– Я не понимаю? Я женат, и я уличенный в неверности ходок! А вы целую вечность промаялись вечным жидом, слоняясь от юбки к юбке.
– Вот именно. Вы потому и женаты, что не поняли главного в женщинах. В отношениях с ними никогда не следует руководствоваться разумом. Подобного рода попытки неизбежно ведут к катастрофе, поскольку их логика определяется эмоциональными порывами, стремлением нравиться и побеждать в соревновании с другими женщинами. Побеждать честно – распутниц они воспринимают как нарушительниц правил большой игры за право продолжения человеческого рода. В общем, вам никогда не понять их умопостроений, и сколько бы вы не упражнялись в остроумии по поводу женской логики, вы всегда останетесь ею битым. Действовать следует иначе. Нужно не думать, а чувствовать. Рассеяно проходите мимо предмета своих мечтаний, но не увивайтесь и за другими. Будьте спокойны, молчаливы, строги, вески, умны и остроумны в немногих сказанных вами словах, хорошо одеты, ухожены, несите в манерах и внешности приметы денег и власти, и пусть у вас не будет ни того, ни другого, но вы создадите туманную видимость их наличия, и женщина решит, что вам можно доверить будущее ее детей. Только ни в коем случае не говорите словами, будто обладаете деньгами и властью, если не имеете их на деле. Она разоблачит вашу ложь и станет презирать. Если же она сама в мыслях наделит вас достоинствами будущего отца, то они так и останутся за вами, даже после раскрытия печальной истины. И поймите, я не говорю о таких примитивных глупостях, как кратковременное сорение взятыми в долг деньгами и туманные намеки на неотложные государственные дела, зовущие вас среди ночи от ее постели. И никогда не пытайтесь понять, лжет вам женщина или говорит правду. Они в принципе не мыслят такими категориями. Они говорят то, что считают нужным сказать в данной конкретной ситуации, из этого и исходите.
– Что же вы с таким теоретическим багажом остались в холостяках? – искренне поинтересовался Самсонов.
– Это не теоретический багаж, а самый что ни на есть практический. Он и позволил мне остаться холостяком. Ведь я – властелин стихий, а вы – их раб.
– Я – раб? Я пресыщен женщинами. Моя проблема – избавиться от них, а не снискать у них симпатию в свой адрес. И я – раб?
– Разумеется. И как женатик, и как изменщик вы не состоялись, женщины вас отвергают. Даже если вам кажется, будто кого-то из них вы сами бросили, смею вас уверить, это самообман. Мужчина вообще не может бросить женщину, она – единственный смысл его пребывания в нашем мире. Вы сами справедливо заметили, что для мужчин секс является самоцелью и главной биологической задачей существования.
– И вы живете без женщины, властелин стихий.
– Я живу со многими женщинами. Меня не отпугивает конкуренция, и прежде тем более не отпугивала. Я добиваюсь их постоянно, а не полагаюсь на одну, будто бы обязанную мне своим телом. Хотите узнать причину ваших поражений на альковных фронтах?
– Очень надо! В гробу я видал эти фронты со всеми их поражениями.
– Поражения не их, а ваши. И случаются они по банальной причине: если жена и беззаконная дама сердца отдаются своему мужчине единственно из чувства долга, а он принимает их уступчивость за чистую монету, они распознают в нем игрушку и начинают пользоваться им в своих интересах. Между тем, отношения мужчины и женщины имеют перспективу лишь в одном случае – если женщина восхищена своим избранником и сама хочет его день и ночь напролет. Жена может прожить с мужем целую жизнь по привычке, и бедолага так и не догадается, что в действительности у него никогда не было женщины, и десятилетиями он получал одну только милостыню, ради детей и семьи. Незамужняя развратница может годами мстить своему прошлому или будущему, в настоящем жонглируя своей лирической жертвой. И подавленный ей персонаж умрет твердо уверенным в своем мужском всемогуществе, хотя в действительности он всего-навсего служил болваном для снятия нервного напряжения.
– Так вы ведь и есть вечный донжуан. Что вы знаете о своих женщинах?
– Да ничего не знаю. Никогда не уподоблюсь самоуверенным идиотам, полагающим, будто они постигли женщину.
– А чем мы с вами здесь занимаемся вот уже битый час? По-моему, вы вполне самоуверенно объясняете мне женщин.
– Вам так показалось? Тогда извините, Коля. Я только излагаю свою точку зрения.
– Уходите от ответственности за собственные слова?
– Не порождаю у вас ложных надежд. Делюсь впечатлениями своей долгой по сравнению с вашей жизни.
– А вам никогда не приходило в голову, что вы до старости проходили в холостяках именно в результате ошибочности ваших взглядов на женщин? Может быть, все гораздо проще, и не нужно заморачиваться на их счет всякими высокими идеями? Возможно, они руководятся теми же страстями, что и мужчины – власть, деньги, успех у противоположного пола?
