– Аня, ну что ты голову морочишь! Большинство книг об этом. Можешь коротко рассказать, о чём там?
– Коротко я не могу.
– Почему?
– Потому что это целый трактат. Там нет сюжета и развития событий. Это мировоззрение.
– А зачем мне это мировоззрение?
– Потому что оно правильное.
– Что значит правильное? Объясни мне.
– Это невозможно объяснить. Есть внутренние ощущения, на которые нужно опираться. Именно они и подсказывают, что правильно, а что нет.
– Аня, послушай, объяснить можно всё. Вот ты сейчас что пытаешься сделать? Найти причину, по которой эта книга может меня заинтересовать. Понятие "правильно" или "неправильно" не может стать мотивацией к действию. Ну, если это не связано с религиозным фанатизмом. Эффективно, не эффективно – может. Низкий КПД, высокий КПД – тоже может. А то, о чём говоришь ты, очень размыто, неточно. Вот если сейчас с тобой грамотно провести беседу, то всё, что для тебя было "правильным", через какое-то время станет "неправильным".
– Это не так.
– А как? Объясни тогда.
– Ну я же только что тебе попыталась объяснить, что есть вещи, которые объяснять не надо. Они есть – и всё. И они правильные. Если бы ты прочёл книгу, ты бы сам всё это понял.
– А на чём держатся утверждения этой Алисы? Откуда она знает, что правильно, а что неправильно?
– А ей книги телепатически надиктовал её учитель Тибетец. Это один из духовных наставников человечества.
– Телепатически?
– Да.
– То есть она что-то слышала и это записывала.
– Да.
– Ань, ты что, серьёзно тратишь своё время на чтение вот такого?
– Подожди, ты же не читал. Потому и не понимаешь, насколько это важно.
– Да я и не буду это читать. Я не верю во всю эту херню. Голоса. Это диагноз, понимаешь? Шизофрения.
– Если бы ты хотя бы попытался, ты бы понял, как ты ошибаешься.
– Чтение таких сочинений – пустая трата времени. Исключение, если ты собираешься зарабатывать деньги на подобных теориях. Или использовать для собственного удовольствия.
– В каком смысле?
– Когда ты зачитывалась Юнгом, а потом дошла до осознания нуминозности фаллоса, искусно перенесла его обожествление в постель и устраивала нам двоим такие прелюдии, от которых крышу сносило, вот тогда это было оправдано.
– Ты меня разочаровываешь.
– А ты меня нет. Вот салат твой принесли. Лучше поешь. Давай выпьем. Бери свой бокал. И мой тебе совет – не сходи с ума.
В случае с Аней я честно пытался понять, что же ей надо. Мне это давалось с большим трудом.
Понимаю, уход от реальности у каждого свой. Как и способы соприкосновения – у каждого свои. Я тоже пытался узнать, что стоит за видимым миром. Иногда находил что-то интересное. Но чаще понимал, что ничего, кроме нереализованных человеческих желаний, обид, боли и фантазий, там нет.
Может, это исключительно моё желание видеть мир именно таким. Мне видимый мир более понятен и доступен.
А рядом с Аней я должен был "посещать миры", о существовании которых не подозревал. Но главное, их наличие мне было не интересно.
Аня была романтичной. На первый взгляд – мягкой. Хотела детей, ценила домашние вечера, желала быть со мной. Но слишком часто для девушки, находящейся в отношениях, чувствовала себя одинокой. Терзалась этим, мучила себя и меня. Хотела доказательств того, что любовь между нами есть.
Она считала, что любовь это то, что присутствует постоянно, ежесекундно. У неё возникал страх, когда она испытывала присутствие и отсутствие любви попеременно. Не сомнения, а именно страх.
Однажды мы с Аней были в клубе. Всё шло хорошо, нам было весело, мы выпивали, общались. Подтягивались наши общие друзья. Компания разрасталась. Впереди выходные. Аня пребывала в странном настроении.
– Что с тобой?
– Всё нормально. Я хочу покурить. Пойду на улицу.
– Кури здесь.
– Здесь душно. Я быстро. Скоро вернусь.
Скоро она не вернулась. Не вернулась через тридцать минут. Через час не вернулась. Её сумка и мобильный остались рядом со мной. Я не понимал, что случилось.
Я поднял на уши всех работников клуба. Её искали по всем туалетам, подсобным помещениям, на задворках клуба. В соседних дворах. В соседних кварталах.
Я вызвал наряд милиции. Они ещё кого-то подключили к поиску. Я держал связь со всеми: с милицией, с администрацией клуба, с друзьями, которые этой ночью стали волонтёрами, и с её родителями. Рано утром она появилась у клуба.
