– Суздальским, – Поддержал Беда, чуя выгоду делу.
– Значить суздальским, коль товарищество требует, – Закончил обсуждение князь, – Ну-ка, Микулица. Крести нового отрока дружины суздальской, по тому дню, когда ему вторую жизнь подарили. А ты крестная… – Князь спохватился и быстро перевел все в шутку, – А ты крестная мать… и отец, – Он повернулся к Малку, – Назови имя, каким сына, али брата звать будем.
– Имя будет ему Ратмир, в честь того, что вышел он из ратной сечи этой, что сегодня была, с миром и благоденствием, – Серьезно сказал Малк, – А покажет себя в бою, мы ему еще и прозвище дадим, боевое, – Уже со знакомой хитринкой в очах добавил он.
– Ну что рыцарь, согласен с сего дня в нашей дружине, побратимом нашим до Святой Земли пробираться, и имя наше суздальское – Ратмир носить? – Поворотился к гостю князь.
– Согласен и рад, безо всякого угодства скажу, с вами вместе и хлеб делить и горести и радость. Дай Бог и Пресвятая Богородица!
– Тогда крести его Микулица! Вином и хлебом, мечом и крестом.
Микулица достал из ножен меч, коснулся им плеча нового товарища и сурово сказал:
– Отныне брат ты наш, и по крови и по службе. Имя тебе – Ратмир, а славу и знамя свое сам завоюешь. Слава! – Он поднял кубок, отхлебнул, передал Ратмиру, тот отпил и пустил его по кругу.
Гости со вниманием смотрели на воинский обряд русов. Старые воеводы благосклонно кивали головами и одобряли, что молодежь не забыла старых Дажьбожих законов. Иноземцы с удивлением начинали понимать, что каждый воин в славянской дружине брат, и месть за него будет кровной. Ромейские консулы, почесывали в затылке, задумываясь как бы побыстрей уладить дела со сватовством, да отослать эту буйную команду по далее, в Новый Израиль. Но скоро все отвлеклись на горячих перепелов и зайчатину, сдобренную разными травами и запеченную по рецептам северных варваров, что не мешало ей быть до объедения вкусной и сочной.
– Так расскажи нам, ратай, из каких ты краев, кто по роду-племени? – Подкладывая разных вкусностей на серебряное блюдо, по праву старшего, задал вопрос Гундомеру Данила.
– Родом я из свейских краев, что на берегу Варяжского моря у устья реки Лабы, оттого роды наши зовутся полабскими, по Лабе разбросанными. Наши родичи именуются лютичами, по лютости в бою. То не я придумал, то молва народная говорит. Центральным градом в наших краях стоит известный далеко вокруг Бранибор. Соседи нам – племена поморянские: норманны, да викинги. Да еще бергунские ребята осваиваться стали, на землю осели, города городят. Но этих вы хорошо знаете, они воинских, медвежьих народов, Ходят легенды, что от вас пришли, но давно. Мать моя была из степняков – гуннов, отсюда и имя мое степное, не лютическое, просто на полабский лад переделанное. Что еще сказать? Как вошел в отроки, отпросился у матушки доли поискать. Рос без отца, сыном вдовы. По Правде – изгоем значит. Потому держать меня матушка не стала, а старейшины спроворили снаряжение на дорогу и благословили службу в Святой Земле. Дома у меня ни кола, ни двора, все старшим отошло, так что я птица вольная, хоть и не скрываю, чистых кровей. По отцу прихожусь родней герцогам Швабским и Баварским, а по матери ханам из Угорщины. Так что если покопаться может и светлому князю Андрею, какая родня, – Закончил он со смехом.
– Знамо дело родня, – Вставился Гуляй, – Нам вся земля обетованная родня. Вон и Рюрик, что с Бравлином побратался, к нам в Залесье пришел тоже из ваших полабских земель. А ты значит из Вельфов, что под Конрадовой рукой ходят?
– Так. Точно так, из Вельфов. Конрад нам старший на столе, вернее не Конрад, а племяш его малолетний Фридрих, рыжий такой.
– Родня, родня, – Заступился за новоявленного дружинника Данила, – Лютичи, они вместе с вендами и склавенами, завсегда нам родней были, со стародавних времен.
– Ну, уж если Данила признал, то точно родня, – Загоготал Бакланко, взявшийся невесть откуда, – Он окромя князя, вообще родни не видит, а тут гляди, признал. Что-то будет, петух яйца начнет нести.
– Угомонись, трепло бесшабашное, – Легко дал ему тумака Неврюй.
– А что в ваших землях под руку к Кондрату много князей удельных встало? – Поинтересовался Данила.
– Да не что бы много. Вон лужичане из Липска и боварцы из Дроздян не больно его жалуют. Генрик Гордый, так вообще не признает.
