И выдержав паузу, что бы дать не расторопным подтянуть подпругу или подправить стремя, уже жестко скомандовал.
– На конь! Вперед!
– Угрюмы в дозор, вторая десятка ко мне, третья десятка в хвост, берендеи в сторожа, – Приказы ссыпались с губы, как шелуха от семечек.
И опять цепочка всадников втянулась в лес, приятной прохладой принявший разморенные и разгоряченные тела. Темп заданные Чубаром позволял лошадям не уставать, и в то же время был достаточно быстр, что бы до ночи добраться до города. Чаща помаленьку отступила, сменившись на березняк с полосами ельника, а затем и вовсе, перейдя в сплошную березовую рощу, по которой они выехали на берег Клязьмы, где их поджидал дозор, показывая им путь к разведанному броду.
Многие, отыскав пологий берег, бросали коней в плавь – и самим освежиться и их ополоснуть от дорожной пыли. На другом берегу расстилалось огромное поле, поросшее луговой травой, и, пройдя с полчаса шагом, чтобы кони пощипали травки, Чубар пустил дружину галопом, обсыхая на ходу.
К вечеру, еще солнце не упало за пригорки, кони вынесли их на холмы над рекой, на берегу которой в лучах заката малиновым цветом светились купола Собора, и также малиново встречал их переливчатый колокольный звон.
– Звенигород! – И взвилась песня как выпущенный из клетки стриж, свечой в закатное небо. Это опять Малк, завел что-то веселое и озорное.
– Звенигород! Доехали. Там ждут. Там свой город – Залесский, там вятичи – родной народ. Звенигород! – и эхом отозвались колокола, как бы подтверждая.
– Да, я Звенигород! Заходите гости дорогие! Ждем! Ждем!! Ждем!!!
– Звенигород, к вечере звонят. Не набат. Узнали нас, – Беда облегченно вздохнул, – И хитро прищурившись, продолжил. Князь уже заметил у него эту привычку, щурится, перед тем, как кого подначить.
– Узнали, или сторожей хороших держат, или сорока на хвосте принесла. Хвала да хула впереди любого бегут, только замечай, – Он опять хохотнул коротким смешком, – И князь догадался, что дьяк посылал кого-то из своих вперед, упредить горожан о приезде молодого князя.
– Ветром надуло, – Поддержал он веселый тон, заданный дьяком, – Нехорошо ждать заставлять. Да гляди, угощение остынет, – И пришпорил застоявшегося коня, – Догоняй!
Вслед за князем рванулась вся дружина, лавой разворачиваясь по склону холма. С гиканьем его обогнали ближние отроки. Челядь приотстала с лошадьми в поводу. Но буквально через минуту, в этот казалось бы дикий порыв, вплелись нити дисциплины и порядка воинского. К подножью холма во всем разбеге уже спускалась хорошо отлаженная военная машина. Старшие в середине, прикрытые со всех сторон ближней охраной, дозор и сторожевые на отлете, обоз прикрыт ветеранской дружиной. Все произошла как бы само собой, но именно в этом и скрывалась выучка и автоматизм воинского братства. Отработанные и действующие, как часовой механизм, уже не на уровне приказов, а на уровне чутья.
Даже Чубар, Данила и Беда оценили слаженность их маленького войска, глядя на этот незапланированный маневр, получившийся неожиданно для всех и в первую очередь для самих участников.
Навстречу им уже скакал воевода звенигородский окруженный дружинниками и земскими боярами.
Звенигород не только ждал, но и звал.
А колокола продолжали в сгущавшихся сумерках свою песню:
– Ждем! Зовем! Ждем!
Не дом хозяина красит, а хозяин дом.
Отстояв вечерю в Соборе Рождества Богородицы, под звон, так их зазывавших колоколов, дружина повечеряла у гостеприимных хозяев, и, поправив кое-что разболтавшееся в пути, отправилась ночевать. Правда челядь еще до глубокой ночи перековывала коней, ладила сбрую и вьюки, так чтобы с первыми лучами, в седло и в путь.
Уютный маленький Звенигород встретил их радушно. Не по доле, а по воле, потому, как действительно был рад гостям из самого Суздаля. Рад был угодить молодому князю, в землях которого нашли они, пришельцы с южных земель, защиту и благоденствие. Под рукой которого, не боязно было и хлеб сеять и скот пасти. Степные соседи обходили стороной земли Залесские по причине их дикости и отдаленности, а еще потому, что княжной здесь долгое время была дочь хана Алепы, да и сам молодой князь был его внуком. А главное наверно из-за умелости и злобности дружины ростовской. Соседние же князья, мало того, что знали крутой нрав Юрия, были ему сродственники. Впрочем, сам Звенигород достойной добычи собой не представлял. Не тот это был кус, что бы ради него копья с неистовым князем Ростовским ломать.
По всему этому, жилось звенигородцам, впрочем, как и стародубцам, и галичанам, и многим другим беженцам с южных земель, на новом месте не плохо. Поэтому и старались они угодить своим защитникам, от всего сердца, не по долгу, а по душе.
