Он едва успел спрятать флакон в карман, как дверь кабинета распахнулась и на пороге появился человечек в штатском - маленький, толстый и совершенно лысый.
- Отставить херню! - рявкнул он с порога неожиданно низким и густым голосом. - Ты что делаешь в моем кабинете?!
- Меня пригласил для беседы следователь Чашечкин, - ответил Митя.
- Ча-а-ашечкин… - произнес человечек тоном, не предвещающим ничего хорошего. - И где же этот наш Чашечкин?
- Ушел менять сгоревшую лампочку.
- Ла-а-ампочку… Зачем?
- Чтобы светить мне в лицо, как в старых фильмах про следователей.
Человечек издал невнятный рык, подошел к столу и вдруг заметил открытый ящик.
- Ты открыл мой стол?! - заорал он.
- Нет, что вы! Чашечкин искал там лист бумаги, чтобы я написал признание.
Человечек побагровел.
- Не волнуйтесь, - на всякий случай добавил Митя, - он взял только один лист.
- И по какому делу он тебя сюда притащил? - прищурился толстяк.
Но Митя ответить не успел: взгляд толстяка упал на папку и он побагровел еще больше.
- Опять эта херня с Дольским?!
Он смачно выругался, а затем резко схватил папку, прижал к груди, лицо его исказилось, и он вдруг одним движением разорвал ее пополам, а каждую половинку еще пополам. Силища у толстяка была невероятная.
- Где этот гондон? - спросил он, вращая глазами. - Давно он ушел?
Как раз в этот момент в кабинет шагнул следователь Чашечкин. Он победно нес в руке новую лампочку - словно свечку. Но увидев толстяка, будто налетел на невидимую преграду: лампочка выпала из руки и разбилась вдребезги.
Воцарилась тишина, и на стене снова щелкнули часы.
- Что происходит в моем кабинете, Чашечкин? - заорал толстяк.
- Виноват, Сергей Павлович! - забормотал Чашечкин, вытянувшись по стойке смирно. - Я думал, вы в командировке… А другие кабинеты заняты… А мне надо было допросить…
- Это еще кто? - он брезгливо указал пальцем на Митю.
- Задержанный! - отрапортовал Чашечкин. - По делу Григория Дольского…
Толстяк в миг подскочил к Чашечкину, схватил его за грудь обеими ручками и приподнял над полом. Митя испугался, что он сейчас и его разорвет, как папку.
- Кретин! Ты что мне тут вытворяешь?! Я тебя предупреждал, чтобы ты прекратил заниматься херней и занялся делами?!
- Но Сергей Павлович, этой ночью… - пискнул Чашечкин.
- Ты кем себя возомнил, неудачник сраный?! Ты у нас Шерлок Холмс?! Доктор Ватсон ты у нас?! У тебя, гондон, есть свой участок, два жилых дома! У тебя там дел нету? У тебя там старуха написала заявление про спутник-шпион над ее окном! Ты закрыл это дело?! Чем ты занимаешься?!
Он с грохотом поставил Чашечкина обратно на пол. Тот лишь ойкнул.
- Пошел вон, Чашечкин, - произнес толстяк уже спокойней. - Если бы не уважение к твоему отцу, я бы тебя выгнал еще год назад. И запомни: если я еще раз от тебя услышу про американские волшебные приборы и всю эту херню…
Майор явно не стеснялся в выражениях.
- Но дело Дольского… - снова открыл рот Чашечкин.
- Вон отсюда! - рявкнул толстяк. - Нет никакого дела и не было! Я порвал его и выкинул!
Чашечкин проследил за его рукой и увидел обрывки папки в урне для бумаг. Он вздохнул и молча вышел из кабинета.
Толстяк сел за стол и принялся наводить порядок - хлопал ящиками, двигал лампу. А потом вдруг заметил Митю.
- Ты еще тут? - удивился он. - Ступай отсюда, уважаемый, и больше не приходи сюда никогда.
Митя кивнул и покинул кабинет. Везение было невероятным.
