- Солнышко, ну, я же совсем не это имел в виду! - начал поспешно оправдываться Костя. - Возьмём над парнем шефство, как у нас в школе говорили. Поработаем малость, глядишь, может, и выйдет из этого толк. Ну, а если вариант окажется совсем безнадёжным, сделаем Славу пожизненным другом семьи.
Так концепция будущих действий треугольника обрела приемлемые для всех его членов характеристики, и тем самым первый пункт таинственного комплота, придуманного Вячеславом, был благополучно претворён в реальность.
Глава одиннадцатая
Бельгия, Гент, июнь 2006
От внезапного приступа волнения у Кости не сразу получилось произнести что-либо в ответ. Звонок действительно застал его врасплох.
- Эвелин?.. А кто это? - начал он по-детски прикидываться, чтобы хоть как-то скрыть своё замешательство и бурю нахлынувших эмоций.
- Мы познакомились с тобой в пятницу на Хрунтенмаркте, ты угощал меня пивом в Ватерхаусе, а потом провожал до Площади коммерции. Ты, что, забыл? Короткая же у тебя память, однако…
Поначалу приветливый, голос девушки был теперь весьма разочарованным, если не сказать, обиженным.
- Постой, постой. У меня всё как-то смешалось в памяти, извини… - продолжал зачем-то валять дурака Костя. - Эвелин, Эвелин… Ах, да, образ, кажется, начинает потихоньку визуализироваться: сногсшибательная блондинка с необыкновенно красивым голосом, которая к тому же верит в чудеса и волшебников, правильно?
Тут он, наконец, не выдержал и расхохотался.
- Эвелин, солнышко, ну, почему же ты так долго не звонила?!
- Дела были… - настороженно ответила фламандка, и Костя сразу же представил себе, какие именно дела могли не позволить этой принцессе сделать один коротенький звонок.
- Слушай, ты, что, меня разыгрываешь, что ли? - немного мягче спросила она через пару секунд.
- А ты полагаешь, такую встречу и такую девушку можно взять и забыть?
Костя почувствовал, как волна нежного, ласкающего тепла пробежала от затылка вниз по его спине.
- Я полагаю, что с некоторыми, не вполне серьёзными молодыми людьми очень опасно иметь дело… - бархатисто-игривыми флажолетами пропел подключённый к телефону динамик.
- Oh, my god! Каким же нелепым промахом я заслужил подобную немилость и эти обидные подозрения, моя королева?! - опять ухватился за роль беспечного имперсонатора Костя, хотя в душе у него и правда стало как-то неуютно.
Эвелин, однако, о причине его угрызений совести догадываться не могла и поэтому решила перейти к главному, ради чего, собственно, и звонила:
- Я надеюсь, ты еще не утратил желание немного потрудиться на свежем воздухе?
Костино сердце учащённо забилось:
- Как же я могу его утратить? Я четвёртый день только об этом и думаю!..
- Ну, тогда у тебя вскоре появится такая возможность.
- Аллилуйя! Небеса не отвергли нас, ура!!
- Слушай, почему у тебя так шумно, ты куда-то едешь?
- Возвращаюсь из Голландии, с корпоративного тренинга.
- Из Голландии?.. А где ты живёшь, если не секрет? Мы с тобой в пятницу два часа проболтали, но я так и не удосужилась спросить тебя об этом, извини.
Костя слегка замялся. "Ну, что, сознаваться или ещё немного повилять хвостом?".
- Понимаешь, Эвелин… - начал он занудным голосом.
- Только не говори мне, что ты нелегал!
Костя засмеялся:
- Ну, разве могут нелегалы ездить на корпоративные тренинги? Живу я, как бы это тебе сказать…
- О, тут, я гляжу, прямо какая-то тайна мадридского двора! Let me guess. Может быть, на брюссельском Гран-пласе? Или в королевских покоях?
- Да нет, - скромно засмеялся Костя. - Всего лишь на площади Святого Якоба в городе Генте…
- Что?! Ах, ты бесстыжий фигляр! А я то, глупая, купилась: турист, любитель бельгийского пива… И как же я теперь смогу тебе верить после такого обмана?
Купаться в пене этого фальшивого негодования было до одури приятно, и всё же главным теперь являлись самоконтроль и чёткая, филигранная логика. Упускать момент было ни в коем случае нельзя.
- Каюсь, грешен. Но не из дурных побуждений к фальсификации прибег, а из самых, что ни на есть, кротких и возвышенных, - подобострастным аллюром начал Костя свой лукавый манёвр. - Готов искупить вину какой угодно жертвой, любым подвигом, а также любым обетом.
Из динамика послышался мягкий девичий смешок:
- И жертва, конечно, будет показной и мнимой; подвиг - воображаемым, хоть и действительно геройским; ну, а обет, как потом выяснится, - совершенно не выполнимым…
- О, как вы не справедливы к бедной, романтической душе, сударыня!.. Да, кстати, Эвелин. Поправь меня, если я вру, но слово "турист" при нашем знакомстве не было произнесено ни разу. Это во-первых, - Костя старался идти по самой бровке, тонко соотнося нежную вкрадчивость своего голоса с жёсткими, точными формулировками. - А, во-вторых, звание "любителя бельгийского пива" я готов отстаивать, где угодно и перед кем угодно, и, клянусь головой, у меня хватит аргументов, для того чтобы убедить самого завзятого скептика!
