– Ты не волнуйся, Вася. Не нервничай. Никто и не узнает, что я тебя повесил. Когда ты в петле сдохнешь, я тебе руки-ноги развяжу, и тебя спишут, как самоубийцу. А я потом всем расскажу, как мы с тобой дружили, как тебе опротивела эта Германии и как ты тосковал по своей родной Вологодчине. Замполит туда напишет, что ты "погиб при исполнении служебных обязанностей", так что тебе еще, может быть, в Вологде и памятник поставят!
Я снова чуть-чуть нажал красную кнопку, и тельфер поднял его еще сантиметров на десять. Он как заблажит, захрипит, заплачет:
– Нартайчик!.. Родненький… Не буду больше… Не буду!..
Смотрю, у него между ног по комбинезону темное пятно расплывается, по сапогам течет и на цементный пол капает.
– Врешь, – говорю. – Будешь. Это ты сейчас от страха обоссался, а оставь тебя в живых – ты хрен знает что натворить можешь. Из-за таких, как ты, миллионы могут погибнуть!
Отхлебнул я еще прямо из бутылки, врубил красную кнопку, законтрил ее шплинтом, чтобы не отключалась, и пошел к воротам. Гудит у меня за спиной тельфер, хрипит Васька. Видать, кончается.
А в это время – крик, шум, ворота настежь, и влетают зампотех капитан Мелешко и дежурный по штабу дивизии. И орут как ненормальные:
– Сапаргалиев!!! Сапаргалиев тут?! Старший сержант Сапаргалиев!..
– Тут я, тут, – говорю. – Вот он я…
– К генералу – живо! Ищешь его, ищешь!.. – орет зампотех.
– А чего меня искать? – говорю. – Сами знаете – я на ремонте.
– Батюшки!!! – кричит дежурный по штабу. – Что это?! Что это?!
И показывает в глубину ремзоны. Я тоже обернулся, а там Васька уже в метре над полом висит, а все еще дергается.
Они как бросились к нему со всех ног, а я сплюнул и пошел к генералу…
Да, я кривоногий. Да, я узкоглазый. И еще черт-те какой, как меня облаивал этот жлоб с деревянной мордой – бригадир ремонтников прапорщик Васька. Интересно, сдох он уже или нет?..
Я действительно узкоглазый и кривоногий. Узкоглазый – потому что я казах, и это совершенно нормально и даже красиво. А кривоногость у нас семейная. Наверное, от предков-кочевников, которые с коня не слезали. У меня и отец кривоногий, и дядьки по отцовской линии, и оба дедушки. И ничего страшного! Их повсюду уважали, где бы они ни жили – в Алма-Ате, Джамбуле, Кзыл-Орде, Каскелене!.. Хотя у нас в семье, кроме одного каскеленского дедушки, коней никто близко не видел.
А косорылости во мне никакой нет. Пусть не врет. Какая еще "косорылость"? Что же я не заметил бы? Каждое утро бреюсь перед зеркалом. Никакой косорылости!
Да, я маленький, узкоглазый и кривоногий!
Зато я самый лучший танковый механик-водитель во всей Западной группе Советских войск, стоящих на территории Германской Демократической Республики!
Тьфу, никак не отвыкнуть… На территории Германии.
И если какие-нибудь маневры, учения, смотры, инспекторские проверки или просто так начальство прилетает к нам из Москвы – попьянствовать и прибарахлиться на халяву, кого показывают высоким кремлевским гостям? Меня показывают! Меня – старшего сержанта Нартая Сапаргалиева!..
А главное, на чем? Не на современной машине Т-80 с турбореактивными двигателями, а на Т-62 – старой дизельной лохматке, которая уже почти списана с вооружения!
Но это тоже – особый трюк. Цирк – в чистом виде!
– Вот, пожалуйста, – говорит наш генерал своим гостям, – посмотрите, что может сделать мой механик-водитель на старом, отжившем танке!
На самом же деле, моя "шестьдесят вторая" – это же форменный "Карл – призрак шоссе"! Как в "Трех товарищах" у Ремарка.
Ходовая часть отлажена – будьте-нате! Двигун у меня стоит – зашибись! Такой, что я все ограничительные инструкции в гробу и в белых тапочках видел!
Я им цирк и показываю… Тут тебе и рвы, и уступы, и колейный мост на подъеме и на спуске, и преодоление воронок, и надолбы, и узкости разные на "минном поле"! И все на время, на скорость преодоления! А уж по подводному вождению – мне вообще равных нет!
Правда, надо отдать должное и генералу – нашему комдиву.
Он еще в начале прошлого года вызвал к себе командира полка моего, командира роты материального обеспечения, замполита, заместителя по технической части капитана Мелешко и в присутствии начальника штаба и кучи разных холуев приказал:
– На машину Сапаргалиева – давать все! Любые дефициты, любые запасные части со склада. Лучших ремонтников. Заправка топливом без ограничения! Нужен ему танкодром – давать танкодром! Пусть тренируется день и ночь, раз ихний казахский бог наградил его таким талантом!..
– Выпивает он, товарищ генерал, – говорит командир полка.
– А ты – трезвенник, да? – спрашивает генерал.
– Неудобно, товарищ генерал, – говорит замполит. – Армия русская, а ставку мы делаем на казаха… Хорошо бы нашего паренька подготовить. Тем более в зарубежном окружении.
