Он шагнул к столу и сел. Некоторое время рассматривал изображения – то ли фотографии, то ли рисунки – в беспорядке лежащие на столе в колеблющемся свете лампочки.
Он был хорош собой, этот неизвестный. Фантом, демон, измученный тоской и страстью. Желтый электрический свет падал на его лицо сверху, удлиняя тень от носа, превращая глаза в две непроглядные впадины и подчеркивая красивый, чуть изогнутый в верхней губе рисунок рта и словно одной линией безошибочно очерченный подбородок. Лампочка, потрескивая, мерцала, и время от времени что-то пугающее проступало в чертах мужчины.
Он перебирал изображения на столе точно так же, как когда-то перебирал бумаги в сторожке на краю деревни. Всматривался в них, откладывал, брался за другие. Одну из фотографий он вдруг прижал лицу, отнял, вернул обратно на стол, накрыл ладонью.
И вдруг словно сорвалась с резьбы ключевая шестеренка мирозданья, и неведомая сила понесла убогую комнатушку под откос во времени и пространстве. Губы мужчины шептали, глазные яблоки метались под веками, грудная клетка мерно колебалась, впуская и выпуская воздух. Он словно погружался на неведомую глубину, туда, где не было ни света, ни дыхания, ни жизни, ни тепла. Напряжение росло, пот мелкими каплями выступил у него на висках, пальцы свела судорога.
Внезапно страшный крик сотряс стены, мужчина открыл глаза. Резко проступили острия зрачков в темноте непрозрачного глаза. Все замерло. И в наступившей тишине его тело сотней черных теней беззвучно разлетелось во все стороны. Комнаты не стало, исчез и стол, и свет, и стены, и только сухой ветер гнал по растрескавшейся степи унылый крик, и не было видно конца тоскливому и серому горизонту…
– С вас три семьсот, – пропела тетка на кассе. – Девушка, вы меня слышите?
Майя смотрела на ее невероятную прическу, состоявшую из раковины, начеса, волны и пары завитков на висках, и не могла сказать ни слова. С ней внезапно что-то произошло. Навалилась страшная тяжесть. Майя все видела, все слышала, но не могла рукой пошевелить и слова сказать в ответ. Кассирша с удивлением уставилась на странную покупательницу и машинально поправила прическу.
– Три семьсот, – еще раз повторила она. Внезапно Майю отпустило.
– Да, пожалуйста, – спокойно произнесла она и выложила деньги в захватанную тарелку.
Тетка с облегчением лихо отсчитала сдачу, сорвала чек и сунула его вместе с деньгами Майе под нос.
– Ну, вообще, – проворчала она в спину удаляющейся девушке. – Психов развелось, я не могу! На каждом шагу попадаются. Кать, – она перегнулась через спинку своего кресла, – а Кать! Слышь, больная какая-то. Нет, ты видела, зависла тут. Я уже все пробила, говорю: "С вас три семьсот" – а она на меня, как рыба, смотрит и молчит.
– Чего? – раздалось из соседней кассовой ячейки.
– Да ничего, – буркнула кассирша и покосилась в зеркальце, хитро прилаженное в укромном месте.
– Тетеря глухая… Карточка есть? – привычно-безразлично спросила она следующего.
Это был высокий и худощавый мужчина в наброшенном на плечи плаще.
Неудавшаяся съёмка и чаепитие
В тот момент, когда все уже было готово, фотокамера установлена, кабели раскинуты по комнатам от одной розетки до другой, золотые зонтики отражателей расставлены по местам, Зис изо всех сил чихнул, и…во всей квартире погас свет.
– Будьте здоровы! – растерянно произнесла Зинаида. Варя, сидевшая рядом с ней, немедленно соскочила на пол и побежала по квартире щелкать выключателями. Вверх – вниз, вверх – вниз, все бесполезно.
– Капут, – прокричала она откуда-то из коридора. – Света больше нет.
Майя растерянно переглянулась с Зисом. Тот закрыл глаза и еще раз чихнул.
– Будьте здоровы! – повторила Зинаида.
– Спасибо, – поблагодарил он, разыскивая по карманам платок, которого там не было.
Зинаида встала и достала из буфета пачку салфеток. Протянула Зису. Тот с благодарностью кивнул, взял одну и, чувствуя себя отчасти виновным в случившемся, высморкался.
Майя осмотрелась. Комната была залита нежным янтарным светом заката, но снимать без своего освещения они не могли.
– Ну, раз так – делать нечего, – резонно сказала Зинаида, вставая. – Пойдемте чай пить. Майя такой торт привезла.
– Да, не везет так не везет, – Майя тоже пощелкала клавишей выключателя на стене. Без толку.
– Вы пока оставьте все, как есть – предложила Зинаида. – Может, пробки вылетели?
– Нет, не пробки! – донесся из коридора радостный крик Вари. – Во всем доме света нет!
Она захлопнула входную дверь и поскакала в сторону кухни. Зис, Майя и Зинаида направились за ней.
Вскоре все уже сидели за столом, пили чай, Зинаида и Майя пробовали густое красное вино, Зис с Варварой, которая примостилась рядом с ним и не отходила ни на шаг, мастерили из куска торта какое-то новое блюдо. Разговор лился сам собой, непринужденно перетекая от одной темы к другой.
