Ночь у воды
Джип встал в колею и Майя, наконец, приникла губами к горлышку. Зис нажал на тормоза. Машина резко встала, и вода пролилась куда-то за шиворот Майе.
– Прости, – Зис не отрывал взгляда от дороги. – Не облилась?
В следующую секунду в голову Зису полетела бутылка, и Майя, привычно и смачно ругаясь, осыпала его подзатыльниками и затрещинами. Зис, как мог, уворачивался от побоев и, усмехаясь, покатил дальше, придерживая руль виляющей по дороге машины. Вскоре они скрылись за поворотом.
Вопреки ожиданиям, ему не пришлось долго уговаривать Майю прокатиться по окрестностям Савельеве. Зная ее нелюбовь к этим местам, он между делом сообщил, что собирается в те края, и поинтересовался, не изволит ли она присоединиться? Неожиданно легко, словно только и ждала этого приглашения, Майя согласилась. Возможно, она все-таки чувствовала себя виноватой, но, скорее всего, не одного Зиса заинтересовала история о доме-призраке, рассказанная Меньшиковой. Они встретились рано утром, Майя пересела к нему в машину, с удивлением покосилась на его подпорченное лицо, но ни о чем не спросила, и они покатили за город.
К вечеру заходящее солнце освещало грязный джип, приткнувшийся у мостков на краю озера. Над водой висели туман и тишина, которую нарушали только треск сверчков и дикая песня на два голоса. Устав от бесплодных поисков, Майя и Зис расположились на небольшом причале, их сутулые черные силуэты четко выделялись на фоне алого неба. В руках у обоих были длинные удочки. Неизвестно какую наживку они использовали, но местная рыба, даже если и была голодной и глупой, на рожон под звуки их разнузданного гимна не лезла.
Майя устала. Из последних сил она принимала участие в концерте, все чаще забывала слова, норовила завалиться набок и забыться крепким сном. Однако Зис не только пел и рыбачил, но еще и внимательно следил за ее состоянием. Стоило Майе на мгновение прикорнуть, как он толкал ее под ребро и громче затягивал свою песню. Майя и Зис были совершенно пьяны.
– Ловись-ловись рыбка, золотая, икрастая, плавникастая, хвостастая… – выводил он заплетающимся языком.
Майя закрыла глаза.
– Майя, Майя! Эй, Эй! Не спать! – переполошился Зис.
– Господи, ну, чего ты от меня хочешь? – взмолилась она, очнувшись и пытаясь разглядеть впотьмах время на своих часиках. – Уже солнце село. Какая рыба?… Мы пьем четвертый час. Как это называется? "Белая крыса"… "кобыла"…
– Дура. "Лошадь". "Белая лошадь", – Зис замолк. Внезапно он вскочил, показывая пальцем на воду.
– У тебя клюнуло!
– Как?!
– Как-как! Не знаю как! Давай, шевелись, подсекай, тащи на берег!
Майя засуетилась. После всего выпитого, в гладких водах спящего под туманами озера ей мерещились стаи мельтешащей рыбы. Она сама заметалась на краю мостков, не выпуская удочки из рук.
– Ой-ой-ой! Зис, что делать, что делать? Просто сомы клюют. Просто сомы. Сонмы сомов атакуют мое удилище…
Зис бегал рядом, давая ценные указания.
– Так, спокойно, спокойно. Вот она! Смотри, смотри, видишь плавник? Это не рыба, это акула. Я тебе говорю– большая савельевская акула. Так, осторожно. Бери левее, подсекай, подсекай… Нет! – вдруг заорал он.
От неожиданности Майя едва не уронила удочку в воду.
– Ты чего?
– Сорвалась! Все. Мы ее потеряли. Она уплыла к своим детям…
Майя застыла, внимательно вглядываясь в безмятежные воды. Все плыло у нее перед глазами. Она постаралась сосредоточиться.
– Так. Не было никакой акулы… Леска за водоросль зацепилась, намоталась, потянулась. Видишь, вон коряжка. Все из-за нее. А мы: "Ах, ах, акула!"
Зис явно подустал в этой возне и неожиданно быстро сдался.
– Ну и ладно, – он отложил свою удочку и лег на спину. Их опять обступила ватная тишина и стремительно сгущающиеся сумерки.
– Слушай, как ты думаешь, а этот дом вообще существует? – спросил Зис.
– Не знаю. А ты? – Майя села рядом.
– Что я?
– Ну, ты что думаешь: существует или нет?
Зис смотрел, как в темнеющем небе вся ярче занимаются знакомые созвездия.
– Думаю, да, – он помолчал. – Ты знаешь, Меньшикова, оказывается, купила тот архив, ну, который сгорел. Им с мужем нужна была биография, и два голодных специалиста по этому делу перетрясли там все до последнего листочка. Сделали им фамилию, родословную и заодно разнюхали все об этих местах. И, кстати, никакая она не Меньшикова. Знаешь, как ее зовут? Не поверишь.
Он помолчал, выдерживая эффектную паузу.
– Ехидна. Ты представляешь, Катерина Сергеевна Ехидна.
– Да черт с ней, – отмахнулась Майя. – Интересно, что с этим домом? Мы же вроде все окрестности прочесали… Ни забора, ни тропинки, никаких следов.
– А ты думала, мы сядем в машину и через полчаса его найдем? – Зис усмехнулся, с неприязнью глядя на постепенно подбирающиеся к ним клочья тумана.
