– Но я хочу рассказать другую историю, в которой Левитан сыграл пассивную роль. Был такой писатель, Виталий Губарев, писатель никудышный, но нахальный, любил в гости ездить без предупреждения. Многие за это недолюбливали его. Однажды у Богословского собралась большая компания. Губарев тоже – тут как тут! Сидят, пьют. Богословский включает радио, типа "Последние известия", и голос Левитана вещает: "…В области драматургии присудить: Лавреневу Борису Андреевичу – Сталинскую премию первой степени… Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу "Павлик Морозов" – Сталинскую премию третьей степени…". Можно представить себе восторг собравшихся, и, тем более, самого Губарева! На радостях он бежит в магазин и возвращается с шампанским, коньяком, фруктами… В урочный час кто-то предложил послушать "Последние известия" целиком. Богословский включает вторую плёнку. Голос Левитана перечисляет длинный список лауреатов и ехидно заканчивает словами: "…Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу "Павлик Морозов" – ни х…" Как сами понимаете, Левитан заранее наговорил этот текст на магнитофон.
– Расскажи ещё что-нибудь, – попросил хохочущий Армен.
– Я думаю, что на сегодня – хватит!
– А на других боссов у тебя есть какой-нибудь выход? – спросил Георгий, когда все успокоились.
– Вообще, Игорь Давыдович обещал представить нас с тобой, Георгий, редактору эстрадной секции "Мелодии", Пыжикову Владимиру Михайловичу. Он страстный болельщик. Футбол любит больше всего на свете. Согласно рекомендациям Карнеги, надо знать такие вещи о тех, с кем хочешь подружиться. Говорят, на этой почве с ним сошёлся Вячеслав Антонов, что позволило ему писать на "Мелодии" пластинку за пластинкой.
– Да он и композитор неплохой, – перебил его Витковский, – хотя и не член Союза композиторов.
– Но зато его соавторы – члены Союза писателей, – добавил Армен.
– Всё это верно, как и то, что таких композиторов, как Вячеслав Антонов, в стране немало, – возразил Николай, – и нашему Георгию он в ученики годится, но его привилегиям завидуют даже многие профессионалы. Так что, Жора, изучай срочно футбольный чемпионат СССР. Пригодится!
– Завтра же куплю футбольный календарь.
– А что скажешь ты, Олег? – Николая немного удивляло молчание друга, – не молчи.
Олег встал и с минуту молчал. Все напряжённо ждали.
– Не мне судить, на правильном ли пути вы стоите. Но я думаю, что всё в руках Господа! – не без пафоса произнёс Олег.
Глава 21
Пока Николай с Георгием готовили материал для показа на худсовете "Мелодии", у Олега родилась идея сценического воплощения рок-оперы в концертном варианте и её проката по стране от одной из филармоний. Проект нуждался в тщательной проработке и требовал больших финансовых вливаний. Необходимо было, прежде всего, обновить звуковое оборудование: закупить многоканальный пульт, приборы обработки звука, усилители, мощные динамики и, главное, радиомикрофоны. Кроме того, больших затрат требовала закупка светового оборудования и пошив костюмов. Всю аппаратуру в обмен на совковые аналоги или муляжи готов был привезти один из популярных в СССР болгарских эстрадных артистов. К сожалению, за валюту! Но зато – сразу! Свободных денег у Олега не было. Предстояло продать часть имеющейся аппаратуры и обменять рубли на доллары. Обе операции были непростыми, а вторая ещё и опасная! По статье 68 УК РСФСР за "незаконные валютные операции" немало светлых голов легло на плаху советского правосудия. Конечно, Олег не собирался охотиться у "Националя" на иностранцев. Это дело "рысаков", которые сплавляли собранную валюту своим "шефам". С одним из них Олег был хорошо знаком, т. к. уже не раз обращался к нему с подобными проблемами, правда, существенно более мелкими. Довольно быстро удалось продать несколько кабацких комплектов звуковой аппаратуры. С подачи Петьки Макиенко, нашлись покупатели и на аппаратуру, которую Олег ставил в Опалихе. Они представились как музыканты из Запорожья. Весь комплект оценили в двадцать пять тысяч рублей. Олега устраивала эта цена. Покупатели уехали, оставив символический задаток в размере двух сотен рублей, что вселяло некоторую уверенность в скором завершении сделки. Но прошла одна неделя, за ней другая, а покупатели не объявлялись. Олег позвонил одному из них, Саше "Лаптю", и выразил беспокойство затяжкой времени. "Не волнуйся, – успокоил его "Лапоть", – всё будет окей!" Прошла ещё неделя. Олег позвонил Петьке: "Ну, когда?" – "Олежка, не беспокойся, у нас не хватает немного денег, – успокоил Петька, – через неделю мы приедем, а чтобы ты не волновался, я вышлю тебе ещё стольничек". Действительно, через неделю они появились в Москве. В воскресенье Олег встретился с ними в сквере Чистопрудного бульвара.
Вместе с Петькой и "Лаптем" приехал средних лет громила с золотыми зубами. "А это – наш Батя", – представил его Петька. На музыканта он едва ли был похож: в военном бушлате, грубых ботинках, с наколками на кистях рук он напоминал скорее заключённого, в лучшем случае, – демобилизованного. "Наверное, грузчик", – подумал Олег.
