенного. Давайте встретимся у пожарного пруда, где кафе. В любое удобное для вас время. Назначайте.
Тамара Анатольевна, озадаченная напором незнакомца, кажется, советовалась с кем-то, прикрыв телефонную трубку ладонью. Пауза затянулась, но завершилась удачно для Александра Валерьевича – приглашение было принято.
Дама явилась через три часа, одетая не в тот боевой наряд, в котором стояла в пикете. Одетая в девчачье цветастое платье с целомудренно застегнутым воротничком и с белой панамкой на голове, она выглядела курортницей на морском берегу. Кавалер встречал ее с букетом разномастных цветов, чем вызвал реакцию резкого неприятия:
– Вы с ума сошли! Нашли девочку на выданье! Кажется, я не давала вам повода считать себя особой легкого поведения!
– Помилуйте, Тамара Анатольевна! Это же просто цветы, знак внимания.
– Да какой знак, люди неизвестно что подумают! Выбросьте их немедленно! Или я ухожу!
Ногинский поспешил выполнить указание, поскольку серьезность угрозы не вызвала у него ни малейших сомнений. Утратив изрядную долю уверенности, он осторожными экивоками заманил Тамару Анатольевну в "Лунную дорожку" на бокал безалкогольного коктейля, поскольку говорить в приятной сени гораздо приятней, чем на солнце, пусть и августовском.
– Странный вы человек! – продолжала дама на повышенных тонах. – Вытащили из дома неизвестно зачем, явились с букетом, словно мальчик. Скажите еще, что хотите со мной дружить.
– Именно это я и собирался вам сказать, – честно заявил Ногинский. – Я хочу познакомиться с вами поближе.
– Так! Приехали. Еще что скажете?
– Пока ничего. Особенно, если вы не желаете продолжить наше знакомство.
– Вы уверены, что у меня нет мужа?
– Абсолютно. Скажу без ложной скромности, я знаю женщин. Когда вы стояли вчера в пикете, я шел в хозяйственный магазин, взглянул на вас мельком и сразу понял, что не могу просто так пройти мимо, не заговорив. Вчера нам помешала милиция и некоторые из ваших товарищей, но сегодня я полон решимости.
– Вы сумасшедший? Чего вы от меня хотите?
– Общения, Тамара Анатольевна, общения. Я в этом мире один, как перст, и давно научился выбирать людей.
– Не вижу логики. Если вы научились выбирать людей, почему вы один?
– Я выбираю их для радости, а не для будней.
– До сих пор продолжаете выбирать для радости?
– Что значит "до сих пор"?
– Это значит – вы слишком стары, чтобы общаться с женщинами для радости. Вам давно пора заняться буднями.
– Думаете? Лет до сорока – возможно, а сейчас – в любом случае поздно, если бы и захотел. Сразу добавляю: я и не хотел никогда. Быт – такая штука, что ее лучше вкушать в одиночестве.
– Занятный вы человек. Пробегали беспутным мальчишкой целую жизнь и, кажется, гордитесь.
– Во-первых, не уверен насчет гордости. Я просто доволен собой. Во-вторых, не спешите завершать мою жизнь, она продолжается.
– С ума сойти! Хорошо быть мужчиной – седой, как лунь, а жизнь у него все еще продолжается!
– Теперь я не понимаю вашей логики. Вы уверены, что в моем возрасте жизнь порядочного человека должна кончиться? Не соглашусь ни за что на свете!
– Понимаю, вам по-прежнему кажется, что ваша жизнь только начинается? Если бы вы не бегали всю жизнь от ответственности и обзавелись семьей, вам бы так не казалось.
– Вам кажется, будто вы завершили свой жизненный цикл, дали человечеству детей и внуков, более ничего ему дать не можете и, следовательно, не должны жить дальше?
– Троих детей и шестерых внуков, если стремиться к точности.
– Поздравляю! А никогда вам в голову не приходило, что именно теперь, дав жизнь густой толпе потомков, вы можете вкусить и те стороны жизни, которые до сих пор оставались для вас недоступными?
– Что же это за стороны такие, интересно знать?
– Приключение, разумеется. Безбашенное, как говорит молодежь, безрассудное и безответственное. Не нужно отвечать за жизнь молодой поросли, дети уже взрослые и сами способны позаботиться о внуках.
– Вы порете обыкновенную мужскую инфантильную чушь, Александр Валерьевич. Все заботы о внуках лежат на мне. Дети работают в Москве, кое-кто там и живет, но тем и другим совершенно некогда читать их детям сказки, вытирать носы и сажать на горшок.
– И весь детский сад на вас?
– Да, на мне. В молодости я отвечала за троих детей, сейчас – за шестерых. А вы, извините, развиваете дурацкие идеи об истечении срока ответственности. Сразу видно, за всю жизнь ни о ком ни разу так и не позаботились.
– Ну, я бы не был настолько категоричен. Случалось и мне таскать обеды на завод родителю.
– Значит, вся жизнь наизнанку? В детстве приходилось нести ответственность, в зрелые годы решили от нее отдохнуть?
– Вы слишком широко мыслите, Тамара Анатольевна. И категорично.
– Просто я сужу вас с женской точки зрения, большинству мужчин непонятной. Как можно истратить десятилетия на пустяки и даже в старости не сокрушаться содеянным?
– Далась же вам моя старость! Посмотрите на эти кудри – у многих стариков вы такие видали?
– Глупыми шуточками от меня не отделаетесь. Кстати, обо мне. Никак не пойму, какие вы планы вынашиваете на мой счет? Неужели романтическую связь затеваете? Имейте в виду – внуков я ради вас бросать не собираюсь, и людей смешить своими великовозрастными приключениями не намерена.
– Хорошо, забудем о приключениях. Раз вы так ставите вопрос, я готов оказывать вам содействие в заботах о потомстве. Я, видите ли, с недавних пор нахожусь на заслуженном, так сказать, отдыхе и своим временем располагаю свободно.
– А между тем?
– Что между тем?
– Не пытайтесь меня уверить, что загорелись идеей попечения о моих внуках, о которых впервые услышали несколько минут назад и которых никогда не видели. Не увиливайте от прямого ответа на вопрос: какие у вас виды на меня? К чему вся эта безумная затея? Что вам взбрело в голову?
– Все же вы загадочная женщина, Тамара Анатольевна. Я с самого начала сказал, чего жду от вас – общения. Вы мне совсем не верите?
– Совсем. С какой стати я должна вам верить? Чем, когда и кому вы делом доказали надежность своего слова?
– С ума можно с вами сойти! Раз я бобыль, значит – завзятый обманщик?
– Вполне возможно. Да вы и сами не знаете, обманщик ли вы. Родители не в счет, а после них у вас близких людей не было, вы от них поспешили избавиться. То есть, поспешили себя избавить от них.