– Стены, и их уши. А длинные языки они как поганки от сырости берутся. Ходи князь, да оглядывайся. Под парадный жупан брони всегда надевай. Угрюмы, чтобы всегда при тебе, и Малк с Микулицей. Сдается мне, что оба они ворожеи. Но то дело не мое. Да и к лучшему то. Если сможешь, залучи Неврюя до Святой Земли. Он пойдет, я это вижу. Он, да Громада, да мореход. Они тебе в деле сгодятся. И слово держать умеют. Таким людям цена выше золота.
– Все сделаю, как советуешь. Ты то как?
– Давай догуливай. Я покину тебя, устал что-то пойду на боковую. Дозоры удвой, пусть воеводы распорядятся. Да, чуть не забыл. Поваров своих поставь. Мы тут не всем любы. И пусть ведуны нюхом наши котлы обнюхивают, не то встретимся с предками в Ирие, глазом моргнуть не успеем. К Базилевсу на пиры и в гости, в кои звать будут, один не ходи, и Малка с собой бери обязательно. Все пошел, – Он зевнул, прикрыл рот рукой, – Устал, извини князь, я вам сегодня не собеседник.
– Спокойной ночи тебе Гуляй. Спасибо за совет, за ласку. Иди, спи. Завтра день у тебя тяжелый. Нам кататься и гулять, а тебе Беда от нас беды отводить, – Андрей улыбнулся и получил в ответ улыбку дьяка.
Трапеза шла вяло, сказывалась накопившаяся усталость. Князь встал и направился к двери терема, давая понять, что все, кто хочет отдохнуть, могут идти в опочивальни. Кончался первый день в Царьграде, первый день в Заморье. Что-то будет завтра?
Нет ничего более постоянного, чем непредвиденное.
Поль Валери
Как и предполагал Гуляй, с утра в ворота постучали, пришел гонец от Иоанна, с вестью, что сегодня Базилевс принять ну никак не смогут. Приносят свои глубокие извинения, и просят отдыхать и ждать, потому, как непременно освободятся и примут, а так заели текущие, не терпящие отлагательства, дела. Рады бы, и всей душой рвутся – ну никак. Андрей милостиво отпустил гонца. Вместе с ним посокрушавшись, как мало времени у Великого царя, и он, конечно, входит в его положение и нисколечко не в обиде, а даже очень рад, что есть еще день-два отдохнуть с дороги, в порядок все привести: и платье и мысли, перед тем, как пред светлые очи владыки цареградского, предстать.
Гонец за дверь. Ватага за животики, закусив кулак, что бы, не дай Бог, гонец хохота не услышал.
На дворе же уже стояли заседланные кони. Отобрали самых лучших. Уздечки, попоны, седла черкасские – все золотом расшитое. Кони вымыты, гривы, хвосты расчесаны и в них золотые нити вплетены. Дружина умыта, причесана, в праздничных кафтанах.
Сам князь с ближними не то чтобы в царевых одежках, но и не из последних бояр худосочных. Глаза аж на солнце слепит от золота. Посмотрел на себя, повертелся, хлопнул по сапогу рукавицей.
– Как девка на выданье. Сокольничьи, неси соколов и беркутов! Мы им сейчас за городом представление устроим. С гоном и с рогами охотничьими.
Сокольники уже сидели в седлах, держа на рукавицах ловчих птиц. На поводках рвались боевые псы, роняя с желтых клыков белую пену. Свора борзых изгибала спины в ожидании гона. Да, было на что посмотреть. Такого, Андрей давал руку на отсечение, Царьград не видел давно. А боевых лохматых псов, размером с хорошего теленка и видом напоминающих маленьких медведей, и подавно.
– Будет потеха братцы! Мы их заставим Богу молиться, чтобы он нас отсюда забрал. Труби в рога! Открывай ворота! Поехали! Веди нас Бакланко Триумфальной дорогой, через главный торг, через Золотые ворота. Нам никто не объяснял, что этим путем только царевы люди ездят. Теперь мы поедем. Нехай народ смотрит и радуется.
Андрей был в кураже, в нем проснулся князь Юрий, взор его пылал, руки теребили наборную уздечку. Конь, почуя хозяйскую удаль, плясал под ним, перебирая ногами. И всем передался этот молодецкий запал, взорвавшийся лихой песней Малка.
Старая дружина с одобрением смотрела на сборы отроков, довольно усмехаясь в седые усы. Они то же были не прочь прогуляться за городом, но Чубар, с одобрения князя, дал им сегодня другой указ. Одеться погрозней, в брони и шеломы, и сходить на ипподром кольчугами позвенеть. Буде кто задираться, обиду не сглатывать и дать в ухо, не сильно, а так в полплеча для острастки.
Неврюй пошел к ушкуйникам, пусть разомнутся, в бухте поплавают, паруса почистят.
Князь с Бедой на сегодня решили устроить показательную массовку. Дьяк тайно перетолковал с воеводами русско-варяжской гвардии Иоанна и те, поняв его задумку, хитро улыбнулись, и пообещали ему в дела ростовского посольства силой не вмешиваться. Конечно, если дьяк не собирается трон цареградский захватывать. На что получили заверение, что он князю Андрею высоковат по росту, вот мол, годков через десяток, когда подрастет, ждите в гости. На том и ударили по рукам, выговорив вечером охотничий пир из дичины.