– Мы сегодня работаем, – перешёл он к делу, – закончим пораньше, и можно отгружать аппарат.
– Да нет, – возразил "Лапоть", – сегодня как-то – не в кайф! А когда у вас выходной?
– Выходной-то завтра, но мы хотели использовать его для репетиции.
– Слышь, чувак, – вступил в разговор Батя, – какая на хрен репетиция? Мы что, приехали сюда сопли жевать?
– Завтра приедут ещё люди, артисты, – настаивал Олег, – уже договорились.
– Ладно, – предложил Петька, – завтра проведёшь репетицию свою, разгонишь всех, а мы подгребём вечерком. Гут?
– Ну, хорошо, – немного подумав, согласился Олег, – часикам к восьми подъезжайте. Договорились?
– По рукам, – за всех ответил Петька, – завтра, к восьми.
В понедельник Георгий по просьбе Олега закончил репетицию около семи вечера, и, когда приехали покупатели, в ресторане оставались лишь Олег и сторож. Для начала осмотрели и опробовали аппарат: Петька даже немного попел, а "Лапоть" поиграл на гитаре. Батя то и дело выходил на улицу покурить и совсем не интересовался ходом сделки, чаще бросая взгляды на сторожа, чем на то, что происходило на сцене.
– Ну, ладно, харэ, – тоном, не терпящим возражений, заявил он, – давай закругляться. Пойдём в банкетный зал!
Олега устраивал такой вариант. Он не хотел, чтобы сторож был свидетелем сделки, которую можно было бы квалифицировать как незаконная продажа или спекуляция в крупных размерах. Олег сел за стол. Петька встал справа, "Лапоть" – слева, Батя – сзади. Петька достал большую пачку сторублёвок.
– Ребя, давай быстрей, – заторопился "Лапоть", – пока сторож сюда не припёрся.
– Олег, я буду отсчитывать тебе по пятьдесят купюр, – инструктировал Петька, – ты будешь проверять их и передавать "Лаптю". Он будет складывать их в пакет.
– Хорошо, поехали.
Петька отсчитал первые пять тысяч. Олег пересчитал деньги. Выяснилось, что Петька выдал на две купюры больше, чем надо было. Олег отложил их в сторону, а пять тысяч передал "Лаптю", который ловко собрал их, перевязал тонкой резинкой и сунул в целлофановый пакет. В это время Петька отсчитал очередную "пятёру" и снова ошибся. На этот раз не хватило одной купюры, даже с учётом двух отложенных ранее.
Олег исправил его ошибку и передал очередную "котлету" "Лаптю". Так, ошибаясь и исправляя свои ошибки, стороны завершили финансовую сторону сделки, и "Лапоть" вручил Олегу целлофановый пакет с пятью пачками купюр, перетянутых резинкой.
– Грузим быстрее, – скомандовал Батя, – там шофёр уже заждался. Время – деньги!
Когда начали выносить аппаратуру и грузить её в автобус, подъехал наряд милиции. Из "Газика" вышли три мента с автоматами.
– Слышь, – шепнул Олегу Батя, – спросят: "Куда грузим? – скажешь – на выездной концерт. Понял?"
– Понял, понял…
Грузили дружно, с шуточками. Со стороны, наверное, казалось, что артисты собрались на гастроли. Менты поговорили со сторожем и отвалили. Все с облегчением вздохнули и быстро закончили погрузку. Разъезжались, как старые добрые друзья. На прощание даже обнялись. Олег приехал домой около полуночи и сразу завалился спать.
Утром, после завтрака, он вынул из пакета деньги, чтобы пересчитать их и распределить на разные цели. Снял резиночку с первой пачки и… глазам своим не поверил: пачка рассыпалась на кучу однорублёвых купюр, которые внахлёст по четыре штуки были сложены между двумя сторублёвыми купюрами. Цвет мелких купюр, практически, совпадал с цветом сотенных купюр, и подмену заметить было очень непросто. Оставшиеся пачки можно было не вскрывать, но, на всякий случай, Олег вскрыл одну из них: "Кукла!"
Вечером он в подавленном настроении приехал в ресторан. Ребята играли на временной аппаратуре малой мощности с одним вокальным микрофоном. Играли тихий джаз, который не требовал больших мощностей. Звучало вполне сносно. Георгий увидел Олега и объявил перерыв.
– Как дела, – подошёл к нему Георгий, – чего грустный такой?
– Плохо!
– Что такое?
– Мне вчера куклу пропихнули!
– Иди ты! То-то сторож сегодня подошёл ко мне и спросил: "У вас всё в порядке?" Я удивился и сказал: "Всё нормально".
– Значит, сторож всё видел, – Олег покачал головой, – позови его, пожалуйста.
Сторож, подслеповатый пенсионер лет семидесяти, молча подошёл к Олегу и приложил руку к сердцу, всем своим видом как бы вопрошая и выражая сочувствие одновременно.
– Вы что-нибудь видели вчера?
– Сначала, мил человек, я думал, что они грабить пришли. Мне очень уж не понравился тот, с золотыми зубами. Поверь мне, мил человек, я таких повидал на своём веку! Когда вы ушли в банкетный зал, я испугался и позвонил в милицию. Они приехали, когда вы выносили эти, как их…
– Колонки?