– Ничего, мне это только на пользу – надо худеть! – прикрыл он смущение иронией.
Интересно, думала она, как долго он сможет терпеть ее непылкое внимание (пылкое невнимание?) и не поспешит ли принять за любовь ее случайную нежность? Конечно, через пару месяцев можно приступить к осторожным намекам – мол, халва, халва. Он, разумеется, воспрянет, но станет ли ей от этого слаще? Ведь первый же ее приступ раздражительности рассеет чары притворства и насмерть отравит его робкие иллюзии. Так не лучше ли оставаться честной и чуткой?
И еще одна, пожалуй, главная опасность. Не она ли, объясняя причины Мишкиной измены, признавалась, что он изменил ей в отместку за то, что она его не любила? А сколько продержится он, если ее любовь закапризничает? Ведь рано или поздно ему надоест быть нелюбимым! А если она сама, не дай бог, встретит второго Володю? Боже ты мой, ну к чему самоедство? Почему не жить так, как живут все? Ну, какая теперь, скажите на милость, между ее подругами и их мужьями любовь? Привычка, не более! Сквозь облезлую позолоту брака там давно проглядывает серая грунтовка моногамного быта, где мужья думают, как переспать с другой бабой, а жены – как их от этого удержать. Видела она, как их хваленые мужья пялились на нее в тот несчастный вечер! А может, плюнуть на все и назначить свадьбу, а сразу после брака подумать о ребенке?
Вслед за кольцом на место вернулось колье.
– Прошу тебя, чтобы не случилось – не разбрасывайся им! – напутствовал он ее с укоризной.
По громкой дружеской связи она сообщила о своем благополучном возвращении в семейное гнездо, на что Светка, хмыкнув, отозвалась:
– Кто бы сомневался: милые бранятся – только тешатся! Давайте-ка к нам в гости на старый Новый год!
Они съездили в магазин и запаслись продуктами. Не допуская ее до плиты, он приготовил обед, и они долго сидели, попивая вино и растягивая во все стороны резиновое пространство своих жизней, плотно населенных тенями ее мужчин и его женщин. Главное здесь – не сгустить повествование черным отблеском случайных подробностей до выпуклого состояния. Иначе как избавиться от невеселой прозрачности ее веселой истории о том, как однажды в Париже она до головокружения, до неустойчивого положения распробовала "Шато Марго" 1999 года. Ему же лишь оставалось вообразить, что может ждать в Париже красивую женщину после того, как она в компании солидного мужчины пьет дорогое вино и уж тем более напивается. Или, например, что оставалось думать ей после его рассказа о том, как однажды в том же городе он ужинал в многолюдной деловой компании, и как ему навязали некую красотку, которую он был вынужден весь вечер развлекать, а после ужина проводить до дома где-то в окрестностях Люксембургского сада. Словом, призраки прошлого в тот вечер густо витали в воздухе, набрасывая время от времени невольную тень на их лица. Такой вот неоново-пятнистый аншлаг в бродячем театре теней.
Когда пришло время ложиться, она объявила, что сегодня он спит на диване.
– Нет, нет, даже не спорь! – отбивалась она от его недоумения. – Ты должен отдохнуть! Если мы ляжем вместе, сам знаешь, чем это кончится!
– Но, Наташенька! – упрашивал он. – Я отвернусь и буду тихий и послушный, как зайчик! Клянусь тебе!
– Знаем мы вашего зайчика! – хохотала она. – Утром, утром! Все утром!
Спал он, как убитый, а поздним утром поспешил в спальную. Осторожно проникнув под одеяло, он подобрался к ней и прижался грудью, животом и ногами к ее спине и ногам, повторив своим телом контуры ее тела.
– Ну-у!.. – сонным голосом, в котором не было протеста, произнесла она. – Ну, Дима! Ну, не приставай, противный мальчишка!
– Так что вы там говорили про детей? Кого желаете – мальчика, девочку?
А ведь верно – счастье так близко: стоит только протянуть руку…
13
В гости к его другу она надела скромное дорогое платье, купленное в Стокгольме в один из последних наездов – белый горошек размером с десятикопеечную монету на темно-синем поле, которому так к лицу бежевый цвет легкого жакета. Сама того не ведая, она повторила одну из возбудительных комбинаций Мишель. Взбудораженный многозначительной перекличкой эпох, он вывел свою королеву во двор и усадил в машину. Над пасмурным миром, затаив дыхание, мечтательно кружились влюбленные снежинки…
Пропустив невесту вперед, он из-за ее спины наблюдал за лицами своих друзей. Юркины глаза заметно округлились, Татьянины, напротив, сузились.
– Знакомьтесь: Наташа, моя невеста! – объявил он.
Хозяева поздоровались, и Юрка захлопотал вокруг гостьи. Татьяна вежливо и молча улыбалась.
– Пойдемте, я покажу вам квартиру, – наконец очнулась хозяйка, желая первой в этом доме снять пенки с Наташиного смущения. Мужчины двинулись в гостиную.
– Ну, ты даешь, Димыч! Такую красавицу отхватил! Да, теперь я тебя понимаю! Супер, просто супер! – волновался Юрка.
