Кирилл отдал официанту левый кроссовок, а Костя - правый сандаль, после чего две стеклянные "гантели" в креплениях были поставлены перед каждым. Обувной залог официант, как и полагается, препроводил в сетку, наподобие баскетбольной, только без дырки внизу, и поднял к самому потолку в центре зала при помощи верёвки и металлического ворота.
- Ну, что, за встречу и за твой переезд? - весело предложил Костя.
- Давай! Теперь мы соседи! - ответил Кирилл и осторожно поднял свою тяжёлую и неустойчивую "гантель".
Отпили по глотку, удовлетворённо вздохнули, и только Костя вознамерился что-то сказать, как в дверь ввалилась толпа немецкоговорящей молодёжи, судя по всему, студентов.
Два престарелых "бойскаута" в шортах, с пивными "гантелями" и с одной босой ногой каждый, сидевшие у окна неподалёку от входа и бывшие до этого единственными посетителями бара, вызвали у иностранцев бурю восторга. Когда к ним подошёл кельнер, и их зычный гогот наконец прекратился, у давно не видевших друг друга приятелей вновь появилась возможность для общения.
- Кирюх, я всё понимаю: дела, переезд, но хоть пару смс-ок коротеньких ты мог закинуть?
Упрёк был справедливым. Новоиспечённый житель Гента не давал о себе знать месяца три, а то и все четыре. В недавнем прошлом, когда он снимал квартиру в Лёвене, где получал второе высшее образование, приятели часто навещали друг друга.
По делу пивной филиации Кирилл был талантливым и перспективным учеником, а это в общении с Костей всегда служило гарантией надёжности человека, как товарища и как здравомыслящей, свободной личности в целом.
- Костян, ну, я же тебе говорил, что весной иду на диплом и вряд ли буду досягаем. Вот защитился в конце мая, можешь меня поздравить. А тут сразу хата в Генте обломилась - у русской семьи одной "по наследству" принял.
- Ладно, поздравляю - и с окончанием вуза, и с переездом!
Чокнулись ещё раз. Трём немецким подросткам - а всего студентов, включая девушек, было восемь - принесли по большому Kwak, в то время как остальные положились на вкус официанта и пили теперь что-то из оставшегося разливного списка.
Ритуал отъёма обуви сопровождался смехом и гортанными звуками, среди которых легко можно было уловить хорошо известные "фантастиш", "натюрлих" и "зеер гут".
- А ведь приедешь к ним в Германию, и чёрта с два ты вот так без напряга, на своём родном языке (да и вообще на каком-либо, кроме немецкого) чего-то эксклюзивного там закажешь.
- Верняк! Эти чудики - те ещё васюкинские шахматисты. Мы тут после выпуска мотались с группой в Ахен, и, если б не пара наших девок, которые по-немецки шпрехали, дальше "ein bier" у нас дело бы не пошло.
- Во-во!.. А, кстати, Кирюх, ты в нидерландском-то продвинулся хоть немного?
- Да так, децл. Язык чудной уж больно - сплошная матерщина! Я от одного только "хуе морхен" ("доброе утро") полгода краснеть отучался. Листочек у них, видишь ли, "блядье"; святой Иов - "Синт-Йоб". Но особенно меня веселят отрицания: хочешь, например, сказать: "у меня нет ручки", говоришь: "я имею хрен ручка". И всё с этим вот "хреном" (пишется "geen" по-голландски), понимаешь?
Костя засмеялся.
- Открою тебе страшную тайну, мой друг! Русский мат привёз из Голландии Пётр Первый, вместе со словами типа "стул", "бот", "люк" и "шхуна". Просто голландцам любое серое и дождливое утро всегда было "добрым", а ему… короче, ты понимаешь.
- Сам придумал, или какой-нибудь васюкинский шахматист подсказал? - усмехнулся и чуть, было, не расплескал пиво у себя в "гантели", Кирилл.
- Эпос народный, дружище!
- Ну-ну. Скажи ещё: "революционное творчество масс"… Да, я ж совсем забыл, Костян, у меня для тебя презент! - Кирилл поднял свой целлофановый пакет и выудил оттуда потёртую общую тетрадь в клеёнчатой обложке серого цвета. - Вот!
- Что это? - недоумевающе спросил Костя и наугад открыл тетрадь посередине. От вида чистых, хоть и пожелтевших листов он ещё больше изумился. - Ты меня никак писчей бумагой решил снабжать?
В этот момент немецкий флэш-моб в глубине бара дико заржал. Как вскоре выяснилось, один из парубков, пивших Kwak, так сильно торопился, что вылакал уже больше половины "гантели" и естественным образом попался на фишку, на которой ловятся все иностранцы.
По закону Бернулли сужение трубы всегда ведёт к тому, что скорость протекающей по ней жидкости скачкообразно возрастает. Вследствие этого, когда поверхность пива в "гантели" достигает её самого узкого места, ничего не подозревающий бедолага наклоняет сосуд с намерением сделать очередной глоток и получает мощный выброс жидкости прямо в лицо.