– Пошел ты со своим зарубежным окружением знаешь куда? – говорит генерал. – Через две недели комиссия по проверке боевой и политической подготовки из министерства прилетает! Я, что, ей твою идеологию буду на учениях показывать?! Мне нужно, чтобы мои танки чудеса делали! Тогда и звания пойдут, и оклады, и все что хочешь под это дело получить можно будет! Мозгами лень пошевелить?
– Так точно, товарищ генерал!..
– То-то! – говорит генерал. – Узнаю, что приказ не выполнен, всем яйца оторву и в двадцать четыре часа в Советский Союз вышвырну!
А для нашего офицерья это – нож острый! Они только-только стали зарплату в настоящих бундесмарках получать, и так быстро привыкли к этому!
Как в компании – так все про тоску по Родине, а как домой придут – так молятся, чтобы их отсюда никуда не отправили.
Ну, все, конечно, тут же по стойке "смирно" и…
– Будет исполнено, товарищ генерал!..
– Как скажете, товарищ генерал!..
Я ничего этого сам не слышал. Но генеральский вестовой за пять марок и две пачки "Кэмела" мне весь их разговор слово в слово пересказал. Да так здорово, что я будто даже голоса их слышал. Такой талантливый парень этот вестовой! Просто артист!.. Ему заплати побольше – он тебе что хочешь расскажет.
Значит, иду я к генералу, а сам чувствую – развозить меня начало. Пока этого бугая Ваську вешал – вроде бы в норме был. Нервы, что ли? А сейчас, когда успокоился, забухел со страшной силой! Мотает меня из стороны в сторону, ноги не идут, вот-вот, думаю, шваркнусь где-нибудь…
Ищу местечко поукромнее, чтобы проблеваться хотя бы, а мимо меня "санитарка" чешет. Такой зеленый фургон на ГАЗ-63 с красным крестом. И прямым ходом к танковому парку, к ремонтной зоне. А за "санитаркой" бегут несколько первогодков из ремонтного взвода.
Я одного тормознул, спрашиваю:
– Эй, салага! Куда чапаешь?
Он увидел меня, вытянулся. Они меня как огня боятся. Хотя я никогда молодых не напрягаю. Потому что хорошо помню, как первые месяцы в "учебке" меня старослужащие под нары загоняли, пока я одного "деда" керосином не облил и не поджег. Его, конечно, потушили, но зато и меня перестали гонять, как жучку.
– Чего молчишь?! – говорю. – Докладывай, сучий потрох!
– Говорят, вы, товарищ старший сержант, там в ремзоне нашего товарища прапорщика повесили!..
А у самого рожа веселая, прямо счастьем светится. Ну, не может человек сдержать радости.
Уж как этот Васька-прапор над молодыми изгалялся – не передать. Один татарчонок из Казани даже застрелился. Пошел в караул и из автомата себе полчерепушки снес.
– Это правда, товарищ старший сержант? – И с такой надеждой спрашивает, что с меня даже похмелюга слетела.
– Врут, – говорю. – Он такой здоровый, а я такой маленький. Разве я смог бы?
А он смотрит на меня и так тихо, завистливо говорит:
– Вы бы смогли…
Я как рявкну:
– Кру-гом!!! Марш отсюда, малолетка необученная!
А он всего-то на полтора года младше меня… Но порядок есть порядок: угнетать его не обязательно, а место свое ему знать положено. А то, что это будет за армия? И потом – кто он и кто я!.. Тоже понимать надо.
Солдатик побежал к ремзоне, а я потихоньку потрюхал к казарме – помыться, переодеться. Не идти же в штаб в таком виде! И надо пожрать хоть что-нибудь… А то после первого стакана этот пердила-прапорщик сожрал всю закусь, и остальное мне пришлось пить "под рукавок". Шлепнул и утерся, шлепнул и утерся. Это же никакого здоровья не хватит.
Подождет генерал. Я ему нужнее, чем он мне. Ему в армии еще сто лет трубить. А у меня дембель на носу, и в гробу и в белых тапочках видал я вашу армию!
Тем более что нас отсюда вообще скоро попрут в Союз нерушимый. Уже есть даже точный график вывода войск с территории Германии. Я только не знаю, когда нашу дивизию начнут грузить. Но судя по похоронным рылам нашего офицерского состава – нам недолго тут осталось отсвечивать…
Тем более что мы всего-то в семи километрах от бывшей границы с ФРГ стоим. От нас до Мюнхена – рукой подать. Километров триста всего…
Американцы с той стороны, фээргэшной, уже вовсю уходят!
Их, говорят, там с музыкой, с цветами провожают. Бургомистры речи толкают, вручают америкашкам символические ключи от своих городов – возвращайтесь, когда нужно, ребята!.. До свидания… "Ауфвидерзеен" по-ихнему. Глюклихе райзен! Значит – "счастливого пути!". И вообще – херцлихе филен данк! Что-то вроде нашего – "спасибо сердечное!"
Мы-то на своей бывшей ГДР ни ключей, ни цветов не дождемся. Мы места своего расположения на ихней земле так засрали, так изгадили, что им после нас еще лет десять наше говно разгребать придется! Хорошо, если в спину не стрельнут.