* * *
Он шел по бульвару и вдыхал весенний городской воздух - аромат сирени, карамели, свежей листвы и еще какого-то непонятного предчувствия счастья. Хотелось сделать сразу все дела, которые не удавались раньше. Митя пожалел, что так далеко от дома - сейчас он точно смог бы наладить дрон, чтоб тот летал как надо. А больше, как назло, никаких дел, обид и разочарований, которые можно было бы исправить, не вспоминалось. Настроение было прекрасным, хотелось всех любить и улыбаться прохожим. Даже ковыляющей навстречу старушке с маленьким злым лицом. Лицо ее было щедро расписано косметикой, а из-под оттененных век глядели ненавидящие глазки. Несмотря на возраст, одета старушка была дорого, модно, хотя довольно безвкусно. Но Митя улыбнулся ей, как старой знакомой, и на ее лице появилось недоверчивое и растерянное выражение, которое затем сменилось ответной улыбкой. Но в следующий момент выражение ее лица стало странным: в нем чувствовалась решимость, вызов и все-таки какая-то непонятная злость.
- А что, молодой человек, - спросила старушка фальшиво, останавливаясь перед Митей, - раз вы такой добрый, поможете даме, дадите сто рублей?
Митя про себя удивился, что этот эпизод волшебного везения выражается в расставании с деньгами - он предполагал, что будет, наоборот, получать их до конца дня самыми удивительными способами. Но сам устыдился своих мыслей, полез в карман и протянул старушке сторублевку. Однако старушка ее не взяла.
- Ага! - торжествующе сказала она. - Это была проверка!
- Проверка? - растерянно переспросил Митя.
- Ты и впрямь добрый мальчик. Вот тебя-то мне и надо, - подытожила старушка. - Пойдем-ка за мной…
Паспорт с собой есть?
- Куда пойдем? - удивился Митя.
- Вон туда, - старушка уверенно указала пальцем на противоположную сторону бульвара, где висела табличка "Нотариус" и добавила: - И даже не вздумай сопротивляться, это решено!
- А что случилось? - спросил Митя, едва поспевая за ней.
Пока они переходили на другую сторону, пока ждали светофора, старушка успела рассказать всё. Рассказ оказался ярким, но нехитрым. Ее бывший муж - известный скрипач-виртуоз Пораженский умер пять лет назад в Париже, оставил ей неплохое состояние. Сын Валера - поздний ребенок, исчадие ада, тиран и бандит. Половину денег промотал, теперь мечтает о ее смерти, чтобы прибрать к рукам остальное. И лучше уж отдать кому попало… как тебя зовут?
- Митя, - представился Митя.
- Я же вижу, человек ты честный и добрый. Квартиру, дачу и счета получишь после моей смерти, а машину я тебе прямо сейчас отдам, она хорошая, тебе понравится.
- Подождите… - запротестовал Митя ошеломленно, но старушка была непоколебима.
- Никаких но! Ты хочешь, чтобы он меня убил за наследство? Он мне уже угрожал! Теперь ему ничего не достанется, и в его интересах, чтобы я прожила подольше и подкидывала ему деньги. Ты думаешь, мне самой хочется первому встречному написать завещание? Но у меня выхода нет! Никого больше не осталось. А ты человек добрый, я так решила, и точка!
С этими словами она распахнула дверь под табличкой "Нотариус" и толкнула Митю внутрь.
Им повезло - очереди не было, дополнительных вопросов тоже не возникло, и через двадцать минут все нотариальные формальности были улажены.
Без промедлений старушка потащила Митю во дворы, где за забором со шлагбаумом высилась пара элитных новостроек. Деловито провела через охрану в подземную парковку, погремела ключами, понажимала кнопки на пульте, и рулонная дверь гаражной секции уползла вверх. Вспыхнул холодный неоновый свет, и Митя увидел машину. Она и впрямь была хорошей…
Права у Мити были - он когда-то закончил автокурсы. А вот машины никогда не было. Кое-как с пятой попытки сдав экзамены в ГАИ, Митя за руль так ни разу не садился. А теперь перед ним стояла машина. Даже нет, с большой буквы: Машина.
Он не знал, как называется эта модель. Судя по хищно вытянутому носу, круглым фарам, хромированным рукояткам и кожаной крыше, она была бешено, музейно стара. Но в превосходном состоянии - даже паутина спиц внутри колес серебрилась и блестела. Митя никогда раньше не видел автомобилей со спицами в колесе.
- Нравится? - хищно спросила старуха. К тому времени Митя уже знал, что зовут ее Ангелина Фроловна. Она аристократически опустила ключи на блестящий темно-зеленый капот: - Катайся, Митя, на здоровье! А остальное получишь после моей смерти.
- Дай вам бог долгих лет! - растроганно ответил Митя. - Чем я могу вас отблагодарить?
- Лишь бы сыну не досталось, - зловеще ответила старуха Ангелина: - Удачи тебе!