Ситуация была настолько глупая, что мы с Наташей растерялись.
- Дверь вынесу, слышь, да! - пригрозил из-за двери невидимый кавказец. - Стрелять буду, да!
- Я открою, - сказал я Наташе. - Хрен знает, вдруг правда палить начнёт.
Собрав в кулак мужество и настроившись биться до последнего по крайней мере с десятком кавказцев, я подошёл к двери и открыл.
Лунтер оказался наполовину прав: за дверью стоял представитель власти майор Алиев в форме. Он демонстративно поигрывал наручниками, висящими на поясе.
- Чего не открываешь? - недружелюбно спросил он у меня.
- Замок заело, - ответил я, стараясь глядеть ему прямо в глаза.
Алиев, отодвинув меня, по-хозяйски прошёл в комнату.
- Не подходи, гороховое пальто! - заорал Лунтер. - Живым ты меня не возьмёшь, сексот!
- Да ты мне и мёртвый нахрен не нужен! - равнодушно ответил азербайджанец. - Какого хрена разорался? Ты уже заколебал всех своим КГБ!
У Алиева против диссидентов есть действенный метод. Он обычно отводит Лунтера в полуподвальное помещение и приковывает его наручниками к батарее. Несчастный геолог об этом знал, поэтому сейчас, когда майор милиции подошёл к нему, отстёгивая от пояса наручники, немедленно заорал, требуя соблюдения Конвенции о правах человека и грозя Гаагским трибуналом. Прыгать вниз Павел Абрамович почему-то раздумал.
- Катись в свой Израиль, и там хоть в ООН жалуйся! - посоветовал Алиев.
- В Израиль? - возмутился Лунтер. - Ты что ли коренной русак? Откуда сам-то приехал, мусульманин?
Алиев не стал раздувать исламо-иудейский конфликт. Он молча сгрёб Лунтера в охапку и поволок из комнаты. За ними бросилась вопящая Ленка. Гэбэшно-диссидентская братия прогрохотала по коридору и скатилась по лестнице вниз. Скоро всё затихло. Я, пошатываясь от проклятой "Стопки", подошёл к двери и запер её на внутренний замок.
Арест
Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Наташа накинула халат и пошла открывать. Я тоже приподнялся, ожидая увидеть в дверях либо непротрезвевшего Лунтера, либо "гэбэшника" Алиева либо Ленку. Но мне на глаза попались часы, которые показывали полдесятого утра, и я понял, что всё гораздо хуже.
В дверях стоял мой курсовой офицер капитан Носов по прозвищу Нос. За ним - мой командир отделения младший сержант (как у нас называют, "капрал") Митяй Юсупов и Сашка Тоболов, сосед по койке в казарме. Наташа растерянно отступила в сторону, пропустив военных.
- Собирайся, - холодно приказал мне капитан, брезгливо покосившись на стол с объедками.
Я послушно киваю и быстренько надеваю спортивный костюм. Теперь выпутаться нет никакой возможности. Если бы я пришёл к подъёму, то ещё был шанс отмазаться перед Звездочётом. Но я проспал самым позорным образом.
- Тебя связать или сам пойдёшь? - интересуется Нос, заставляя побледнеть Наташу.
- Сам, - отвечаю я и улыбаюсь Наташе, чтобы подбодрить её.
Одевшись, я подмигиваю Наташе и прощаюсь с ней. Знаю, что прощаемся на этот раз мы надолго.
- Не бойся! - шепчу я ей. - Ничего со мной не будет. Товарищ капитан пошутил.
Мы едем в училище на трамвае. Я упиваюсь апрельским воздухом, зная, что на этот раз уйти от наказания у меня не получится. Капрал Юсупов осуждающе смотрит на меня и качает головой, мол, попал ты Вован на этот раз серьёзно. Капитан демонстративно глядит в окно. Дружок Сашка тоже помалкивает. Это всеобщее молчание угнетает меня. Мне представляется, как я неожиданно выпрыгиваю из трамвая и убегаю из-под конвоя. Капитан догоняет меня, но я вырубаю его ударом ноги слева…
В таких приятных мечтах я не заметил, как мы вышли из трамвая и добрались до казармы нашего факультета.
- Иди к Кожевникову! - приказывает мне Нос, когда мы поднялись в расположение.
Майор Кожевников - наш начальник курса по прозвищу Кожа. Несмотря на сухопарую фигуру и невысокий рост, он пользуется авторитетом среди курсантской братии. У него очень сильная воля, от его взгляда леденеют самые отъявленные курсовые хулиганы.
По глупости я, не переодевшись, бреду в курсовую канцелярию, где сидит начальник курса. Постучавшись, пробормотав "разрешите", я неосторожно вхожу в канцелярию и моментально нарываюсь.
- Это что за гражданский тип? - спрашивает майор суровым тоном, как будто не узнавая меня.
- Курсант Романенко по вашему приказ… - начинаю нести я чушь. По какому приказанию, чёрт возьми? Кто мне приказывал? Меня вытащили из тёплой постели и приволокли силком!
- Товарищ курсант, выйдите и явитесь по форме! - обрывает меня Кожа.