Посмеявшись над рыжим олухом, смущённо вытиравшим свой фейс и майку, Кирилл опять повернулся к Косте:
- Да нет, здесь текст только в начале, - он показал первые несколько страниц, и Костя действительно увидел что-то нацарапанное убористым, очевидно, мужским и потому не очень аккуратным почерком. - Дома поглядишь. Думаю, тебе понравится. Это я у себя в новой хате обнаружил. Какой-то хитрый васюкинский шахматист накрапал. И, судя по всему, давно - бумага, видишь, какая жёлтая. Фантазия, конечно. Но забавная… Бывшие жильцы говорят, что это не их. Бери, короче, вместе с пакетом!
- Ладно, пасибки, коль не шутишь! - сказал Костя, так ничего толком и не поняв, однако пакет вместе с тетрадью взял.
После этого приятели ещё долго сидели в Дулле Грит. Прикончив Kwak, они выкушали по девятиградусному Delirium Tremens, затем по La Chouffe - всё из разливного ассортимента - и, уже порядком навеселе, отправились гулять по улицам города.
- А давай в Графенстейн сходим, на гильотину посмотрим? - предложил Костя, когда они оказались в непосредственной близости от этого монументального памятника древнего зодчества и культуры.
Сходили в Графенстейн, замок графов Фландрских, построенный в девятом веке, посмотрели экспозицию средневековой утвари.
Служителям музея пришлось долго уговаривать Кирилла не ложиться на столик гильотины и не просовывать голову в отверстие под ножом, потому как он настойчиво требовал соблюдения "обыкновенных человеческих прав", в том числе и "права на имитацию казни", которое он, по его мнению, приобрёл вместе с входным билетом.
- Ну, чего тут криминального?! - обиженно спорил он с бельгийцами. - Я хочу просто понять, - ясно вам это или нет: "понять!" - какие именно ощущения могли быть у человека в тот момент, когда его башка вот так вот торчала из дырки, - Кирилл жестами показал, как именно торчала башка, - когда вверху был нож, а внизу мешок с уже отрубленными головами. И всё! Это же так просто!..
По дороге на Хрунтенмаркт, само собой, заглянули в Ватерхаус, хлопнули по стаканчику Westmalle, наложили на него Chimay. И уже допивая остатки пива, Кирилл сообщил:
- Я нажрался, как самый последний васюкинский шахматист… Ты не обижайся, Костян, но мне теперь одна дорога: домой и в люлю.
- Что, спать?! А как же футбол?
- Да какой мне теперь футбол!.. Если к Аргентине проснусь, то ещё, может, гляну, чего у них там выйдет. Ты мне звякни, кстати - для контроля.
На том и разошлись. Дома Костя принял тёплую ванну, доел оставшуюся картошку, сделал себе пару бутербродов, налил крепкого кофе и расположился за кухонным столом, намереваясь взглянуть перед матчем на рукопись, переданную Кириллом.
Когда он дочитал текст до конца, почти весь хмель странным образом выветрился у него из его головы. Костя задумчиво вернулся на кухню и налил себе ещё одну чашку кофе. Второй раз он читал рукопись гораздо медленнее, периодически останавливаясь, зачем-то поднимаясь с места и блуждая по квартире.
Увидев на подоконнике чёрный маркер, Костя взял его в руки и старательно вывел на обложке тетради английское название: Mysterious Redemption. После чего снова открыл первую страницу и медленно побежал глазами по строчкам…
"…Раскрылось всё, конечно, самым заурядным образом. Вечерняя перекличка, и тут нет одного. Ну, само собой, переполох. По второму разу фамилии стали выкрикивать, бегать, по рожам зыркать. Даже фонариком светили, чтобы, значит, физиономию недостающую обнаружить. Зэки тоже как-то заёрзали, стали нервно перебрёхиваться, похихикивать. Три охранника с майором во главе побежали в камеру. Как эти остолопы могли не заметить, что никто оттуда не вышел?! Ведь двери открывали каждую по очереди. Пьяные что ли были все вдрыбаган? Вскрыли камеру, а там никого… Что тут началось! Сирены, мигалки, автоматчики по всему зданию носятся. Мат-перемат стоит. Майор глотку дерет, не умолкает. Кого-то из конвоиров вроде ударил даже. Еще бы: несколько лет уже ни о каких побегах слыхом никто не слыхивал. И тут нате! На улице тоже искать принялись. Да без толку всё. Где это видано, чтобы из такой крепости да в одиночку?!
Старожилы рассказывали, что до капремонта - это ж чёрте когда было! - так вот до капремонта был один случай. Дернули тогда шестеро. Четырех охранников положили, автоматы у них похватали и во двор. Там еще несколько человек прямо на месте ухайдокали. Прыгнули в тюремный Уазик - повезло ведь дуракам! - тут же в двух шагах стоял, ну, и дёру. Забор тогда, говорят, плохонький был, а Уазик-то бронированный. Одним словом, так без потерь за воротами и оказались, еще и постового на вышке достали - кто-то у них там стрелял уж больно хорошо. Их потом целый месяц искали, все окрестные леса перевернули. Чем дело кончилось, так никто и не узнал. Ходили слухи, что повязали двоих где-то в городе. Они к тому моменту пару касс грохнули, ну, и пырнули кого-то, что ли, да, кажись, даже не одного. В общем, вроде как, вышак им светил. Только ведь кто его знает? Может, брехня это всё. Здесь же у нас какая информация!