– Да что вы насели на гостя, – Отогнал всех Малк, – Он теперь в нашей дружине. Ему все эти Кондраты, Фридрики и Генрики не указ. Так что лучше налейте нам винца сладкого, да дайте кусок зайчатины.
– Скажи рыцарь. Ты не обиде что я тебя Ратмиром нарек? – Подсел к нему Малк.
– Да что ты Малк. За помощь тебе спасибо, за заботу, да и за имя тоже. Вот одно никак в толк не возьму. Как ты его сабелькой распластал?
– И я тож, – Подвинулся Микулица, – Сабелька-то соплей перешибешь.
– Я вам други дорогие торжественно клянусь, как пойдем в Святую Землю, открою, сей секрет, и научу, как такой сабелькой двуручные меч пластовать. Вот, как на духу обещаю. Но потом, не сейчас.
В самый разгар пира во двор торжественно въехал царский посыльный и громогласно провозгласил, что Базилевс – Царь Византийский ждет сватовское посольство князя Ростовского Юрия Владимировича и любезного брата Владимира Мономаха у себя во дворце на неделе, и особо просит принять приглашение молодого князя Андрея Георгиевича. За удаль же его и избавление окрестностей цареградских от разбойного люда жалует ему золотой кубок и штоф царского вина.
Дал знак, поднесли золотой кубок тонкой работы, и ведерную бутыль вина с залитым воском горлом. Малк вдруг встрепенулся, с лица слетела лукавая улыбка. Дал знак. Один из Угрюмов перехватил бутыль, ловким движением выбил закупорку, плеснул в кубок.
– Вам за весть радостную, за ласку царскую, первый почин, – Протянул кубок царскому посланнику, – Просим не побрезговать. От всего сердца.
Тот удовлетворенно взял кубок, повернулся к князю.
– На здравие! – Отпил вина и, схватившись за горло, рухнул наземь.
К нему тут же подскочил Малк и князь. Разняли губы, всыпали порошок, дали запить из корчаги. С лица начала сходить смертельная белизна. С трудом приподнявшись, посланник подозвал слуг.
– Найти того, кто вино давал. Запытать огнем и водой, но что б к утру я знал, кто? – Повернулся к Малку, хрипло выдавил, – Твой должник по гроб жизни. Помню.
Происшествие быстро замяли, объяснив, что посланнику стало нехорошо от чада факелов. Но Дука и кое-кто еще, все заметили и на ус намотали. Хотят русов с Царьградом поссорить, и князя их извести. Надобно искать – кто?
Пир пошел своим чередом, только с лица Малка и Микулицы слетели беззаботные улыбки. Да князь немного посуровел, но виду не подал. К полуночи народ разошелся и разгулялся, так, что никто и не заметил, что пир покинул сам князь русов с ближними своими. Но то по делу, рассудили гвардейские воеводы и консулы, к встрече с Базилевсом готовится. Кураж поддерживали ушкуйники во главе с Неврюем и Беда, лавировавший среди именитых гостей.
Малка вечером собрала Угрюмов.
– Хоть из шкуры вон, но найти мне – кто! – Сурово и с пугающим спокойствием сказала она, – Если так, придворные интриги, то это одно. А если на нас конкретно, на князя целились, идти по цепочке, но первое звено достать, – Добавила, – Сама буду с пращурами беседовать, пусть помогут. Тут силы по более моей в дело ввязались и мне одной, – Посмотрела на повинные головы Угрюмов и добавила, – Даже с вами вместе, эти ворожьи силы не по зубам, – Со смехом разрядив обстановку добавила, – Даже по волчьим.
От ответной улыбки Угрюмов аж морозом проняло, и кожа покрылась каким-то шершавым налетом.
– Нет уж, пусть лучше не улыбаются, – Подумала она про себя, – Лучше оскал, чем Угрюмова улыбка.
Микулица молился своему Богу, просил вразумить.
– Кто? Один вопрос. Кто?
Только Андрей уже спал спокойно, он своим звериным чутьем чуял, что это не его срок. Скоро он выполнит дело, порученное ему отцом, скинет груз, что давит его к земле, и начнет свою, только свою, и ничью другую дорогу в жизни топтать. Скоро он отдаст последний долг тем, кто его послал в этот путь, и дальше выбор за ним. Он одернул себя, дальше выбор за Богами, что тянут его жребий, его судьбу. Но он все равно будет делать так, как считает нужным, для себя для Руси. Для новой жизни.
Дня через три посольство Залесской Руси, почистив перышки, обрядившись в самые парадные одежды, расчесав гривы и хвосты коней, надраив латы дружинников, выступило с посольским сватовским поездом из гостевого двора в сторону дворца Буколеон, испрашивать руки дочери Базилевса Иоанна – прекрасной Елены.