Претендент на дочь понятия не имел, кем являются ее родители, иначе, возможно, изменил бы свои куртуазные намерения. Родители были учителями, и одним только этим своим качеством долго и эффективно распугивали дочкиных ухажеров. Отец-математик и мать-физичка наводили ужас на любого неопытного молодого человека своими менторскими поставленными голосами, строго поблескивающими очками и манерой брать быка за рога. Вот и теперь Коля сам не успел заметить, как поведал собеседнику всю свою подноготную до третьего колена, благо девушкам нужно много времени для подготовки к свиданиям. Суровый отец семейства узнал также о бизнесе Коли, наводнившего торговыми ларьками весь район.
– Вот как? Интересно! И чем же торгуете? – поинтересовался патриарх семейства у кандидата в зятья тоном, который не обещал ничего хорошего, но который умели определять в качестве угрожающего только близкие и ученики говорившего.
– Да всякой всячиной, – беззаботно поведал Коля. – Чем в ларьках торгуют? Всем, что в них влезет, и что можно продать.
– Рэкет не беспокоит?
– Нет, у меня милицейская крыша.
– То есть, милиция сама вас и рэкетирует?
– Да как вам сказать? У меня договор на вневедомственную охрану, причем здесь рэкет?
– Тогда зачем вы говорите о милицейской крыше?
– Потому что по договору МВД получает часть, а конкретные дяди в погонах черным налом – другую часть.
– И где же товар берете?
– В Москве, конечно.
– И почему же вы товар из Москвы возите?
– А откуда же его еще возить? Из-за границы привозят туда, а оттуда уже народ развозит по районам да по областям.
– Сами почему напрямую не закупаете?
– Да возни сколько с одной только растаможкой! У меня людей таких нет, чтобы со смыслом импортом заниматься.
– А как у вас с налогами?
– В каком смысле?
– Платите налоги?
– Плачу, – неуверенно пожал плечами Коля. – По мере возможности. Понимаете, если платить все положенное, себе ничего не останется.
– Все так говорят. Я думаю, это только оправдание.
– Это не оправдание, это суровая правда жизни. Надо столько рассовывать по всевозможным карманам, что на налоги никак не хватит.
– А на всевозможные карманы всегда хватает?
– На карманы – всегда. Там ведь люди о себе заботятся, а здесь – о государстве. За свое человек любому глотку перегрызет.
– Понятно, понятно, – побарабанил пальцами по столу математик.
В комнату вовремя вошла физичка с небогатыми чайными принадлежностями на подносе и пригласила гостя угощаться, пока дочь готовится к выходу в свет. Тот недолго отказывался, затем уступил. Получился хороший повод отвлечься от опасного разговора и обратиться к темам более вегетарианским.
Беседа о погоде, большой политике, состоянии городского хозяйства, о современных автомобилях и полезных продуктах питания длилась не менее часа, вновь с глазу на глаз между женихом и математиком, когда Даша наконец возникла перед своими мужчинами в полной готовности к светской жизни. Математик посмотрел на нее с гордостью, Коля – с восхищением и с сильным желанием непременно одарить свою избранницу эксклюзивными туалетами, достойными ее бесподобной внешности.
– Так вы куда собираетесь? – поинтересовался родитель.
– В театр, – коротко и ясно ответил ухажер.
– В какой еще театр?
– В "Балаган". У нас в городе есть такой театр, вы не слышали?
– Самодеятельный, что ли?
– Да нет, насколько мне известно. В доме культуры, кажется, есть самодеятельная театральная секция. А это театр. Правда, сидят они в подвале.
– Ну-ну. И что же будете смотреть? Какой театр-то, кстати? Не оперный, надеюсь?
– Папа, – выразительно укорила математика дочь.
– Нет, конечно. Драматический. Сегодня "Пять вечеров" идут, премьера.
– "Пять вечеров"? По-моему, этой премьере уже несколько десятилетий. И что за странная премьера – в июне?
– Я имею в виду, премьера в "Балагане". У них все спектакли в таком роде – актеров-то мало. А в июне – потому что бенефис примадонны, к юбилею творческой деятельности приурочено. Конкретную цифру юбилея не называют из скромности.
– Понятно, понятно. Ну что ж, расскажете о впечатлениях. Домой часам к одиннадцати вернетесь?
– Папа, – повторила Даша с той многозначительностью, которая поражает отцов откровением о взрослении их маленьких дочурок.
– Что "папа"? Не утром же тебе возвращаться?
– Честно говоря, у меня еще приглашение на торжественный ужин с труппой, – заметил Коля.
– Воображаю этот ужин, – недовольно пробормотал математик.
– Ничего ужасного в ужине нет, – оборвала мужа физичка.
– Ладно, мы пойдем, – скороговоркой выпалила Даша, желая прекратить допрос и пораньше вырваться во взрослую жизнь.
– Счастливо, – сказала мама.
– Осторожнее за рулем, – заметил отец похитителю бесценной кровиночки. – И с ужином поосторожнее.