Она что-то попыталась мне объяснить:
– Я поняла, что мы не созданы друг для друга… Мы мучаем друг друга… Я долго думала и поняла… Мы не испытываем глубокой любви… Это всё несерьёзно…
Я ударил её. Я никогда не бил женщин, но в этот момент чувствовал, что так и надо поступить. Меня остановили. Может, и правильно, а то бы убил её. Тогда я был не я. А она – не женщина. Фурия, звезда на небе, чудовище – кто угодно, но не моя женщина.
Я сказал ей:
– Сука, если ты чего-то хочешь, скажи об этом! Не заставляй меня гадать! Просто скажи: чего ты хочешь?
После этого случая Аня словно очнулась. Она не обижалась на меня. Я тоже простил ей этот поступок. Другой бы никогда не простил, а ей – да. И даже сам себе не удивился.
Мы съездили в Рим на неделю, много говорили о нашей совместной жизни. Она хотела детей. Наконец готова была оставить работу. Всё, что с нами происходило, радовало нас обоих.
А по возвращении в Москву всё началось сначала. Она снова переживала неуверенность в том, что между нами есть настоящая любовь. Ей необходима была стабильность в этой неконтролируемой области чувств. Её волновало, надолго ли я с ней. А точнее – навсегда ли? Она хотела понять мой механизм возникновения любви. В итоге выяснила, что они у нас разные.
У женщин век более короткий, поэтому у них и существует такое понятие, как любовь с первого взгляда. Им надо успеть себя пристроить.
Мне, чтобы сделать выбор, необходимо время. Тогда я несу ответственность за свой выбор.
Несмотря на всю её телесную красоту, привлекательность, чувственность и то сексуальное влечение, которое она всё ещё вызывала, между нами нарастало непонимание.
Аня заморочила мне голову. Я не понимал, что ей от меня надо. Может быть, это стандартная ситуация. Но меня всё стандартное не интересовало. Да и тот креатив, который был в начале наших отношений, куда-то испарился, словно его никогда и не было.
С её стороны появилась жуткая ревность и претензии. Она мне стала указывать на какие-то мои недостатки.
Я эгоист. И я ограничен во времени. Мне многое надо успеть сделать. И у меня, в принципе, не было особого желания сталкиваться лицом к лицу со своими комплексами. Что толку с того, что я ещё раз узнаю, насколько маленький ребёнок застрял у меня внутри; как жутко временами он орёт, как требует внимания. Желает быть центром, вокруг которого вращалась бы вселенная. С ним не надо бороться, ему просто необходимо давать внимание. Хотя бы на время, хотя бы иногда.
Но если и у неё, у моей женщины, внутри есть свой орущий ребёнок, который к тому же стремится перекричать всех вокруг, которого она, женщина, не может успокоить, тогда о чём нам с ней разговаривать вообще. Кто там кого и от чего должен спасать?
Если девушка знает, как использовать член своего мужчины, значит, она обязана знать, как избавиться и от своих комплексов. Иначе этот самый член, а точнее, очень скорое его отсутствие рано или поздно станет самым большим её комплексом.
На эти отношения ушёл ещё один год моей жизни.
Связь с Аней закончилась резко, прямо оборвалась. Она не перезвонила мне, я не позвонил ей. И всё. Я больше не нуждался в ней. И это было естественное решение, а не вынужденное или вымученное.
Мне никто был не нужен. Авиация заполнила собой всё моё пространство. И чтобы "её подвинуть", на тот момент, наверное, нужна была девушка, обладавшая какой-то невероятной энергией. Такую я не встретил.
Были самолёты, девушки, небо. Всё длилось достаточно долго.
И в это же время мы с Тамарой стали жить раздельными домами.
Как-то мы с дочкой катались на водном скутере. При резком повороте она не удержалась и упала на воду. Всё обошлось без серьёзных травм. Но она получила небольшое сотрясение мозга.
Тамара во всём обвинила меня. Тут же вспомнила аварию, из-за которой дочь родилась раньше времени. Тамара очень умело переплела эти два события и выставила меня чудовищем, неспособным защитить своего ребёнка.
Я чувствовал вину и за настоящее, и за прошлое. И я не противоречил Тамаре. Я позволил ей высказаться. И следом вылезли наружу все её обиды, которые она хранила в памяти.
Отношения между нами окончательно испортились, и я принял решение разъехаться. Ради спокойствия дочери и сохранения уважения, которое на тот момент ещё осталось.
Люди отказываются друг от друга, потому что жизнь так устроена. Но ответственность за такое устройство жизни приходится нести тому, кто сделал первый шаг.