* * *
Бьянку я встретил в Амстердаме. Оказался там по приглашению приятеля, выходца из России, к тому времени осевшего в Европе. Он мне и показывал местные достопримечательности. И при его участии я познакомился с Бьянкой.
Неожиданно для себя я увидел ту, которую не рассчитывал увидеть в тех краях. Местные дамы были пресными и одинаковыми. Молодость их не спасала. Мой глаз ни за что не цеплялся. И я не искал романтики. Только Де-Валлетьес, квартал Красных Фонарей.
И тут такая роскошь, яркая, чем-то похожа на Тамару. Но более зрелая, она и была старше моей жены. И оказалась той редкой для меня женщиной, с которой мне сразу захотелось секса.
Бьянка работала в магазине "Versace", в отделе женской одежды. В тот раз я покупал много одежды, и мне понадобились помощь и внимание персонала.
И то и другое я получил от Бьянки.
Помощь и внимание русской девушкой чаще всего трактуются совершенно иначе, чем от неё требуется в предлагаемых обстоятельствах. Если ей по роду деятельности положено быть любезной и при этом ей самой хотя бы чуть-чуть симпатичен объект внимания, тогда за каждым её действием, за каждым жестом, можно видеть нечто большее, чем только желание выполнить свою работу хорошо.
Она посылает такие флюиды, что всё происходящее нельзя воспринять иначе, как готовность перевести отношения в иную плоскость, где мужчине будет принадлежать не только эта конкретная женщина, но и как приложение к ней все её проблемы сразу, а также проблемы её мамы, бабушки и сестёр, если таковые имеются. Чем больше русская девушка старается, тем больше у неё неразрешимых, с её точки зрения, проблем.
Голландка Бьянка вела себя иначе. Несмотря на кажущуюся открытость и эмоциональное участие в решении моей проблемы, она оставалась недоступна для того флирта, с помощью которого мужчина и женщина демонстрируют друг другу свои намерения. Она с какой-то до тех пор неизвестной мне в женщинах виртуозностью балансировала между доступностью и недоступностью.
Я стараюсь не использовать категории "лучше" – "хуже", просто когда знаешь, с каким материалом имеешь дело, тогда приблизительно понимаешь, какой результат получишь в итоге.
Бьянка была достаточно гламурная девица. Но голландская гламурность кардинально отличалась от российской. Бьянка сверкала изнутри. Может быть, это был признак породы.
На следующий день я вернулся туда, где эта девушка работала, и с помощью своего голландского друга объяснился в симпатии к ней, пригласил в ресторан. И она согласилась.
Первый вопрос, который меня интересовал: как я буду с ней общаться, не зная голландского, немецкого, английского?
Оказалось, в начале любовной истории язык не нужен. Ни о чём не надо договариваться. Всё накатывает само собой, в нужное время и в нужном месте.
Мы были реалистами. Оба уже взрослые: мне двадцать шесть, она, кажется, на пару лет старше.
Когда я прилетал в Амстердам, Бьянка приезжала ко мне в отель. Иногда мы наведывались к ней домой или в гости к её матери.
Несмотря на нашу связь, Бьянка по-прежнему оставалась автономной в решении своих проблем. Об их наличии она мне сообщала или заранее предупреждала. Мол, у неё появились такие-то проблемы, и какое-то время она потратит на их устранение. Сообщала не для того, чтобы меня подключить, – я, со своим менталитетом, всегда был готов помочь, – а для того, чтобы грамотно выстроить наше общее времяпрепровождение.
Бьянка не соединяла наши пространства в одно общее. Это была другая культура отношений. И я пытался её понять.
Бьянка стала той женщиной, ради которой я мог запросто сорваться и улететь из страны. И летел именно к ней. Я дорожил этими отношениями.
Вот тогда впервые подумал о перспективе нашего с ней союза – задумался: а может ли в моей системе координат существовать модель, где муж русский – и голландская жена. Выходило, что может.
У меня уже тогда были напряжённые отношения с Тамарой, и я не исключал возможности нового союза; но мне надо было сначала развестись. Но точно не из-за Бьянки, а вообще. Потому что, разведясь, я больше не планировал ни на ком жениться. Так уж мне нравилась моя предполагаемая холостяцкая жизнь.
Но… я всё ещё женат. Хотя более шести лет живу как холостяк в своём доме.
Так почему я до сих пор не развёлся?
Не потому, что не встретил ту, для которой хотелось бы стать мужем. А потому, что ещё не дошёл до такого отчаянья, за пределами которого теряется привычное одиночество.
Кто знает, может, это одиночество и есть та самая спасительная капсула, которая позволяет оставаться честным перед собой? А возможно, и перед другими.
Однажды я прилетел к Бьянке без предупреждения. Хотел сделать сюрприз. Пришёл в тот самый магазин, где она работала, а с некоторых пор там же работала и её сестра. Эта сестра и сказала мне, что Бьянка здесь больше не работает: вышла замуж и уехала.