– Что вы, я никогда не пью за рулем, – заверил его Коля. – У меня запасной жизни нет.
– Ни у кого нет, а ведь пьют же.
– Прекрати, – взяла мужа за руку физичка.
Дети ушли, а она повернулась к математику.
– Ну что ты вытворяешь?
– Что я вытворяю? Ничего я не вытворяю! Отпускаешь дочь на ночь глядя с каким-то проходимцем, а я, видите ли, что-то вытворяю!
– Прекрати болтать ерунду.
– Почему ерунду? Ты его знаешь? Ты с ним знакома? Ты с его родителями знакома?
– Не все сразу. Сейчас не средние века, родители друг с другом знакомятся чаще всего перед свадьбой. Приятный вежливый мальчик, что тебя не устраивает?
– Приятный? Вежливый? Торгаш какой-то. Его посадят или убьют.
– Ну что ты снова мелешь! Почему посадят, почему убьют?
– Потому что их всех сажают или убивают. У всех рыло в пуху. Он ведь и не скрывает, что взятки дает и налоги не платит.
– Время такое. Потому и не скрывает, что в этом нет ничего особенного. Ты задумывался когда-нибудь, почему Чичиков не вызывает у сегодняшних людей, начиная еще с советских времен, отвращения? А ведь в девятнадцатом веке критики величали его чудовищем. Кто сейчас назовет его чудовищем?
– Почему же никто не назовет его чудовищем?
– Потому что он обманывает государство, издавшее дурные законы, а живым людям, терпевшим убытки от дурных законов, делает благо.
– Ты, как обычно, не рассчитала ситуацию до конца. Эти помещики, за которых ты так переживаешь, по тогдашним дурным законам не только платили налоги за умерших с момента последней переписи, но и не платили их за родившихся. Таким образом создавалась материальная заинтересованность помещиков в понижении смертности и повышении рождаемости среди их крепостных.
– Ты снова мелешь чепуху. Если помнишь, мы говорили о нашей дочери.
– Я-то помню, а вот о чем ты думаешь, это вопрос. Думаешь, если богатенький, значит, хорошая партия для Даши?
– Деньги лишними не бывают. В твоем возрасте ты должен понимать людей и не можешь не видеть, что Коля – не проходимец. Даша с ним знакома не первый день, они уже встречались, и пока она чего-то отталкивающего в нем не обнаружила. Конечно, она девушка неопытная, но и не дурочка, на одни только деньги не поведется. Она с ним много разговаривала, на разные темы – он вовсе не дурак, интересуется не одной только торговлей. Конечно, с Дашей у них может и не сложиться, этого заранее не предскажешь никогда. Нужно знакомиться дальше, приглядываться, присматриваться, проверять чувства. Если же сходу отвергать всех, кто при первой встрече не покажется тебе идеалом, наша дочь замуж не выйдет никогда. Станешь спорить?
Математик включил телевизор и стал смотреть трансляцию футбольного матча.
Молодая пара, покинувшая родительский очаг, за несколько минут добралась до цели своей поездки.
– Зачем тебе машина? – с искренним недоумением спросила Даша. – В нашем городе и автобус-то почти никогда не нужен.
– Машина у меня не для поездок, а для статуса, – солидно объяснил Коля. – Даже в кино об этом иногда говорят. Если я приеду заключать миллионную сделку на автобусе или приду пешком, у меня ничего не выйдет. Если же приеду на машине, которая сама по себе является достаточным залогом, у партнера возникнет острое желание отдать мне свои деньги.
– Но сейчас мы ведь едем не за деньгами.
– Сейчас – нет. Но в городе все должны быть уверены, что эта машина – моя, а не взята у кого-нибудь на время. Не могу же я ходить с техпаспортом наперевес.
Коля произносил слова увесисто и внушительно, с многозначительными паузами между ними, словно объяснял девушке устройство какого-нибудь всем известного механизма или раскрывал секрет Полишинеля.
– Понятно. Это удостоверение твоей личности, которое всегда у всех на виду.
Коля дернул рулем, объезжая припаркованный на обочине КрАЗ, который неожиданно показался из-за проехавшего мимо фургона.
– Я и говорю. Кстати, единственный "мерс" в городе. Меня за километр все видят. Приехали, между прочим.
– Ничего странного. Было бы удивительно, если бы все еще не приехали. Кстати, а у Касатонова разве нет "мерседеса"?
– Касатонов здесь не живет, он москвич.
– Но коттедж ведь есть, как это не живет?
– Это у него одна из дач. И я слышал, нет у него "мерсов" – он их не признает почему-то. Может, какое-нибудь неприятное воспоминание.
– Ты говоришь "мерс", а твою машину когда-нибудь обзывали "мерином"?
– Случается иногда. По-товарищески. Приятели много могут друг другу наговорить, за что другому морду набьют.
– Хочешь сказать, если его так обзовет посторонний, ты ему морду набьешь?