- Ну, вот! Он ещё к тому же и спорщик.
Девушка явно принимала Костину игру, и это, само по себе, было очень хорошим знаком, так как показывало её внутреннее к нему расположение и очевидную умеренность тех "рестриктивных обстоятельств", из-за которых она не смогла позвонить в предыдущие три дня.
Он не знал, на что, собственно, надеялся, или к чему стремился. Задать прямой вопрос, как собирался накануне: свободна ты или нет? - было страшно. Не потому, что с большой вероятностью ответ на него был бы отрицательным, а именно потому, что этот отрицательный ответ перечеркнул бы какую-то имплицитную возможность, какой-то скрытый потенциал, заложенный во всей этой ситуации. Что это был за потенциал, Костя пока ещё не разгадал, поэтому и выбрал тактику осмотрительного выжидания, полагаясь на известное свойство времени вытаскивать на поверхность глубоко запрятанное и объяснять непонятное.
- Ну, ладно, русский лгунишка, я тебя прощаю, - великодушно сказала Эвелин. - Да, чуть не забыла: шаманский слёт состоится не в эти выходные - они там всё переиграли из-за какой-то накладки с одним из главных участников. Короче, всё мероприятие целиком перенесено на две недели вперёд.
Он на секунду задумался.
- Подожди. Но ведь это же девятое и десятое июля, а девятого числа будет финал!
- Решай сам, что для тебя важнее, - равнодушно сказала фламандская пери, и от холодных модуляций её голоса у Кости неприятно засосало под ложечкой. - Только завтра-послезавтра сообщи мне, пожалуйста, своё решение - я должна подтвердить заполнение вакансии.
Это уже совсем никуда не годилось. Робкие, едва успевшие оформиться надежды таяли в воздухе как утренний туман на восходе солнца.
"Никакого дела ей до меня нет! - мгновенно оформилось у Кости в мозгу тревожное заключение. - Всё только лишь пустой и глупый самообман".
Последний авантаж, который он мог извлечь из своего гиблого положения, заключался в номере её телефона, хотя, по большому счёту, и ему теперь цена была три копейки. "Влюбился мальчик в чужую девочку… обидно, как говорится, досадно, но ладно".
- Константин, ты меня слышишь? - спросил из динамика нетерпеливый голос. - Алло!..
- Я слышу тебя, Эвелин, - внятно и спокойно ответил Костя. - Давай мне номер своего мобильника, я завтра позвоню.
Он достал ручку из папки, лежавшей на переднем пассажирском сидении, вытащил из кармана чек с последней автозаправки, приладил его на коленке и, насколько мог, аккуратно записал продиктованный номер. После этого, абсолютно не радуясь своей победе, простился и включил CD-плейер, который тут же поставил ему беспощадный диагноз:
…И на каждой спине виден след колеи,
Мы ложимся, как хворост, под колёса любви.
- Спасибо на "добром" слове! - сказал Костя Славе Бутусову, затем поймал направление "Gent-centrum" и начал съезжать с автобана.
Вечером, без предварительного звонка, пришел Эдик.
- Сидел тут в Абажуре, дай, думаю, заскочу, вдруг ты дома, - как всегда, на повышенных обертонах заголосил он с порога. - А-а, ты телик смотришь! Ну, кто там кого?
Пока Костя объяснял положение, Эдик скинул обувь и по-хозяйски прошлёпал на кухню, прямиком к холодильнику. Костя его манеры давно изучил и никаких отрицательных эмоций по поводу такой бесцеремонности не испытывал.
- Захвати мне тоже бутылочку!
- Тебе восьмёрку Rochefort, как обычно?
- Ага.
Через минуту Эдик нарисовался в комнате, вытащил из Костиной коллекции в шкафу стакан Westmalle - для себя и, сгрузив всё, что было у него в руках, на журнальный столик, уселся рядом со своим приятелем.
- Как погудели в Амстердаме?
- Да так… - сухо и как бы с натугой ответил Костя.
- Что, совсем никакой поэзии, одна корпоративная гниль и тоска одиночества?
Костя небрежно усмехнулся.
- Примерно так…
- Не весел ты что-то, брат, не узнаю тебя.
- Эдька, смотри футбол, не зуди!
- О-о… И откуда же у нас ипохондрия такая сделалась?
- Какая, к чёрту, ипохондрия? Я абсолютно здоров!
- Да?.. А мне почему-то так не кажется.
- Ну, вот ещё психолог-знаток человеческих душ на мою голову. Отстань!
- Ой-ой-ой!.. Слушай! А не женщина ли, часом, тут замешана? Я ведь тебя, как облупленного знаю. Что, кинула какая-нибудь голландская фифа?
- Эдик, FIFA - это, в переводе с английского, Всемирная Федерация Футбола, - сказал Костя слегка раздражённо, после чего, немного помедлив, добавил: - а если кто меня и кинул, так это только я сам.