– Пожалуйста, считайте правым себя. Не могу вам запретить такое безобидное удовольствие. Я же останусь при своих убеждениях, и не пытайтесь меня разуверить. Вы назвали меня вечным ходоком, но я – вечный странник. Я в мыслях не держу разгадать женщин, и все мои рассуждения суть лишь рецепт выживания в отношениях с ними. Никогда не считайте себя победителем, и не проиграете.
Самсонов разлил по стопкам последнюю влагу из бутылки, и потряс ею в воздухе жестом пустынного странника, в надежде добыть последние капли:
– Ладно, остается только поднять тост за женщин.
– Поддерживаю, – Ногинский уверенно встал, держа перед собой сверкающую хрустальную стопку. – Пускай судьба пощадит нас и избавит от ужаса неразделенной привязанности. Пускай каждый из нас встретит женщину, которая пригреет его в своем мире и не пожелает отдать сопернице. Так надо, потому что только так мужчина обретает себя в своей земной юдоли. Только так он не исчезает после смерти в бесконечном черном мраке, а остается жить вечно.
Компаньоны дружно выпили и закусили, и Самсонов заметил:
– Извините, но с тостом вы перегнули, Александр Валерьевич. Женщина без мужчины ведь тоже не остается, а исчезает навсегда. Значит, мы говорим о вообще о человеческом, а не о женском.
– Запомните, Коля, еще ни одна женщина не исчезла бесследно в подлунном мире. Каждую из них, даже самую забытую, всегда кто-нибудь желал, хотя бы раз в ее жизни. Мужчины же, которых за всю их жизнь не возжелала ни одна женщина, преобладают в нашем неприкаянном обществе.
Оба собеседника теперь стояли, глядя друг на друга через стол и обдумывая варианты дальнейшего развития событий вечера.
– Наверное, мне пора, – с ноткой вопросительности в интонации произнес Самсонов.
– Как знаете, насильно держать не стану.
– Александр Валерьевич, а сколько у вас было женщин?
– За всю жизнь?
– За всю.
– Понятия не имею. Не подумайте чего-нибудь ужасного, я не звезда спорта или шоу-бизнеса, на тысячи счет не веду. Просто никогда не приходило в голову их считать – они мне не стадо, я не пастух. Но помню всех, начиная с самой первой.
– Всех?
– Всех. Первую звали Наташей, рыжая и веснушчатая. Хихикала все время по пустякам.
– Первую помнить не удивительно. Поразительно – помнить, скажем, пятидесятую из ста.
– Вы льстите моим донжуанским качествам, Коля. Вряд ли в моем списке наберется столько строчек.
– А вообще людей вашей жизни вы помните? Собственно, меня интересует, помните ли вы, кого именно забыли?
– Кого забыл? – Ногинский удивленно пожал плечами. – Разумеется, многих позабывал. Потому что одни мне безразличны, других не хочу помнить. Безразличных больше во много раз.
– А тех, кого не хотите помнить, помните?
– Только что по вашей милости вспомнил. Почему вас интересуют такие скучные материи, Коля?
– Ничего себе скучные! Да я себя сутками извожу. Вот вспомнил, кого забыл, и задумался – почему? Был человек, я с ним разговаривал, на одни уроки ходил, или в одной казарме спал, прошел десяток лет – и нет человека в памяти. Значит, и кусок моей жизни канул вместе с ним?
– И зачем же вам понадобились все куски вашей жизни до единого?
– Потому что меня нет без моей жизни.
– Ваша жизнь никуда не делась, и вы вместе с ней. Сейчас вы не тот, кем были десять или двадцать лет назад, и не нужно играть в машину времени. Вот и вся премудрость.
– Но ведь те люди тоже живут где-то. И тоже не помнят меня?
– Скорее всего. Не вижу здесь катастрофы. Зачем таскать по жизни батальоны прежних знакомых, тем более вынужденных?
– Каких еще вынужденных?
– Вы же не сами подбирали состав своего класса в школе или взвода в армии? Жизнь свела, потом развела. А в памяти остались только те, кто важен. Остальные потому и пропали, что не оставили в вас следа.
– А если оставили, но я, как и вы, не хочу этого видеть?
– Не хотите, и не надо. Коля, вы слишком эмоциональны для журналиста. Как вы сохраняете объективность, передавая события своим читателям?
– Я ее не сохраняю. Я просто ничего не чувствую к тому, о чем пишу. Скажете, нужно менять профессию? Я же не могу сбежать на пенсию, подобно вам.
– Не скажу. То есть, скажу другое: считайте себя тем, кем желаете быть, и ведите себя соответственно.
– По-моему, такой тип сознания называется шизофреническим.
– Возможно. Но какое вам дело до того, кем вас посчитают другие? Вот, например, я. У меня суставы, простатит, стенокардия, радикулит – наверное, найдется и что-нибудь мне не известное. Я выгляжу инвалидом?
– Нет, пожалуй, – окинул Самсонов оценивающим взглядом фигуру соратника. – Выглядите вполне бодрым стариканом.
– А почему?
– Ведете себя так, словно здоровы?
– Вот именно. Как видите, результат налицо.