Я мчусь к своей кровати и мигом переодеваюсь в военное.
- Разрешите, товарищ майор? - являюсь я по форме, стараясь изобразить из себя эдакого бравого вояку.
- Где шлялся всю ночь? - не глядя на меня вопрошает Кожа. Такой вопрос должна задавать жена неверному супругу, явившемуся домой под утро.
- Такое дело, товарищ майор… - начинаю я, втайне надеясь на собственное словоблудие, но мне не даётся даже шанса.
- П. зда сильнее паровоза, товарищ курсант?! - взрывается майор. - Всё на свете позабыл?! Командира группы подставил, курсового офицера…
Мне нечего ответить. Я знаю, что подставил своим самоходом многих. Наказывают ведь не за сам проступок, а за то, что попался. Я вот как раз и попался самым идиотским образом.
- У таких, как ты, курсант, в мозгах одна п. зда! - проводит воспитательную работу майор. - С утра она маленькая, но к вечеру вырастает до чудовищных размеров. П.зда в твоих мыслях, курсант, затмевает всё остальное: учёбу, службу, товарищей… Х. й мозгам приказы отдаёт, курсант?
Обрисовав такую несколько сюрреалистичную картину, Кожа встаёт из-за стола и торжественно объявляет:
- Товарищ курсант, за самовольную отлучку объявляю вам… - Он немного медлит, - …семь суток ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте!
Я невольно вздрагиваю. Первый раз в своей жизни я поеду на гарнизонную гауптвахту. Я делаю последнюю жалкую попытку отвертеться от сурового наказания:
- Товарищ майор, у меня после майских праздников научная конференция ракетных войск, готовиться надо к докладу…
- Вот и расскажешь учёным мужам про свои самоходы, - равнодушно отвечает Кожевников.
- Но мне готовиться надо…
- Проблемы негров шерифа не е. ут, товарищ курсант! - Майор Кожевников - хранилище всяких крепких армейских поговорочек, большая часть которых матерная.
Начальник курса идёт к выходу и кричит:
- Старшина!
Вбегает испуганный дневальный:
- Товарищ майор, старшина отсутствует!
- Где его черти носят?
- На склад уехал.
- Зови дежурного по курсу!
Через полминуты в дверях появляется грустная физиономия Малахова. Он успевает мне показать исподтишка кулак.
- В оружейку этого до прихода старшины! - командует Кожа.
Под конвоем Лёхи я направляюсь к оружейной комнате, оружейке. Оружейка, помимо прямой функции - хранения личного оружия курсантов и патронов, выполняет ещё одну важную функцию: туда запирают провинившихся. Малахов демонстративно не разговаривает со мной, и я его понимаю. Представляю, какой он втык получил, когда Звездочёт не досчитался меня ночью. Сегодня на курсе ответственный старший лейтенант Филатов, но из-за моего проступка выдернули Носова и самого Кожевникова.
Я отпрашиваюсь покурить перед посадкой в оружейку. В курилке, расположенной в умывальнике, курят Нос и старший лейтенант Филатов по прозвищу Фил. Последний - мужик ничего, в конце первого курса мы с Сашкой Тоболовым у него подрабатывали рекламными агентами, рассовывая рекламные листовки по почтовым ящикам. Фил со своим бывшим однокурсником открыли какое-то страховое агентство, которых в те далёкие девяностые было пруд пруди. Зачем нанимать рекламных агентов, когда можно было использовать подчинённых. Фил нам строго-настрого запретил рассказывать об этом на курсе, побаиваясь Кожевникова. Военным запрещено заниматься коммерческой деятельностью.
Денег нам, конечно, не платили, зато с увольнениями (в том числе и ночными) во время дежурства Фила проблем не было. Грамотный бизнесмен, он расплачивался с нами самым дорогим - свободой. Потом его напарника убили какие-то бандюки, и страховое общество развалилось. Фил нам посоветовал не болтать языком, что мы у него работали.
Я с нахальным видом, мол, мне уже нечего терять, подхожу к офицерам и прошу прикурить. Нос уже не сердится.
- Сколько дали? - спрашивает он.
- Семь суток.
- Мало. Я бы тебе все двадцать впаял.
Филатов же смотрит на меня сочувствующе.
- Женщина? - интересуется он.
Я киваю. Старший лейтенант улыбается. Известный всему училищу бабник, Фил любой проступок готов оправдать, если дело касается женского пола.
- Говорят, ты у нас - отпетый самоходчик? - ухмыляясь, спрашивает Носов.
- А кто это говорит? - невинно интересуюсь я, уходя от ответа.
- Люди говорят.
- Стукачей слушаете, товарищ капитан? - наглею я, но Нос спокоен.
- У меня стукачей нет. Просто некоторые твои одногруппники не умеют держать язык за зубами, - честно заявляет капитан.
Мне не удаётся продолжить столь интересный разговор и узнать, кто это у нас в группе такой болтливый. В курилку заглядывает испуганный Малахов и торопит меня, ссылаясь на то, что из канцелярии скоро выйдет Кожевников.