– Слушай, а ты что, замуж совсем не хочешь? – неожиданно сменил он тему разговора.
Майя аж поперхнулась.
– Господи, Зис, ты чего?
– Нет, ну правда, – он приподнялся на локте. – Странно как-то. Сколько лет мы знакомы? – Майя только головой встряхнула. – Ну, хорошо, давно знакомы. Сколько мужиков у тебя было?
– Иди к черту! – отрезала Майя.
– Это понятно… Но чтобы замуж– ни разу не было. Почему?
– Зис, отстань.
– Как это "отстань"? Может быть, я пил ради этого целый день. Ну-ка, отвечай!
Он погладил Майю по ноге, но та раздраженно оттолкнула его руку.
– Ну, послушай! Какой такой "замуж"? Посмотри на меня. Какая я жена? Сижу тут с тобой, с этим, как его… удилищем. Позади го-оды, впереди – непонятно что. Тьма, в которой сгущаются краски заката,– она помолчала.– И потом, эти загсы – это те же морги. Как туда по своей воле можно идти? Я не знаю…
Она откинулась на спину и уставилась в переливавшееся звездами ночное небо. Но у Зиса еще были вопросы.
– А как ты думаешь, почему у нас с тобой никогда ничего не было?
Майя не отозвалась. Зис толкнул ее в бок.
– Ответишь или нет, ты, алкашка?
Тут уж Майя не выдержала и с возмущением развернулась в его сторону.
– Ну что ты ко мне привязался? Сначала замуж, теперь мы с тобой. Ну, хочешь, попробуй, поцелуй меня, посмотрим, что получится.
Зис отвернулся.
– Нет. Я сейчас целоваться не буду. Я подожду.
– Ну и дурак, – проворчала Майя.
Оба замолчали, и вскоре дружное сопение, смешиваясь с бодрым стрекотом сверчков, понеслось над туманом. В наступившей тишине внезапно начала клевать рыба.
Катерина Сергеевна Меньшикова собиралась выходить из дома. Она в полном облачении стояла под сводами холла и никак не могла понять, что же ей мешает взять, наконец, ключи и выйти за порог. То ли она забыла что-то, то ли…
От резкого звука разбившегося где-то в глубине дома стекла она вздрогнула.
– Фаина, – проворчала она. – Фаина!
Второй раз ее голос должен был прозвучать раздраженно и громко. Но – Меньшикова с удивлением прислушалась – он не раскатился мощным эхом по всем коридорам, а беспомощно затих у самого рта, лишенный силы. Никто не отозвался на этот окрик. В доме не было эха. В доме было тихо.
Меньшикова шагнула в сторону гостиной, как вдруг за ее спиной что-то упало на мраморный пол и разбилось. Она вздрогнула. Пока она раздумывала, оборачиваться или нет, раздался еще один удар. Совсем рядом. Раздражение Катерины сменилось испугом.
– Фаина? – уже не вполне уверенная в том, что надо звать домработницу, произнесла она.
Она обернулась. Никого. Прислушалась. Странная тишина. Не слышно ничего. Вообще ничего. Ни единого звука. Меньшикова попятилась.
И вдруг с тугим, мощным стоном взорвались все стекла в доме. Искрящаяся взвесь повисла в воздухе. Лопнула барабанная перепонка и алым змеиным языком выползла из ушной раковины кровь. Густая капля упала на белую блузку. Впиталась. С ужасом Катерина смотрела на внезапно вспыхнувший перед нею сияющий прекрасный мир. Переливающиеся потоки стеклянного песка отражали свет, и она стояла в самом центре этой многогранной радужной призмы…
Меньшикова судорожно вздохнула. Ее легкие мгновенно наполнились острыми кристаллами. Опережая кровь, они понеслись вперед. Она не успела поднять руку, позвать, подумать о помощи, а стекло уже проникло в пульсирующие влажные ткани сердца, наполнило их и застыло. Один за другим пропуская положенные удары, прекрасный плод в ее груди набухал под прозрачной прочной оболочкой. Тонкие стенки покрывались сетью мелких трещин, дрожали, крошились… и, наконец, лопнули. Сердце встало.
Катерина рухнула на пол.
Наступило утро. Машина Зиса огибала большое нескошенное пшеничное поле. Майя со стоном потянулась. После ночи, проведенной на жестких досках у воды, у нее болело все тело. И – она потрогала языком надувшуюся десну – чего-то заныл зуб… Только этого не хватало!
Зис тоже молчал, стараясь отвлечься от шума в голове. Сон, навалившийся этой ночью, утомил его, как длинный день тяжелой физической работы. Едва закрыв накануне глаза, Зис увидел озеро, грязный джип, приткнувшийся у мостков, себя, Майю, удочки, полупустую бутылку виски… И этот отвратительный туман, который наползал от воды. Непонятно почему, но он вызывал тревогу и ненависть. Вскоре все стало ясно – туман вовсе не был таким невинным. Он был плотным, хищным, ледяным и опасным. Постепенно он заглотил мостки, и Зис почувствовал, что стало трудно дышать, холод сковал тело и испарина выступила на лбу. Он понял, что туман душит их. Заметался, пытаясь разогнать убийственное облако, но было поздно. Воздух покинул легкие и, еще раз дернувшись, Зис замертво упал на доски причала.