– Армен-джан, дорогой, – не имея чёткого ответа на вопрос простодушного барабанщика, Николай пытался растянуть обращение к нему, – ты читал, конечно, Библию, в частности "Новый Завет". Вся новозаветная история – это глубокий конфликт, и он уже существует в сознании человека, так как мы апеллируем в своём произведении именно к ней. Я ответил тебе?
– Твой ответ я услышал, но он никак не меняет моего впечатления от сюжета. Любое произведение создаётся для зрителя. Так ведь?! А будет ли интересно простому зрителю созерцать сюжет, в котором задействована всего одна единственная женщина, Мария Магдалина, с единственной своей арией "Сон"? Я бы расширил её роль и ввёл бы ещё один женский персонаж, ну, например, жены Иуды!
В комнате на некоторое время воцарилась мёртвая тишина. Первым её нарушил Олег.
– А у него разве была жена?! – Олег грозно посмотрел на Армена. – Какая жена? С чего ты взял?
– Марфа! Так её звали, – Армен сделал хитрую гримасу, – и докажи, что это не так!
– Если в источниках не упоминается жена Иуды, – встал на сторону Армена Николай, – то это совсем не означает, что её не было! А предложение Армена – очень даже интересное и перспективное! Жора, скажи, пожалуйста, какой сейчас метраж по музыке?
– Я рассчитывал на один диск, то есть – до сорока пяти минут.
– Если в сюжете появится жена Иуды, – Николаю импонировало предложение Армена, – у нас возникнет возможность показать психологию и метания Иуды, обречённого на самопожертвование!
– Да что ты говоришь? – Олегу явно не нравилась эта идея. – Уж не жена ли сподвигнет его на предательство?
– Нет, не жена. Жена и знать-то ничего не должна. Но Иуда любит её. Иуда верен ей! Но она его подозревает в чём-то. Ревнует. Иуда предан и Иисусу! Верен ему! – Николай импровизировал, но ему явно понравилась идея Армена. – Наш герой как бы меж двух огней или между двумя полюсами! Но Иуде предстоит трагический выбор! И он знает об этом!
– Правильно, Колян! – Армен одобрительно поднял большой палец правой руки, – это придаст всему произведению объём. И дополнительный драматизм!
– Но нам придётся писать ещё один диск, – немного растерянно предупредил Георгий, – справимся?
– Я-то готов хоть сейчас писать, думаю, будет неплохо, – улыбнулся Николай, – и уверен, что Жора тоже не подведёт! Так ведь?
Разошлись далеко за полночь: слушали и обсуждали музыкальные темы, которые подготовил Георгий.
Глава 19
Николай старался пораньше возвращаться домой. Предстояло разработать и дописать новую сюжетную линию в либретто. Нельзя сказать, что работа шла медленно, нет, и получалось неплохо, но Николай чувствовал, что всё могло бы быть и быстрей, и лучше. Однако новые грани в отношениях с женой частенько уводили его размышления далеко в сторону. А задуматься было над чем. Последнее время Ольга стала возвращаться домой очень поздно, а иногда даже после полуночи. Николай первое время спокойно относился к её отговоркам типа: "Засиделась у Наташки, смотрели видюшник!" или "С Веркой достали билет на последний сеанс в Пушкинский, а потом забежали в "Московское" и съели там по "Солнышку", – тем более, что и сам он редко возвращался домой раньше десяти-одиннадцати вечера, особенно во времена работы над диссертацией. А были и круглосуточные эксперименты! Но теперь-то он каждый вечер дома, правда, сидит безвылазно за пишущей машинкой и стучит, стучит или копается в куче старых книг. И времени, как и раньше, ни на кино с женой, ни на театры нет! Конечно, надо хотя бы по выходным всей семьёй, с повзрослевшей дочерью, куда-нибудь выходить! Или выезжать: Николай полгода назад купил подержанную "трёшку" у Олега. Купил в долг, и теперь должен выплачивать ему по триста рублей ежемесячно. Выручали авторские гонорары, но оставшихся денег всё равно не хватало на развлечения. Да, что греха таить, и не до развлечений, когда в голове грандиозные замыслы и не терпится поскорее их реализовать! Но как же трудно сосредоточиться, когда жены опять долго нет дома! Смотришь на часы каждые пятнадцать минут, а в голову лезут всякие недостойные мысли. Справедливости ради надо признаться, что в один из таких вечеров Николаю вполне удалась сцена ревности Марфы, жены Иуды, благодаря тому состоянию "на взводе", которое он пережил в ожидании Ольги, когда она вернулась домой под утро. Так поздно жена возвращалась иногда и раньше, но всегда заранее предупреждала об этом, а в этот день не только не предупредила, но и приехала невыспавшаяся и пьяноватая.
– А что? Тебе можно, а мне нельзя? – пошла в атаку Ольга, как только появилась на пороге, – я, может, тоже хотела защитить диссертацию, да только я всю себя отдала дочери и тебе! Твоим прихотям! Твоей диссертации! Твоим песнюшкам, которыми ты соблазняешь смазливых певичек! Сидишь, кропаешь очередную песнюшку для своей очередной пассии!?