Всю эту кухню, кроме десятка человек, не знал никто, и все готовились к праздничной охоте, как к веселой прогулке.
Наконец приготовления были закончены, и князь дал знак отворять ворота. Створки распахнулись, вся эта круговерть выплеснулась на площадь Константина, в мгновение ока, запрудив ее всю. Шум и гвалт охотничьей процессии перекрыл неумолкаемый шум города, и раскатился по улицам и переулкам, приведя в оторопь, уже привыкшую ко всему цареградскую чернь и босяков.
Специально покрутившись по площади, как бы выбирая каким путем пойти, Андрей закрутил огромный городской хоровод, и тот начал раскручиваться по спирали от центра города к его окраинам. Вышедшие вслед за отроками, старшие храбры, группами отправившиеся к дворцу Базилевса, внесли свой вклад во всеобщую сумятицу. Когда же со стороны бухты, где неожиданно для стражи начали маневры словенские ушкуи, началась своя суета, разобрать, что происходит в городе, не представлялось возможном даже человеку сведущему.
Дьяк смотрел на все это из окон дворца Иоанна, где у него была встреча с ближними консулами Базилевса, и краем глаза наблюдал за реакцией свиты и приближенных царя. Только, годами выработанная привычка гасить все эмоции в себе, позволяла ему сдерживать рвущиеся наружу смех и слезы. Приближенные царя никак не могли взять в толк, что происходит. Из гостевого двора вывалилась толпа ратников и неспешно направилась в сторону дворца, вслед за ней, из ворот верхами выехала дружина ростовского князя и повернула в другую сторону к Золотым воротам. Одновременно в бухте Золотого Рога славянские ушкуи подняли паруса и, выстроившись в линию, начали понятные им одним движения и маневры. Советники и воеводы Царьграда были в полной растерянности. Базилевс послал за командирами личной гвардии и Патриархом.
Только консул Дука Мурзуф, давний приятель Беды, внимательно посмотрев на него, сначала начал что-то подозревать, а потом понял, что это просто маневр, затеянный странными русами, то ли от застоя крови, то ли от скуки сидения, то ли от того, что им надоело кривляние местной знати. Консул все понял, но вида не показал. Он играл в свои политические игры, и вся эта катавасия затеянная ростовским свадебным посольством была ему на руку. Он подошел к дьяку, поздоровался и завел непринужденную беседу о видах росских купцов на урожай нового года и ценах на пеньку и мед в связи с небывалой засухой.
Переполох, однако, продолжался, по половицам прогромыхали тяжелые сапоги царевой гвардии. Воеводы, проходя, раскланивались с Бедой, они знали, в чем дело, но и им доставляло удовольствие глядеть на всю эту суету. И длилось бы так еще невесть сколько, пока кому-то не пришло в голову задать вопрос непосредственно представителю этих диких варваров, стоящему у открытого окна и смотрящему на город с невозмутимым видом праздного зрителя.
– Уважаемый Дука Беда, – Обратился к нему придворный стольник, – Куда собрался ваш князь, и что происходит на гостевом дворе?
– Князь? Ах, князь. Так он же на охоту с отроками поехал, – Удивленно вскинул брови Гуляй, – А что не видно что ли. Вон же и сокольники скачут, и псари с борзыми и гончими на поводках.
– А дружина? – Поперхнулся стольник.
– А что дружина. Дружина еще вчерась город отпросилась посмотреть. Ушкуйники снасти проверяют. Все своим чередом идет. Жисть.
Дука хитро посмотрел на дьяка, перевел взгляд на стольника, и не смог сдержать вырвавшийся смешок. Настолько оторопело выглядел стольник. И сказать-то нечего. Разуй глаза и смотри. А, кроме того, где ж твои люди были, соглядатаи, тайные доносчики. Если ты не знаешь, что гости со вчерашнего вечера замышляют. Утер их северный дьяк. Не даром про него легенды ходят, что он по дождю без плаща ходит и сухой. Между струйками, между струйками.
Тем временем княжеская охотничья команда повернула на Триумфальную улицу, заполнила ее всю своей веселой, нарядной, рвущейся наружу молодостью и энергией, закружила в веселом танце прохожих, цареградских девок, купцов, стражников, пронесла до Золотых ворот и выплеснула за стены города. Все это с лаем собак, гудением рожков и рогов, боем бубна, криками кречетов, перебранкой верховых, звоном подков и брони, лихим посвистом и песней Малка. Полный балаган, только скоморохов не хватало.
Там за стенами, она разлилась по полям, расцвела вымпелами и стягами, разбежалась по кустам спущенными с поводков боевыми кобелями и гончими псами, и рассыпалась разноцветными всадниками на великолепных конях.
Началась охота. Княжеская соколиная охота, такой не видели нигде, кроме как при дворах славянских князей высшего ранга.
Ловчие рассыпались цепью, охватывая полукругом рощицы и кустарники. Выскакивающих зайцев и куропаток, с лету били соколы или беркуты. Борзые поднимали дичь, старавшуюся укрыться в густой траве или зарослях колючего шиповника.
Всадники скакали с гиканьем, догоняя ретивых зайцев, свешивались из седел и ловили их за уши.