Вернулись женщины, всем видом доказывая, что первое общение их не сблизило. Хозяйка усадила Наташу и удалилась на кухню, а Юрка, с жарким интересом подавшись к гостье, завел комплиментарный разговор.
Из всех событий вечера, ничем особым не отмеченного, следует выделить три эпизода. Во-первых, когда Юрка и Наташа остались в гостиной одни, и Юрка, к тому времени совершенно освоившись и перейдя на "ты", стал вдруг серьезным и сказал:
– Знаешь, лучше парня, чем Димка тебе не найти. Он умный, верный и надежный. Поверь, я знаю: мы с ним через такие университеты прошли!
– Но мужская верность и верность женщине – совершенно разные вещи, согласись!
– До его знакомства с тобой согласился бы, но сегодня не соглашусь. Я помню, каким он был во время вашей ссоры. Таким потерянным я никогда его еще не видел.
– И все же боюсь, как бы мне не разделить судьбу его бывших подружек! – коварно пожаловалась она.
Юрка оживился:
– Скажу прямо – всем им далеко до тебя!
– Ты лучше скажи, почему он не женился раньше?
– Не знаю. Я его всегда спрашивал – когда женишься, а он отшучивался. Но с тобой у него все по-другому! Он мне так и сказал после вашего знакомства – в лепешку разобьюсь, но женюсь!
В это же время на кухне гость и хозяйка сошлись во втором эпизоде:
– Ну, что скажешь? – спросил он.
– Ну, что я скажу… – отвечала хозяйка, возводя на него подведенные очи. – Девушка она, безусловно, эффектная, культурная. Кстати, кто она у тебя?
– Юрист!
– Вот, вот, оно и видно, – поджала губы хозяйка. – Не знаю, может, я ошибаюсь, но уж больно она самостоятельная! У таких все просто: чуть что не по ней – скандал! Да ты и сам уже знаешь…
– Танюша, ты преувеличиваешь! Она совсем не такая!
– Ты хотел мое мнение – пожалуйста! Только скажу, что Ирина тебе подходила больше…
Немного погодя хозяйка и гостья сошлись на той же кухне в третьем эпизоде. Разговор их, начавшись Наташиным умилением по поводу трогательной подростковой нескладности хозяйкиной дочки Анечки, хоть и был поддержан, все же не поднимался выше прохладного градуса дежурной темы. Хозяйка в свою очередь бесцеремонно поинтересовалась, отчего гостья в ее возрасте не обзавелась детьми.
– А разве Дима вам не рассказывал? – пытаясь выиграть время, притворилась удивленной Наташа.
– Нет. Он вообще-то у нас скрытный, – зачем-то вывернула истину наизнанку хозяйка, и Наташе пришлось отделаться ссылкой на стечение обстоятельств, которые, как известно, всегда стекаются туда, куда нам нужно.
Поскользнувшись на детской теме, гостья съехала на превратности трудовой деятельности, но хозяйка, находящаяся на службе у одного из банков, не захотела потешить их солидарное пренебрежительное мнение о клиентах. Тогда гостья похвалила хозяйкин наряд, состоящий из двух цветных пятен – черной юбки и ядовито-зеленой блузки, но ее вежливо поблагодарили и даже не захотели узнать, где и почем она купила свое веселенькое платьице. Гостье ничего не оставалось, как одобрительно отозваться о просторной и богатой квартире (отделанной и обставленной, между нами говоря, в новомещанском тропическом вкусе) и о хозяйкином муже с его братским отношением к ее жениху.
– Да, они давно знакомы, – был сдержанный комментарий хозяйки.
"Такое впечатление, что она с ним спала и теперь злится!" – потеряв терпение, возмущенно подумала Наташа. Вскоре после этого она заторопилась домой, и около десяти они распрощались с безутешным Юркой и вежливой хозяйкой.
– У тебя с ней что-нибудь было? – мрачно спросила она его в машине.
– С кем? – испугался он.
– С Татьяной!
– Господи, Наташа, ну что ты такое говоришь?! Ну как ты могла такое подумать?!
– Ну, не знаю. Она весь вечер смотрела на меня, как на воровку…
– Ты считаешь, что я настолько испорчен, что могу познакомить тебя с бывшей любовницей?
– Да ладно, чего там, дело прошлое… – вяло злилась она.
– То есть, ты все-таки считаешь, что я настолько безнадежен, что мог переспать с женой лучшего друга?
– Ничего я не считаю! – устало отмахнулась она.
– Ну, Наташа, ну, милая, ну не надо делать из меня полового монстра! – взмолился он.
"Как не делать, если ты такой и есть!" – вспомнила она утреннюю репетицию зачатия – нежную, бурную, непорочную.
– Сначала я не понравилась твоей матери, а теперь и жене твоего лучшего друга… – с усталым разочарованием произнесла она.
– Тем хуже для них обеих! – неожиданно мрачно ответил он.
В оставшееся до сна время она бродила по своим задумчивым траекториям, пока не сошлась с ним перед телевизором на диване и не отдала ему молчаливую, рассеянную руку.