Вот здесь я испытал шок. Я не понял, что произошло. Это было настолько неожиданно, – я и сейчас помню эту ситуацию до мелочей.
Я вышел из магазина, поплёлся по этой шопинговой улице, волоча по земле плащ, ценой в пять тысяч долларов. На улице зима, холодно, а мне всё пофиг. В голове осталась ясная картинка, словно в этот момент я сам от себя оторвался и смотрел сверху на то, что от меня там внизу осталось. Самое время было нажраться – а я тогда не употреблял алкоголь, лет до тридцати вообще пил спиртное раз пять. Курить марихуану в Амстердаме пробовал, но сказать, чтобы мне это понравилось, – нет, не понравилось. Я больше любил секс.
Тогда я так и не понял, что это за отношение такое, но не осуждал Бьянку за её поступок. Я всё списал на разницу культур.
Но я не единожды вспоминал её, просто хотел понять, по какой причине всё именно так получилось.
До истинной причины я не докопался. Но кое-какие выводы сделал. Только после следующих отношений.
* * *
Очень скоро я встретил Марту. Она была француженка с русскими корнями, из семьи эмигрантов, поселившейся во Франции ещё перед Второй мировой. Не очень хорошо, но говорила по-русски, знала три языка, окончила Сорбонну и на тот момент продолжала учёбу в Вене. В этом городе, в баре, мы с Мартой и познакомились.
Я увидел девушку, лицо которой показалось мне знакомо. Она сидела в компании друзей. В кофте, больше подходящей для офиса, чем для бара, – наверное, зашла сюда сразу после работы. И причёска, тоже больше офисная – каштановые волосы, туго затянутые в хвост. Ровно подстриженная чёлка на глазах. И такие знакомые черты лица. Она заметила мою заинтересованность ею.
И тут меня осенило. Я видел ту самую "Денизу", лицо которой когда-то подарил незнакомке из нашего дачного посёлка. Я даже подумал, не та ли это самая актриса, сыгравшая Денизу. Мысленно просчитал возраст. Не совпадало. Актриса была старше меня лет на десять, а эта девушка выглядела, как моя ровесница.
Она сама подошла ко мне. Спросила что-то по-немецки, потом по-французски. Перешла на английский. И когда услышала мой ответ на ломаном английском, заговорила по-русски.
Я объяснил ей причину, по которой так бесцеремонно смотрел на неё. Она не знала фильма, о котором шла речь. Но это сравнение ей польстило.
Так мы и познакомились. И начали поддерживать дружеские отношения.
Я никуда не спешил. Когда я строю отношения, мне не хочется в первый же вечер оказаться в постели с желанной женщиной. И с Мартой всё развивалось постепенно. А быстрый сексуальный контакт я всегда находил в России.
И понеслось. Я снова летал на встречи.
Когда Марта звонила, я просто вставал и уходил – хотел разговаривать с ней. Мне было наплевать, с кем я нахожусь, что меня кто-то ждёт. Я не мог наговориться. И я говорил и говорил столько, сколько мы хотели.
Я снова посмотрел фильм "Небесные ласточки". И теперь уже, как влюблённый мальчишка, бубнил себе под нос: "Все наши сны непременно исполнятся". И ещё что-то вроде того: "Кто в жизнь влюблён, тому всегда везёт". Именно в таком состоянии я находился.
Марта наполнила мою жизнь воздухом, которого мне давно уже не хватало. Я снова дышал, снова летал, и от этого голова моя была ясной и светлой. А душа пела.
Я хотел соответствовать ей. Даже начал учить английский с преподавателем.
Но я больше не строил планы. Просто наслаждался новыми отношениями, которые вообще не были похожи на все предыдущие.
С Мартой мы расстались достаточно банально. У неё перестал отвечать телефон: я звонил, а в ответ короткие гудки. Я не знал, что случилось.
Возможно, тоже замуж вышла.
К сожалению, её телефон был единственным связующим звеном. И когда через полгода отношений связь вот так неожиданно прервалась и Марта потерялась, я поймал себя на мысли, что вообще ничего не знаю об этой девушке, – ничего, кроме её номера телефона и того, что зовут её Марта. Она для меня была Мартой из Вены. И всё.
Когда я приезжал к ней, мы встречались в отеле, где я останавливался. Мы ужинали в ресторанах, которые были частью нашей общей системы координат. Мы ходили в магазины, театры, в оперу. Наше совместное передвижение по всем этим местам было настолько органичным, приносило нам двоим такое наслаждение, что даже в голову не приходило, что без серьёзных на то причин можно от всего этого отказаться.
Когда влюблён, имени и запаха любимой женщины оказывается достаточно.
Конечно, я думал о том, что же случилось. Марта могла потерять телефон. А тогда номера не восстанавливались. И что бы она могла сделать в этом случае? Ничего.
Нас могла развести случайность. А возможно, и преднамеренность, например, определённое её решение.