– Майя сказала, вы недавно переехали в город, – спросил Зис. – А где вы жили раньше?
Только очень внимательный собеседник смог бы заметить короткий взгляд, которым обменялись Зинаида и Варя.
– Мы много ездили, – ответила Зинаида. – После смерти мужа жили то у одних родственников, то у других. Полгода путешествовали за границей…
– Семья Зинаиды родом из Савельева, – любуясь рубиновыми переливами в бокале, сказала Майя.
– Из Савельева? Надо же! – Зис посмотрел на вавилонскую башенку из шоколада и суфле, которую с помощью чайных ложек соорудили они с Варей. – Отличные места. Никогда не понимал, почему Майя их не любит…
– А за что ты их не любишь? – поинтересовалась Варя, украшая башню ягодами в сиропе.
– Не знаю… – вино, смешиваясь с кровью, разливалось по венам, и приятная истома овладела всем телом Майи. – Необъяснимая антипатия.
– Нет ничего необъяснимого, – с уверенностью заявила Варя.
– Варвара! – предостерегающе подняла ладонь Зинаида.
– Нет, правда, – поддержал девочку Зис. – Мне тоже всегда казалось, что ко всем тайнам существуют свои ключи. Просто одни лежат совсем рядом, а другие – так далеко заброшены и хитро запрятаны, что их можно никогда и не найти. А третьи ждут своего часа. И рано или поздно ключ обязательно объявится и тайна откроется. Да? – спросил он Варю.
Та радостно закивала головой, не сводя с него уже влюбленных глаз.
– Не знаю, – Майя поставила бокал на стол. – А я бы не хотела, чтобы все двери открывались. По-моему, должны быть вопросы без ответов.
– Кто бы говорил… – пробормотала Варя.
– Что? – не расслышала ее Майя.
– Я не понимаю, о чем ты? – громко сказала девочка.
– Я о том, что в жизни должно быть место чудесному, – пояснила Майя.
– В жизни есть жизнь, – уверенно заявила Варя. – Чудесное приходит сюда в гости. Оно здесь не живет.
– Как странно… – Майя с удивлением смотрела на нее. – Ведь это ты должна нас уверять, что есть и феи, и принцы, и дед Мороз…
– Деда Мороза нет, – отрезала Варя. – А вот…
– Так, – Зинаида встала и направилась к плите. – Кофе кто-нибудь хочет?
Зис потянулся.
– Я бы с удовольствием.
И вновь чихнул. Все засмеялись.
Майя тоже встала. Подошла к окну. Солнце уже скрылось за крышами, и вечерние сумерки заполнили расщелину улицы, образовав в ее низине темный винный осадок закатного света.
– А вообще-то я согласна с Варей, – вдруг произнесла она. – Я думаю…
Она не успела договорить, у Зиса зазвонил телефон. Он извинился и достал трубку из кармана.
– Алло, я слушаю.
Несколько минут на кухне было тихо. Только Варя пыхтела, уничтожая шоколадную башню, и голубая астра газа гудела на плите. Запах кофе постепенно наплывал на сидящих за столом.
– Я понял, – Зис отключил телефон. Помолчал.
– Что-то случилось? – спросила Зинаида.
– Да, – Зис повернулся к Майе. – Умер Вольский.
– А кто это? – звонко спросила Варя.
– Варвара! – одернула ее Зинаида.
– Вольский – бывший муж моей сестры, – произнесла Майя.
В это мгновение коричневая пенистая жидкость перевалила через край турки и, шипя, полилась на газовый цветок. Неприятный запах заполнил кухню. Голос Зинаиды прозвучал, словно в каком-то отдалении.
– Мне очень жаль…
В приемной стоматолога сидели двое. Высокий тощий мужчина с потертым портфелем и второй, коротенький и широколицый. В кабинете явно кипела работа – что-то звякало, цокало, падало, звенело и жужжало. Широколицый поежился, поглядывая на дверь.
– Не понимаю…– пробормотал он.
– Чего-й? – глуховато переспросил его гражданин с портфелем.
– Да не понимаю я, – повысил голос его собеседник. – Чего он шурует-то по воскресеньям?
– А чего делать-то, – пророкотал гражданин. – Делов-то, делов. Вон у меня, – он тряхнул своим портфелем. – За одну неделю накопилось! Тьмы!
– И чего?
– Ой, и не спрашивайте! – отмахнулся тот. – Да все одно и то же – сплошные трагедии. Ничего нового. Ну вот просто ничего. Сам обижается, – покосился он в сторону двери. – Говорит, так редко теперь что-то особенное попадается. Из последних, такое дело – семья, ищут пропавшую дочь. На все готовы. Вернее, отец на все готов. Совсем отчаялся. Невинных людей убивает. Не понимает, что не видать ему дочки, если пошел таким путем. Не знаю, на что надеется. Мать с другой девочкой как-то по-своему, осторожно действуют. Боятся навредить. За отца переживают. А бабка, мать его, никому из них помогать не хочет. Знает, чем все кончится. Ждет.