Утром, когда старшие вышли на крыльцо, ватага была уже обласкана, ухожена и накормлена. Даже кони лоснились почищенными боками и трясли расчесанной гривой. По лентам, вплетенным в хвосты, видно было, что не обошлось тут без девичьих рук, а по довольным лицам храбров, что и их не обошли те руки вниманием.
Князь поблагодарил воеводу и горожан, поясно поклонился старейшинам, перекрестился на Собор и дал знак.
Не успел он ступить в стремя, как все уже были конно и перебирали поводья, ожидая команды двинуться вперед. Первые дни прибавил всем уверенности, что хождение идет гладко и над князем пребывает благословение Высших сил. Ватаге не терпелось двинуться дальше, пока удача с ними и князем.
– Вперед! – команда даже не подхлестнула коней, а просто убрала тот барьер, который им мешал.
Отряд парадным маршем, разворачиваясь в полной красе, вступил на улицы этого пряничного городка, даже последним своим проходом, выражая им благодарность за радушный прием.
И как всегда, теперь уже ожидаемая, воздух расколола песня Малка.
– До свидания Звенигород! Жди нас со славою! Жди нас! Жди Нас!
– Будем ждать! Ждем! Ждем! – Ответили колокола.
Прямо за городом через реку был перекинут добротный дубовый мост.
– Богато живут, – Заметил Андрей, – А что за река?
– А Бог ее знает. Забыл спросить, – Ответил Данила, – Узнать?
– Да ладно, – остановил его князь, – Куда? На Смоленск?
– На Смоленск. К Днепру-Батюшке, – дядька подхлестнул коня арапником, – В галоп!
Шлях примяли стальные подковы, и над холмами поднялась дорожная пыль, взбитая копытами боевых коней. По широкой пойме ватага пролетела до села Можайского, чуть подворотила на запад, и, вызвав переполох у местных вятичей, не заскакивая в него, скорым аллюром, пока позволяла дорога, продолжила свой гон далее.
К полудню, когда жаркое солнце подошло к зениту, продравшись через осиновые и ольховые перелески, дозорные вывели походников к Вязьме, затерявшейся в глубине лесов на границе Ростовского и Смоленского княжеств. Небольшой городок, обнесенный бревенчатым забором, стеной это было назвать трудно, стоял в стороне от княжеских усобиц, и давал приют в основном заплутавшему путнику, да забредшим сюда, не надолго, караванам купцов, следующим из Залесской в Галицкую или Киевскую Русь.
– В город не пойдем. Здесь на бережку передохнем, перекусим. Недосуг, – Подумал князь, но, тем не менее, повернулся к Беде, – Где дневку ставить будем?
– На бережку, чего в городе то переполох устраивать, да и у нас не воз времени, с местными боярами турусы распускать, – будто читая его мысли, ответил дьяк.
И сам, дождавшись согласного кивка в ответ, сделал знак Чубарю.
– Стой! Дневка, – Мгновенно среагировал воевода.
Все пошло своим чередом, отработанного походного стана.
Отдохнув, дружина взлетела в седла и так же скорым шагом, оставляя за спиной еще ничего не понявшую, сонную от жары Вязьму, нырнув в перелески, вынырнула уже на берегу Днепра. Днепр здесь был не шире их родной Клязьмы, пока еще малютка, но уже набирающий силу, будущий могучий Днепр.
Повернув вместе с рекой резко на юг, и выбрав для пути пологий берег, воеводы не сбавляя темпа, и дав только коням напиться, а дружине набрать воды и ополоснуть разгоряченные головы, пустили своих жеребцов в галоп. К Смоленску надо было быть засветло, там князь нашему чета. Там надо приличия соблюдать, и, за княжеским столом, в грязь лицом не ударить. Да перед въездом почиститься, пригладиться. Встречают по одежке.
В Смоленске, на княжеском столе, сидел двоюродный брат Андрея – Ростислав Мстиславович, за богобоязненность и миролюбие свое прозванный Набожным, хотя воем был знатным и соседи, зная это, на земли его не зарились. По знатности и родовитости были они ровня – оба внуки Владимира Мономаха, оба удельные князья, только Ростислав по старшинству лет и Лестничному своду уже получил большой удел, а Андрей еще в отроках обретался. Но, это все дело времени, дело времени.
Как и задумывали, перед Смоленском сделали короткий привал, почистились, привели себя в порядок, стряхнули пыль с конской сбруи, и в гости к князю, во всей красе вылетели на взгорок перед городом.
Смоленск раскинулся перед ними белокаменным кремлем на холме и рублеными стенами посада. Голубая лента Днепра плавно несла свои воды под самыми стенами и отражала непреступные башни, как бы удваивая их количество и мощь.
– Силен, – Не сдержался Андрей, – Пожалуй, помощнее и Ростова и Суздаля будет.
– Страж. Страж земель радомических и смолянских, – Уточнил Беда, – Почитай лет на сто старше Ростова Великого. Первый город на волоке, на пути из Северной Руси в Южную. Лакомый кусок, кто только на него рот не открывал. Но ныне, Ростислав любому хребет согнет. Вот только что не переломит, набожен больно. Считай, к вечере поспели, а то и ранее…
Слова его перекрыл звон колоколов.