– Какой пассии? – удивился сбитый с толку напором жены Николай, – у меня никого, кроме тебя, нет!
– Не вешай мне лапшу, – не меняя издевательского тона, наседала Ольга, – что, скажешь, у тебя ничего не было с этой, как её, с твоей работы, Светой? Я же видела, как вы с ней танцевали!
– Да, танцевали. И что? Я не только с ней танцевал.
– Но так, как она, к тебе никто не прижимался!
Николай хотел что-то возразить, но не знал как, не мог подобрать нужных слов. А Ольга совсем разошлась!
– Кобель! Ты – кобель! Что я видела с тобой? Ничего! Пелёнки, кастрюли, стирка и всё! Ты украл у меня мою молодость!
– Ты что говоришь? Давай ложись спать.
– Спать? Я не хочу спать! Не затыкай мне рот! Я всё тебе скажу, всё, что накипело за эти долгие годы!
– Если у тебя "накипело", это ещё не значит, что надо "шпарить" всех подряд! – попробовал отшутиться Николай, – а сейчас – спать, спать…
Бессонная ночь делала своё дело. Ольга пошумела ещё несколько минут и постепенно успокоилась. Николай помог ей раздеться и уложил в постель. Ольга заснула моментально, и через некоторое время утреннюю тишину огласил её храп со всеми обертонами и причмокиваниями.
На удивление быстро ВАК утвердил решение Учёного Совета, и Николаю был вручён диплом кандидата технических наук. Начальник отделения вызвал его в кабинет, поздравил, но посетовал на отсутствие ставки старшего научного сотрудника сучёной степенью и предложил должность младшего научного сотрудника с кандидатской надбавкой, т. е. те же самые сто девяносто рублей, которые Николай получал до сих пор, будучи старшим научным сотрудником без учёной степени. Такое развитие событий не могло обрадовать, но Николай давно смирился с тем, что "своим окладом могут быть довольны только святые на иконах". Огорчало лишь понижение статуса: всё-таки м.н. с, даже со степенью – это тебе не с.н. с, хотя и без степени! Тем не менее, начальник пообещал при малейшей возможности восстановить Николая в должности старшего научного сотрудника, тем более, что на этом настаивал и Семён Осипович!
– А с понедельника – на овощную базу! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, завершил разговор начальник.
Спорить на эту тему с начальником – это значит – не уважать себя, так как в природе не существует таких аргументов которые могли бы противостоять генеральной линии партии, проводником которой является начальник!
В отличие от некоторых, Николай считал бездарно потерянным время, проведённое на овощной базе или в колхозе. К чувству досады примешивалось и чувство брезгливости, которое появлялось на базе при переборке овощей, особенно, картошки, или в колхозе на уборке той же картошки в осеннее время, по уши в грязи! Оба чувства формировали непримиримое отношение к этим спасательным мероприятиям государственной важности, отношение, которое Николай реализовывал, срочно выписывая командировку или симулируя недомогание, прикрываясь медсправкой, добытой у знакомой медсестры. Большинство сотрудников отделения не одобряли такое поведение Николая: "Чем это он лучше нас, что мы за него должны вкалывать?!" На это он реагировал, обычно призывая их не вкалывать не только за него, но и за себя! Такую позицию вполне можно было квалифицировать как антисоветскую, и, естественно, находились доброжелатели, которые с чувством выполненного долга доводили её до соответствующих инстанций, то есть – "куда надо". Начальник отделения неоднократно просил прекратить разлагающую агитацию: "Николай Петрович, вы думаете, это моя прихоть – посылать вас в колхоз? Но с меня требует партком! А он получает разнарядки из райкома! Как вы не понимаете, что это – обязаловка?!" Как правило, подобные разговоры заканчивались на шутливой волне, и Николаю до последнего времени всё сходило с рук! Он думал, что важность диссертационной темы с лихвой компенсирует его скользкое общественное положение, и был, наверное, во многом прав! Однако, по мере ослабления взаимодействий со своим куратором, Иваном Ивановичем, Николай стал ощущать на себе сильное давление со стороны начальства, особенно, если дело касалось общественной деятельности. Командировка на Костромскую ГРЭС откладывалась на неопределённое время, и Николай принял решение поработать на овощной базе.
Часам к восьми утра у ворот базы толпилось уже человек тридцать сотрудников института. Криками "Ура!" собравшиеся встретили Николая. Событие на институтском уровне – заметное! Как же, сам Рябов отметился! Николай, правда, чувствовал себя не в своей тарелке! Весь день не отпускало ощущение собственного внутреннего предательства.
– Николай Петрович, предлагаю поработать в одной бригаде, – Светлана подхватила Николая под руку, – у нас хорошая компашка собирается.
Николай не возражал, тем более, что в компашке оказался и Роман Гуков, доктор наук, остроумный собеседник, а главное, хороший шахматист, что означало, что можно будет поиграть с ним в шахматы вслепую, то есть без доски!